Петр Фарбер: мы собираем деньги не на штраф

Правозащитники намерены проверить само дело Ильи Фарбера, который осужден на семь лет и один месяц за якобы полученную взятку во время строительства дома культуры в селе Мошенка. Так же совет по правам человека хочет разобраться с антисемитскими высказываниями прокурора.

Напомню, сын Фарбера Петр утверждает, что на первом процессе гособвинитель Павел Верещагин, обращаясь к присяжным, сказал: «А может ли человек по фамилии Фарбер бесплатно помогать деревне?» Кстати, сегодня вечером на этот вопрос по своему ответили участники акции в поддержку Ильи Фарбера. Она прошла на Сретенском бульваре возле памятника Владимиру Высоцкому.

На место сбора пришли пятьдесят человек, среди них писатель Лев Рубинштейн и лидер движения «Русь Сидящая» Ольга Романова. В руках протестующие держали креативные плакаты и цитаты из стихов осужденного учителя, а его сын – Петр Фарбер – прочитал обращение отца к собравшимся. Сегодня Петр Фарбер пришел к нам в студию, так же с ним адвокат осужденного – Елена Романова.

Кремер: Вы встречались сегодня с Анатолием Кучереной, который обещал вас консультировать и всячески вам помогать?

Романова: Да, сегодня был передан ему материал уголовного дела и приговор.

Дзядко: Это была его инициатива или ваша?

Романова: Нет, была его инициатива. Он связался со мной по телефону, просил прийти по возможности и передать ему дело, рассказать про обстоятельства, которые были в суде, что заявлялось, какая позиция.

Кремер: В чем заключалась его консультация, или он сегодня вас не консультировал?

Романова: Сегодня он меня не консультировал, была первая встреча.  Анатолий Кучерена – адвокат, у меня есть своя позиция по этому делу, которую я высказала, позицию Ильи, моего подзащитного. Но ему надо ознакомиться с материалом, чтобы понять, в чем суть.

Дзядко: Был первый процесс, затем дело было отправлено на пересмотр, потом в ходе второго процесса мы увидели то же самое, что было в первый раз. На что вы рассчитываете в связи с возможным вовлечением господина Кучерены во всю эту историю?

Романова: Желание моего подзащитного – выйти. Просто чтобы его освободили.

Дзядко: Как это процессуально может сработать?

Романова: Почему его надо держать под стражей? Почему не возможен условный срок? Почему 7 лет? У нас Уголовно-процессуальным кодексом предусмотрено. Здесь возникает вопрос, чем он так опасен для общества?

Дзядко: Анатолий Кучерена может стать каким-то поручителем, или на стадии нового пересмотра он примет участие?

Романова: У нас нет нового пересмотра. У нас будет рассматриваться апелляционная жалоба. Она сейчас в стадии доработки. Может, какие-то моменты он подскажет, на которые можно будет сделать акцент.

Кремер: Когда примерно будет рассматриваться апелляционная жалоба?

Романова: Как примут и как назначат, я не могу сказать.

Кремер: Обычно в какие сроки это бывает?

Романова: Она сейчас готовится защитниками, в пятницу мы собираемся согласовать апелляционную жалобу с нашим подзащитным Ильей. В понедельник истекает срок подачи апелляционной жалобы. В любом случае, до понедельника она будет подана.

Дзядко: После этого месяц есть на ее рассмотрение?

Романова: Она подается в Осташковский городской суд, потом они, когда ее принимают, направляют ее участникам, потерпевшим. Они должны будут принести свои представления, согласны – не согласны с приговором, или какие-то замечания на нашу жалобу, и только потом она будет направляться в Тверской областной суд. Приблизительно пройдет месяц-полтора.

Кремер: На сегодняшнем пикете вы не были?

Романова: Нет.

Кремер: Тогда у меня вопрос к Петру. Что происходило с пикетом? Несколько раз переносилось место. Вы писали о том, что он несанкционированный, потом поправлялись и писали, что не нужна санкция для пикета. Почему были такие постоянные перемены?

Фарбер: Для пикета на самом деле ничего не нужно санкционировать. Нужно просто уведомить префектуру о его проведении, но сначала пообещали, что дадут одно место, потом другое, потому что в первом нельзя проводить. Якобы есть некое решение суда, которое не разрешает проводить какие-либо акции на Чистых прудах. Нам предложили другое место, около метро Трубной, около памятника.

Дзядко: Это либо начало, либо конец Цветного бульвара.

Фарбер: Пообещали, что подготовят все документы, но потом внезапно на следующий день, когда организатор акции пришла забирать бумагу, ей сказали, что там не получится. Якобы там кладут плитку, но там никто плитку не клал. Нам предложили другое место в итоге – где мы и провели. Это было около памятника Высоцкому.

Кремер: Всю последнюю неделю шел активный сбор средств Илье Фарберу. Кто в этом участвовал? Кто наиболее активно помогал вам? Знаю, что принимала участие Федерация еврейских общин, клуб-мастерская. Кто эти люди, которые вам помогают?

Фарбер: Людей много. Хочу всех поблагодарить. Это прекрасно, приятно, это очень серьезная поддержка для нас. Участие принимали многие. Российско-еврейский конгресс вывесил на сайте объявление, клуб-мастерская – это Алексей Паперный, Варвара Турова. И я тоже выкладывал реквизиты у себя в фэйсбуке. Люди ко мне обращались, спрашивали, помогали, переводили деньги.

Кремер: Вы собираете деньги, чтобы заплатить штраф в 3 млн. рублей?

Фарбер: Нет, на штраф мы пока не собираем, потому что мы считаем приговор незаконным, что он и штраф подлежат отмене. Это не окончательный приговор, его можно обжаловать. Приговор еще не вступил в силу, папа пока не осужден. Мы не намерены платить штраф непонятно за что, за какие-то действия, которых он не совершал. В деле нет никаких доказательств.

Дзядко: Но я уверен, что вы видели с какими призывами, аргументами многие пользователи фэйсбука обращались с подписчиками, там довольно недвусмысленно было сказано, что деньги собираются на выплату штрафа, который суд законно-незаконно, правосудно-неправосудно присудил Илье Фарберу.

Фарбер: Я понимаю, но это просто порыв души. Многие писали, переживали, что если мы не выплатим штраф, то у нас могут конфисковать жилье, могут страшные вещи произойти. Но я старался всех успокаивать. Я всем объясняю, что этого не произойдет, потому что это папин штраф. Он будет работать  в колонии, если его осудят и он поедет на зону, то какие-то выплаты будут отчисляться в этот штраф. Потом после освобождения он должен будет выплатить всю оставшуюся сумму, которая будет на тот момент.

Кремер: А деньги, которые собираются, на что?
Фарбер: На помощь нашей семье, возможно, на адвокатов, работу которых понадобится еще оплачивать. Боюсь предположить, сколько еще придется бороться за справедливый приговор.

Кремер: Вы на эти деньги сейчас живете и оплачиваете адвокатов?

Фарбер: Я пока не распоряжался этими деньгами. Думаю, что у меня появится возможность заниматься освобождением папы плотнее, потому что весь прошедший год я постоянно был в командировках, работал переводчиком китайского. Приезжал в Москву, виделся со своими родными на папиных судах чаще, чем виделся с ними где-то еще. Проводить акции, как прошла сегодня, открывает огромный простор деятельности.