Оперативники будут разоблачать Ройзмана в СМИ: это инновация, будем внедрять

Эти оперативники были и на пресс-конференции, убеждая журналистов в том, что Ройзман отрицательный персонаж. Начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков свердловского управления МВД Евгений Рогозин и начальник отдела по борьбе с организованной преступностью Константин Строганов обещали продолжить эту практику.

Казнин: Поясните сразу, почему вдруг вы приняли такое решение: приехать на пресс-конференцию к Ройзману в Москву и там вступить с ним в полемику? Это не свойство нашей правоохранительной системе и нашим следователям, оперативникам все-таки.

Константин Строганов, сотрудник УБЭП Свердловской области: Не свойственно, но это инновация. Будем внедрять такие методы.

Писпанен: Это ваше личное решение или все-таки начальство послало, приказало?

Константин Строганов: Инициатива исходит, естественно, от нас. Потому что на самом деле надоело, когда полицию втирают в грязь, надоели какие-то однобокие сюжеты, поэтому решили приехать и задать вопросы. Почему мы приехали? Многие журналисты же не обладают полнотой всей картины и играть в одни ворота, я думаю, неправильно, и было бы интереснее, если бы выслушали нас, если бы мы задали вопросы, потому что знаем, что задавать. В связи с этим мы приехали.

Казнин: А все-таки, главные претензии к Евгению Ройзману и к фонду «Город без наркотиков»?

Константин Строганов: Наверное, самое главное это то, что он говорит о том, что вот у вас здесь неправильно, здесь неправильно, здесь неправильно, а мы все такие хорошие. На самом деле, он не освещает те проблемные вопросы, которые возникают именно в его фонде, а их целая масса. И сегодня на пресс-конференции я пытался попросить его перечислить эти проблемы. Он знает их, ему неоднократно его же сотрудники о них говорили.

Писпанен: Проблемы проблемами… Подождите, вы как-то очень расплывчато говорите. Вы о чем? Давайте конкретики.

Евгений Рогозин, ГУ МВД по Свердловской области: Дело в том, что на пресс-конференции те, кто присутствовал, во-первых, услышали из уст господина Ройзмана такие выражения, что «мои оперативники борются», «полиция ничего не делает», «там работают убийцы», ну и, скажем так, в адрес органов внутренних дел была высказана масса нелесных слов. Однако, скажем так, если брать ту ситуацию, которая сложилась на данный момент в Свердловской области именно в сфере борьбы с незаконным оборотом наркотиков, да, практически с начала года Главное управление внутренних дел фактически не взаимодействует с данной общественной организацией, но те результаты, которых мы достигли за указанный промежуток времени, они говорят сами за себя. То есть, у нас возросло количество выявленных преступлений, возросло количество…

Писпанен: Так это очень хорошо. А в чем виноват Ройзман?

Евгений Рогозин: Ройзман виноват в том, что…

Писпанен: Вы делаете свою работу – молодцы, а Ройзман-то тут причем?

Евгений Рогозин: Скажем так: не надо вмешиваться в работу правоохранительных органов и пытаться ее основную часть переключить на себя.

Писпанен: То есть, вам обидно, что он делает какую-то часть вашей работы?

Евгений Рогозин: Дело не в обиде, просто те методы, которыми действует фонд, они не в рамках правового поля. Я бы даже сказал, что глубоко за рамками правового поля, чему есть ряд свидетельств. В частности, есть ряд уголовных дел…

Писпанен: Вот Ройзман утверждает, что с 2008 года не пользуется наручниками, а это как бы одно из главных обвинений.

Константин Строганов: Это его утверждение. Опрошены десятки свидетелей по уголовному делу, которое возбуждено Следственным комитетом, из которых следует, что не то, что наручники использовались, и не только наручники использовались, а еще и физические наказания.

Писпанен: А свидетели – это больные?

Константин Строганов: Это и реабилитанты, это и…

Писпанен: Мы же понимаем, что больные люди, тем более больные такой тяжелой болезнью, могут сказать все, что угодно за дозу.

Евгений Рогозин: Дело в том, что данные показания свидетелей подтверждаются еще какими-то определенными доказательствами. А вообще, если касаться всего фонда в целом, господин Ройзман сегодня заявил, что «ко мне приезжали все, смотрели, как у меня замечательно». Но если провести анализ вот этих всех визитов, можно сделать вывод о том, что в принципе те реабилитанты, которые в тот момент находились в этих центрах, они заранее были подготовлены непосредственно господином Ройзманом к данным визитам.

Писпанен: То есть, траву покрасили, лица побелили – все как мы любим?

Константин Строганов: Сказали о том, что если вдруг что, если кто-то что-то скажет…

Писпанен: Я не очень хорошо понимаю. Вот он с 90-го года борется с наркоманией на улицах. Я с очень многими людьми разговаривала оттуда (это история давнишняя, все журналисты в это вовлечены давно), там действительно, говорят, был абсолютный беспредел: и валялись шприцы на улицах, и хрустели под ногами, и смертность детская от овердозы была просто безграничная. Сейчас за 10 лет, по данным «скорой помощи», ни одной детской смертности от овердозы в Екатеринбурге. И вот он этим всем занимался 22 года почти, и только сейчас вдруг это вызвало такое неприятие у правоохранительных органов?

Константин Строганов: Вот здесь можно поспорить. 2003 год, он сам об этом говорит, аналогичная ситуация, только не было московской команды. Но если промониторить интернет, вы увидите один в один те же самые высказывания, те же самые фразы, те же самые претензии. Это все было сделано специально.

Казнин: Почему вы не взаимодействуете с этими фондом?

Константин Строганов: Вот давайте я вам пример скажу, и вы сразу поймете, почему мы не взаимодействуем. Потому что у нас имеются основания полагать, даже не то, что имеются, а мы точно знаем (это от самих же сотрудников фонда информация как они работают), что они взаимодействуют с «честными», со слов Евгения Вадимовича, сотрудниками полиции. Поймали наркобарыгу. И вот здесь идет либо вымогательство денежных средств у родителей вот этого наркобарыги, которые потом сотрудники полиции честно делят с сотрудником фонда, либо идет пиар фонда: нет денег – зато есть пиар. Следующий момент. Пиар нужен. За вот эти вот операции сотрудник фонда получает денежные средства в виде зарплаты, если он предоставит видео о том, что он участвовал в этой операции. Он подходит к знакомому моему сотруднику полиции и говорит: «Слушай, вот вы сделали операцию. Давай, мы сделаем видео красивое, мы его забираем, мне дают деньги - половину тебе, половину мне».

Казнин: То есть, вам не нравятся методы, которыми Ройзман действует на вот этом поприще?

Евгений Рогозин: Да, методы не нравятся.

Писпанен: Или то, что он вообще в принципе есть и действует?

Константин Строганов: Нет.

Евгений Рогозин: Вопрос именно в методах, которыми работает фонд.

Казнин: Вы же не можете отрицать, что очень долгое время действительно работа не велась в этом направлении. Ну, была очень тяжелая ситуация, мы об этом говорили.

Евгений Рогозин: Работа не велась относительно чего, незаконного оборота наркотиков или реабилитации?

Казнин: Ну, количество наркоманов росло, в конце концов, наркотики захлестывали область.

Евгений Рогозин: Вы знаете, и сейчас по большому счету не снижается.

Константин Строганов: В Москве было то же самое.

Писпанен: Никто не спорит.

Казнин: Мы говорим сейчас даже не про Екатеринбург, а про небольшие городки вокруг.

Константин Строганов: Ситуация улучшилась везде, будем так говорить.

Казнин: То есть, вы отрицаете, что он что-то сделал?

Писпанен: То есть вам не нравится, во-первых, какими методами действует его фонд, во-вторых, что вообще в принципе действует, что он не должен заниматься вашей деятельностью?..

Константин Строганов: Нет. Оперативной работой именно по принуждению, так как мы являемся все-таки исполнительным органом, должны все-таки заниматься сотрудники полиции.

Писпанен: Конечно же должны, но мы же, например, прекрасно знаем, и это и в Москве есть, и в Петербурге, и в других городах, я более, чем уверена, в том же самом Екатеринбурге и так далее, что очень часто участковый даже знает, в каком именно месте, в какой квартире живет барыга, сколько он продает, по чем, кому именно и как часто. И ничего не происходит с этим. А Ройзман приходит к нему, может быть, руку заломает, я не знаю, и говорит: «Не имеешь права. Все. Вот еще раз так сделаешь – прирежу». Правильно?

Константин Строганов: Я вам скажу момент такой. Если сотрудник полиции, вломится в квартиру, поломает руку, что ему будет?

Писпанен: Подождите, вы не имеете права это делать…

Константин Строганов: Они имеют?

Писпанен: Они тоже не имеют права, но у них нет таких прав как у вас.

Казнин: Но вы же не можете отрицать поддержку в обществе, которую имеет…

Константин Строганов: Мы готовы от них принимать информацию и по этой информации работать.

Казнин: То есть сотрудничать с ними?

Писпанен: А почему вы не закрываете тех барыг, которые даже я знаю, где они живут?

Евгений Рогозин: Скажем так, вы ситуацию, которая происходит у нас в городе, знаете опять же однобоко со слов господина Ройзмана.

Писпанен: И со слов граждан.

Евгений Рогозин: Вы знаете, даже та ситуация, когда были обыски в фонде, она показала, насколько граждане поддерживают господина Ройзмана. По большому счету какого-то скопления граждан у фонда…

Писпанен: Семь тысяч подписей уже в интернете…

Евгений Рогозин: Подписей? Вопросов нет.

Константин Строганов: Вот момент такой. Вот в моем подразделении отдел по борьбе с организованной преступностью за последние два года сделал две 210-х – это организация преступного сообщества именно на сбыте наркотиков. То есть цепочка от самого низшего звена до самого высшего звена. Изъяты килограммы. Это все есть, но это никто не показывает.