«Снимайте так, будто это ваша последняя съемка»

За все время существования премии в числе ее лауреатов было уже два россиянина, и кстати, Сергей Пономарев в свое время работал у предыдущего лауреата Пулитцеровской премии, шефа фотослужбы московского бюро Associated Press Александра Земляниченко. Не так ли Сергей? Прав ли я? И добрый вам вечер.

Пономарев: Все правильно. Саша Земляниченко был моим наставником в течение 8 лет моей работы в агентстве Associated Press, и он вместе с Борисом Юрченко получили Пулитцеровскую премию в 1992 году за освещение событий в Москве.

То есть некоторым образом наставничество дало свои плоды. Сергей, горжусь и лестно быть вашим современником, как писал весь фейсбук, примерно в таких выражениях, последние сутки. Вот, например, историк и ведущий «Дождя» Сергей Медведев пишет: «Великий кадр, библейский, эпический, мифологический, с сюжетом, нарративом, драмой характеров, вечный, человечный. Удивительно, как возникает этот решающий момент, тысячная доля секунды, когда сходятся небо и земля, человек и стихия, мгновение и вечность». Там справа, продолжает он, стоял сербский, кажется, фотограф, на самом деле чешский, сдвиг ракурса на 2-3 градуса, чуть более близкий фокус, и все, магия пропала, набрал сотню лайков в инстаграме, на самом деле 316, что тоже, прямо скажем, немного. Рядом стоял другой фотограф, действительно, и не один, я так понимаю, там человек 15 стояло. Что произошло, как вы считаете? Как вы себе сами это объясняете? У него был менее выигрышный ракурс, вы просто более талантливый или более удачливый, или это, скорее, такое чудо, которое происходит с кем-то, а с кем-то нет, как вы это трактуете?

Слушайте, ну прямо не знаю. Скорее всего, это просто удача. Критики и искусствоведы, скорее всего, найдут под это другие основания, другие аргументы за эту фотографию, но для меня это просто было удачным снимком, что эта лодка оказалась вот передо мной, именно так вот, фронтально. И я долго сомневался, я выбирал разные кадры, в конце концов выбрал этот, потому что мне как-то казалось, что он не совсем сбалансированный, все движение, оно переходит на левую часть снимка, а справа много свободы, но пустоты, скажем так. Но в конце концов я остановил свой выбор вот на этом снимке, на этом снимке в серии других снимков, и в конце концов вдруг начал узнавать о том, что он побеждает на World Press Photo, потом Пулитцеровской премии, еще на других. Ты уже просто наблюдаешь историю этого снимка, я его выпустил в жизнь, а дальше мы начинаем уже обсуждать, насколько он хороший.

Сама тема съемки, то есть то, что на этой фотографии изображены беженцы, она как-то влияет на решение жюри? Это должна быть какая-то суперактуальная и принципиально новая тема обязательно?

Ну, это тема года. И действительно, наверное, если пересмотреть весь 2015 год, то основные заголовки новостных медиа занимала тема беженцев, и этому было посвящено безумное количество репортажей, и объективно, что Пулитцеровскую премию дали за освещение этой истории и этой проблемы.

Кажется, и согласны ли вы с этим, что с развитием соцсетей картинка стала управлять событиями, в первую очередь она, и слово значит меньше? Правда ли, например, что Папе Римскому показывали фото в вашем инстаграме, в том числе чуть ли не это, и после чего Папа Римский серьезнее отнесся к проблеме беженцев, стал активно этим заниматься, и заодно тоже инстаграм завел?

Нет, вообще, наверное, я бы как-то не сравнивал это все, как-то это очень все вместе.

Разделите.

Вы понимаете, я уверен, что Папа был в курсе проблемы беженцев, потому что она в общем-то не проблема этого года, она случалась гораздо раньше. И Италия была основной страной на протяжении нескольких лет, которая принимала беженцев или мигрантов, которые переплывали море из Ливии. И вот этот греческий маршрут, он открылся только в этом году. Но отчасти я очень рад, что этот снимок, он, возможно, сподвиг Папу на детальное изучение этой проблемы. Но если мы вернемся опять к этим снимкам, и почему Папа завел инстаграм, то он в общем-то смотрел, ему представили десять снимков, и один только относился к проблеме беженцев, а все остальные снимки были о другом, и это была не только фотожурналистика, это были и просто съемки о природе и о животных.

А слово сейчас, продолжая машин вопрос, по вашему мнению, оно становится и теряет ли свою значимость, в то время как картинка, кажется наоборот, эту весомость, она приобретает? Нет ли такого ощущения?

Да, у меня такое ощущение есть, у меня есть такой термин, который мы обсуждаем и как-то развиваем с коллегами, называется «visual storytelling», о том, что историю можно рассказать с помощью изображения. Конечно же для более глубокого погружения в историю нужны будут слова, и фотографиями нельзя передать всех-всех-всех эмоций, даже каких-то явлений природы нельзя передать, но при этом на уровне 140 символов фотография может в какой-то мере заменить текст.

А какой рецепт для получения Пулитцеровской премии? Что для этого нужно сделать? Нас, может быть, смотрят какие-то молодые фотографы, для них совет.

Макеева: Пойти в Associated Press работать, Володя, я думаю, для начала, а там научат.

Не знаю, наверное, пора уже ко мне в ученики идти, тогда, может быть, будет шанс получить премию. Но честно говоря…

Кстати, подождите, Сергей, вот это вопрос, вы столько премий получили за последние месяцы, вы действительно сейчас просто в статусе профессора. Какая у вас вершина вообще осталась еще в плане профессиональных наград не взятой? Кажется, каждую профессиональную награду берете вы. Это круто, конечно, но с другой стороны, что вы дальше-то планируете? Действительно преподавать и уже делиться опытом?

Нет, вы понимаете, я занимаюсь журналистикой не для того, чтобы получать эти премии, но Пулитцер, World Press и другие премии, они мне дают подтверждение того, что я в прошлом году все сделал правильно. И соответственно, у меня есть огромная моя личная моральная поддержка действовать дальше.

И какой же все-таки совет молодым фотографам? Как им действовать, чтобы добиться успеха?

К этому совету, мне его когда-то сказали в газете «Коммерсант», где я начинал работать, и звучало так, что каждая твоя съемка, которую ты делаешь, должен делать как последнюю в твоей жизни, как такую, по которой тебя запомнят.