«Противостояние Навального и Путина вышло на новый виток»: Сергей Алексашенко — о том, к чему следует готовиться оппозиционеру

Сергей, здравствуйте!

Добрый вечер!

Скажите, пожалуйста, как вы вообще относитесь к решению Алексея Навального вернуться в Россию в такой ситуации, когда ясно, что, в принципе, так по-честному, вряд ли его ждет что-то хорошее, то есть его ждет свобода и приятие его политической деятельности?

Я с большим уважением отношусь к решению Алексея, это мужественный человек, он понимает, что он делает, он понимает, зачем он это делает, и на самом деле это означает, что он полон решимости продолжать свою политическую деятельность. Мне кажется, что обсуждать сегодня вопрос, арестуют Алексея, не арестуют, задержат, не задержат, на два часа задержат, или на двадцать два часа задержат, или на двое суток посадят, или на двадцать двое суток посадят, ― это все от лукавого. Мне кажется, что противостояние Навального и Кремля, Навального и Путина вышло на очередной какой-то виток, хотя в жизни все развивается по спирали.

Помните, летом 2019 года, да, когда шли московские протесты, Алексея сажали, что называется, так автоматически: десять суток, пятьдесят суток, тридцать суток и так далее, да? У него были периоды в жизни, когда его постоянно вызывали на допросы. И мне кажется, что все, что делают сейчас и ФСИН, и Следственный комитет, и всякие добровольцы, которые сообщают Навальному, что его вот-вот арестуют, ― это предупреждение того, чтобы Алексей не готовился к легкой жизни, что Кремль готов ему усложнять жизнь всеми возможными способами, всеми возможными силами. Собственно говоря, это и есть борьба, да, ведь никто же не рассчитывал на то, что будет легко, мне кажется, что Алексей в этом отношении, повторюсь, хорошо понимает, что он делает, и, наверно, это достойно уважения.

Вообще после той болезни, которую он перенес, да, не просто после болезни, после отравления можно было бы какое-то время, наверно, поберечься. Я читала такие точки зрения, поберечься и вести политическую борьбу из-за границы. Как вы считаете, это возможно вообще или нет?

Это невозможно. Вы знаете, у нас есть много россиян, которые занимали активную общественную позицию в России, политическую позицию, но никому из них не удалось заниматься политической деятельностью, находясь за границей. В этом, наверно, есть какая-то особенность, да, политика ― это борьба за власть, это борьба за голоса избирателей, за поддержку населения. Ты не можешь обещать или просить у людей поддержки, находясь за границей и не переживая вместе с ними то же самое.

Поэтому мне кажется, что политика ― это и есть общение с избирателем, и, находясь в России, Алексей имеет на это возможность, он к этому, собственно говоря, стремится, в этом состоит его долгосрочный план ― получить поддержку населения через общение с ним. Поэтому, конечно, можно было бы, наверно, отдохнуть, поднабраться сил в Берлине еще неделю, можно было еще месяц, но принципиально это бы ничего не изменило, рано или поздно перед Алексеем все равно встал бы вопрос, возвращаться или не возвращаться, тем более что, судя по последнему видео, он себя физически чувствует достаточно хорошо. Значит, есть какие-то остаточные явления от отравления, но он считает, что он с ними сможет справиться в России самостоятельно без поддержки немецких врачей. Но только он может оценить свое состояние.

Не знаю, слышали ли вы мой последний вопрос. Я сравнила Навального здесь с Марией Колесниковой, белорусским политиком, которая порвала паспорт при попытке выдворения ее из Беларуси за рубеж и, собственно, сознательно фактически оказалась в заключении. Навальный тоже идет на такую решительную конфронтацию. Как вы считаете, вот этот подвиг, который он потенциально сейчас совершит, возвращаясь к своему народу из-за рубежа, нужен ли он вообще людям, оценят ли люди вот этот красивый ход, красивый жест Навального?

Вы знаете, опять же мне кажется, что мы сейчас пытаемся говорить о далеком будущем, находясь в сегодняшнем дне. Никто не знает, что случится через пять лет, через десять лет, вспомнят Навальному этот поступок или не вспомнят. Может быть, получится так, что его арестуют в «Шереметьево» и сразу упекут, не знаю, на пять, на семь или на десять лет, что называется, не выводя на свободу. А может быть, просто попугают, подержат два часа, предъявят какую-нибудь бумажку о вызове в суд и отпустят, и жизнь пойдет своим чередом.

Мне кажется, что для политика Навального это тот шаг, который он должен сделать для себя. Понимаете, здесь никто не может, ни я не могу ему советовать, ни Волков не может ему советовать, ни Яшин. Мы можем его поддерживать, да, мы можем ему давать какие-то аргументы, мы можем, не знаю, что-то высказывать его семье, слова поддержки, да, но в конечном итоге это решение его. Он считает правильным продолжать политическую борьбу. Если Навальный станет победителем в этой борьбе, то, конечно, об этом будут помнить и, конечно, это станет одним из звеньев, важных звеньев в его цепочке политической истории, в его цепочке политической борьбы. Если предположить, что почему-то, не знаю, Навальный проиграет и исчезнет в пучинах истории, то, конечно, об этом уже никто не будет вспоминать.

Но мне кажется, что вот это такое, знаете, гадание на кофейной гуще. Это, наверное, сегодня не самое главное, потому что, повторю, вряд ли кто-то из нас знает будущее.

Но вы его поддержали, вы общались с ним накануне его отъезда, у вас был на эту тему разговор, например?

Нет, мы не разговаривали с ним, но я выразил публично слова поддержки. Я сказал, что я его поддерживаю, и сказал, что я хорошо понимаю его логику и, в общем, готов его поддерживать и дальше.