«По следам „Русского дневника"»: Томас Дворжак спустя 70 лет повторил фототурне Роберта Капы и Джона Стейнбека по СССР

В 1947 году великий американский фотограф Роберт Капа, считающийся отцом военной фотожурналистики, приехал в СССР вместе с другим великим писателем, Стейнбеком, будущим лауреатом Нобелевской премии. И они сделали проект «Русский журнал» о жизни в СССР 1947 года. Семьдесят лет спустя еще один фотограф, немецкий фотограф Томас Дворжак, тоже приехал в Россию и снял ещё один «Русский журнал», как некая память, как некая рефлексия о той работе Капы. Собственно вот Томас Дворжак.

Что тебя надоумило заняться этим?
 
Первая идея этого репортажа, или этой истории, родилась из того, что в этом году семидесятилетие Magnum, моего агентства, которое было издано Робертом Капа. В 1947 году Капа и Стейнбек были одни-единственные западники, которые были в Советском Союзе. Сейчас Россия открыта, Грузия открыта, Украина открыта, все эти страны. Мы здесь не одни, мы не первые. Что меня мучило в начале чуть-чуть — то, что они с каким-то почти девственным взглядом попали сюда. Стейнбек был до того один раз на каком-то конгрессе писателей пару дней, Капа вообще не был…
 
Да, Сталин очень любил собирать писателей.
 
Ну да. Привезли их, и для них открыли Советский Союз. Вот тогда было начало «Холодной войны». Тогда было вот такое вот «русские тоже кушают мороженое». Это было какое-то большое открытие, потому что вообще не знали ничего…
И одна из самых главных разниц всё-таки – что сейчас это не одна страна. Тогда это была одна страна — Советский Союз. Они прилетели в Москву, летели в Тбилиси, в Сталинград, в Киев — и всё это одно. Сейчас есть ясная граница между и Россией и Украиной, и Грузией
 
Когда тогда ехал Капа, в сорок седьмом, у него была такая идея, что американская антисоветская пропаганда, в общем-то, подавала события в СССР, что там какие-то коммунистические орды готовятся двинуться на Запад, захватить цивилизованный мир. И вот они поехали сказать, что неправда всё это... И иногда кажется, что что-то очень напоминает, знаешь, такую советскую пропаганду из «Огонька». Там вот эти вот доярки в таких вот чуть ли не национальных костюмах возникают, счастливые гимнастки тренируются в залах.
 
Я не знаю, как тогда приняли. Вот сейчас очень интересная книга вышла, в России тоже, одной русской учёной, которая изучала из документов… не Интуриста, … Вук [имеется в виду ВОКС — уточнение Дождя] — организация, это такой Интурист для художников в советское время был. И она получила все эти документы [ВОКСа], и там читала, как они приготовили эту поездку. К этой поездке, Капы и Стейнбека, приготавливалась полгода. Там обучили вот эту милую бабушку с коровой, которая там ходит через колхоз Шевченко, их так «случайно» встретила, их там научили, как ходить, что сказать, это всё было очень во многом постановка.
 
Вот смотри, Капа ездил в Москву, он ездил в Киев, он ездил на Волгу в Сталинград, и он ездил сюда, в Грузию. Куда ездил ты?

То же самое, только заменили Сталинград на Крым. Потому что мы читали, что там самый свежий конфликт. Два дня были  там, для меня – достаточно по-советски. Самые близкие они к советскому прошлому.

Тебе это нравится?

Кому как. Я не большой фанат советской ностальгии. Мне любопытно смотреть на это, мне интересно. Сейчас сказать, что это хорошо, не знаю. Я был в Севастополе и Ялте.

Ты с кем-то встречался там?

Журналисты там были, Киселев.

Это считается столпом отечественной пропаганды.

Ну, это было хороший повод выбрать человека, который может высказать официальные версии. Капе тогда устроили хорошую показуху, нам никто показуху не устроил, мы сами устраивали — аккредитации делали.

Капа — чисто военный репортер. Испания, Корея, высадка в Нормандии, а вот у тебя есть территориальные пристрастия? Ты много работал на Кавказе, ты хорошо знаешь Россию, ты неплохо говоришь по-русски. Почему Россия? Что тебя здесь привлекло? Ты же вырос в Германии.
 
Мне было 18 лет, начинал работать фотографом, двигался на Восток. Жил в Праге год, потом переехал в Москву, потом перебрался на Кавказ, чувствовал тогда, что немного даже опоздал. В 1991 году чувствовал, что хотел открыть что-то такое, чего я не знаю. В Москве этого уже не было. В Москве было уже много журналистов, фотографов еще в 1980-х годах. А Кавказ был такой — незнакомый, новая точка на карте. В мире больше не существует таких мест.
 
Когда ты понял, что ты военный фотограф? Кавказ, он же не в то время превратился в горячую точку, а года через четыре только.

Осетинская война еще была. Идиотское название — военный фотограф. Военный фотограф —это человек, который работает в армии, который снимает только войну. Мы все снимаем что-то еще. Я никогда не снимал только войну. Я тоже снимал войну.

Твои первые работы? Какие сюжеты?

Я пошел снимать в 16 лет, поехал в Северную Ирландию, потому что искал войну, мне было интересно смотреть на войну. Для меня фотография – повод пойти к войне.

Для тебя стать фотографом – возможность увидеть войну?

Острые ощущения.

Ты любишь войну?

Нет.

Это же свобода.

Нет, меня тошнит от войны.