«Неправильно, чтобы все героически садились»: соратник Навального Милов об отъезде из России и о том, как принималось решение о митинге 21 апреля

Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, давайте начнем с того, в какой момент вы решили уехать и почему?

Добрый вечер! Я уехал месяц назад, я уже с конца марта здесь, в Вильнюсе, живу. Это было связано, конечно, с этим абсолютно брутальным прессингом сторонников Навального после январских акций. Там всех арестовали, кто оставался в России, единственная причина, почему меня не арестовали ― просто я не выходил из дома много дней, потому что меня караулило огромное количество ментов прямо буквально в подъезде у лифтов. Мои сторонники, которые живут у нас в доме, присылали фотки, видео.

То есть я понял, что при любой следующей акции меня арестуют. Мы посоветовались с коллегами и решили, что это не нужно, потому что у меня есть важный участок работы, в частности, международные связи и работа по санкциям. Кроме этого, у меня больше на 25 миллионов рублей на подходе иски от Пригожина, то есть я стал бы невыездным через месяц, поэтому надо было принимать решение: или ехать сейчас, или уже садиться надолго, чтобы вы все оплакивали меня, как мне тяжело в заключении. Но мне кажется, что уже этого достаточно по другим коллегам.

А почему вы раньше не приняли это решение? Ведь прессинги организации уже очень давно действительно серьезные.

Я не собирался, я вообще не хотел уезжать, это решение было очень тяжелое. Честно говоря, я всегда хотел оставаться и работать в России, как бы ни было тяжело, но после январских событий просто стало ясно, что просто придется тупо сесть. Я как бы даже и не против, я готов и посидеть, я и садился после прямых эфиров на «Навальный Live» надолго, да, но когда все остальные коллеги сидят и просто некому реально работать и есть важные участки, которые надо закрывать, мне кажется, что неправильно, чтобы просто все так героически садились в тюрьму, оттуда слали какие-то ободряющие послания. Кто-то должен продолжать работу. К сожалению, все меньше остается для этого возможностей.

Сейчас из Литвы вам тоже придется слать ободряющие послания тем, кто будет выходить на акцию двадцать первого числа. Как вы видите свою роль в этой ситуации? Мы знаем, что ваше общее видео с Волковым уже пытаются каким-то образом запретить, убрать и так далее, которое вчера вы записывали.

Вы знаете, тут совершенно обратная ситуация, тут не я шлю послания. Честно говоря, я вчера до того, как вышло видео «Финальная битва между добром и нейтралитетом», где объявили об акции двадцать первого, я просто проснулся утром и обнаружил у себя все комментарии и сообщения в личке просто забитыми проклятиями в свой адрес со словами «Почему вы не выводите людей на улицы? Навального убивают в колонии». То есть это не решение команды Навального, команда Навального говорила, что мы соберем реально большой митинг, когда соберется очень-очень много народу, да. А вот решение собрать митинг прямо сейчас, потому что Навального надо спасать, ― это решение, продиктованное нашими сторонниками.

То есть это не я шлю, я как раз не шлю никаких ободряющих месседжей, если вы послушаете то, что я говорю и пишу, то я оцениваю ситуацию очень трезво и в таком довольно мрачном ключе. Такого в нашей стране не было с 1950-х годов, то, что происходит сейчас. В буквальном смысле, да. Поэтому ничего ободряющего, но просто люди очень злы, люди злы на то, что Путин с Навальным творит, они хотят помочь его освободить.

В какой момент вы приняли коллегиально, видимо, это решение о том, что должна состояться акция? Что было триггером для вас?

Вы знаете, вообще это все развивалось очень спонтанно. То есть Алексей Навальный в середине января объявил, что он возвращается в Россию, не знаю, может, я раскрою какую-то тайну, но он не очень спрашивал чьего-то мнения, то есть он просто сказал: «Я почувствовал, что здоров, я хочу продолжать борьбу здесь, на территории России, я возвращаюсь». Было понятно, что, скорее всего, за этим последуют попытки его упечь за решетку, я так понимаю, он тоже был к этому готов. За этим неизбежно следовало то, что люди будут выходить на улицы.

То есть это некая такая эскалация сама по себе, очень долго вот это противостояние между властями и оппозицией нарастало, и вот оно перешло в какой-то клинч, когда уже люди хотят выходить сами, потому что их все это достало, даже, честно говоря, невзирая на то, призывает их кто-то из команды Навального или нет. Если бы это не сделали, то они бы начали скоро выходить просто сами.

Почему вы так думаете?

Я знаю, потому что у меня огромная обратная связь, я объездил десятки регионов, я был больше чем в шестидесяти регионах России за последние годы, у меня огромное количество реальных людей, которых я знаю, многие тысячи, десятки тысяч людей пишут, я вижу эти настроения. Поверьте, это круче, чем любой социологический опрос.

Вы вспомнили ситуацию, когда Навальный возвращался в Россию. Не могу вас еще раз не спросить, просто все время сама об этом думаю. Наверняка, естественно, прогнозировалась ситуация, связанная с колонией, задержанием и так далее. Но невозможно себе представить, что прогнозировался именно такой сценарий. Где ожидания Алексея Навального не оправдались, в каком моменте?

Не знаю насчет ожиданий, я просто думаю, что он реалистично очень смотрит на эти вещи. Он сам провел примерно год под административными арестами, примерно год под домашним арестом, у него брат сидел, он очень хорошо понимает, о чем здесь речь идет. Скорее всего, когда он принимал решение возвращаться, он как-то все это взвесил внутри себя. Я исключаю, что он так легковесно подошел к этому и не думал, что это может быть. Значит, он замерил свои внутренние силы, действует, соответственно, так, как он решил, то есть решил пойти на Путина в лобовую, собственно, продолжение мы видим.

Люди, которые будут выходить двадцать первого числа, как вы себе представляете, это люди, которые будут выходить за Навального, или за что-то большее, или за что-то другое? Как вы прогнозируете?

Во-первых, я вижу, что очень резко растет число людей, которые ранее были более нейтральны, но тот беспредел, который с Навальным творится, их задел за живое. То есть число людей, которые именно настаивают на прекращении такого бесчеловечного, фашистского просто издевательства над человеком, над лидером оппозиции, число этих людей растет, это факт, да.

Конечно, будет много других людей, которых просто достало то, что происходило в стране. Мы можем сейчас видеть обращения всяких селебрити, известных людей, которые говорят, начинают со слов «Можно по-разному относиться к Навальному». То есть, действительно, есть часть людей, которая выходит не за Навального, а просто за то, чтобы прекратилось все это движение страны в пропасть ускоренное, да.

Я думаю, там будет и то, и другое, но поверьте, еще раз повторю, что по моим ощущениям просто запрос на какие-то такие события огромный, потому что Путин другого выхода не дает, возможности участия в легальной политике, легальных демонстраций протеста, легального участия в выборах он не дает. Значит, он получит то, что получит.

Сегодня стало известно, что на деле об экстремистской организации, собственно, о потенциально вашей экстремистской организации поставлен гриф «Секретно». Что это значит, что там засекречено?

Моя версия, потому что я шесть лет работал на госслужбе и имел допуск к гостайне, ко второй форме, я могу четко сказать, что это такое. Это значит, что в этом деле нет никаких других материалов, кроме засекреченной справки ФСБ о том, что они видели и держали свечку, что Навальный брал деньги у рептилоидов с планеты Нибиру за то, чтобы свергнуть, всю планету Земля уничтожить, да.

Я видел такие справки, поверьте, я реально читал тот бред на госслужбе, который пишет ФСБ, это невменяемая, сумасшедшая организация, которая, к сожалению, ведет тоже вместе с Путиным Россию в пропасть. Но поскольку это организация, работающая под грифом «секретно», то ее справка о том, что ФБК ― это якобы экстремисты, наверняка легла в основу дела. То есть дело засекречено из-за того, что, кроме справки ФСБ, там в деле ничего нет.

Не могу вас об этом не спросить. Вы находитесь в Литве. Люди, которые, возможно, будут выходить двадцать первого числа, находятся в России, и явно их будут жестко задерживать, я сегодня уже об этом днем говорила с Леонидом Волковым, меня это очень волнует. Их будут задерживать, их будут каким-то образом ― мы помним опыт «Сахарово», как их потом абсолютно беззаконно там… Давали им какие-то сроки небольшие, у кого-то побольше и так далее, они оказывались в той ситуации и в тех условиях, в которых они, по идее, по закону оказаться не должны, и совершенно вот просто под гребенку все это происходило в последние разы, на последних акциях.

Что вы чувствуете по этому поводу? С вами же этого не произойдет, вы сами от ареста уехали.

Анна, смотрите, во-первых, я не думаю, что правильно переносить на меня, потому что я свое отсидел, точно больше, чем вы, поэтому…

Да, сто процентов больше, чем я, я вообще не сидела.

Я и с ОМОНом имел дело, я и на обезьянничке ночевал ночами там в ОВД без ничего на холодной бетонной стене, да, я и тридцать суток в спецприемнике сидел, меня пытались там и шантажировать, и пугать, и угрожать всем. Не надо вот про меня здесь, это первое, да.

Второе ― я еще раз повторюсь, что вы можете прочитать то, что писали люди в соцсетях в последние двое суток. Они писали очень простой месседж: мы хотим выйти, почему Волков и коллеги Навального не выводят людей? Волков говорил: «Мы ждем 500 тысяч, мы подадим заявки, мы объявим абсолютно легальный митинг, будем пытаться согласовать с властями, да». Но люди говорят: «Мы так не хотим, мы хотим выходить здесь и сейчас, поэтому, пожалуйста, поскольку вы координаторы, у вас все медиаресурсы, у вас все возможности по координации огромного количества людей, объявите дату, да».

Вот объявили, это было реакцией на запрос людей, поэтому я чувствую… Я, кстати, никого лично ни к чему не призываю, я просто говорю: «Ребята, если вы хотите, будьте осторожны, вы знаете, что будет». Но мне люди отвечают: «Слушай, мы уже не в первый раз, выходили и будем выходить, поэтому тут дело не в вас и к чему вы призываете, а дело в том, что мы хотим, потому что мы не можем терпеть то, что происходит с Алексеем Навальным».

То есть люди не боятся.

Я вижу, что страх за последние годы после всего, что было, всех этих Росгвардий, задержаний, пыток и прочего, уходит. Путину надо это взять на заметку, потому что для него это опасно. Это для диктаторов обычно плохо заканчивается.

По решению Минюста России ФБК включен в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента

Фото на превью: Максим Шеметов / ТАСС