На что нужно обратить внимание в поведении няни

— Обращайте внимание на то, насколько человек склонен лгать — даже в мелочах. Не забывайте о простых признаках: смотрит ли няня при разговоре в глаза или отводит взгляд в сторону, легко ли поддерживает разговор на неизвестную тему  или наоборот пытается что-то скрыть.

— Следите за тем, нет ли у няни личных и семейных проблем. По словам Михаила Сорокина, проблемы в личной жизни могут негативно сказаться на общении няни с вашим ребенком.

— При поиске няни обращайтесь только в проверенные агентства.

— Если есть возможность, при выборе няни ориентируйтесь на отзывы предыдущих работодателей. Это особенно важно, так как на собеседованиях, которые проходят няни в агентствах, сложно проверить, насколько хорошо няня ладит с детьми.

Кремер: Я бы хотела спросить про вашу первую реакцию на случившееся, потому что я не знаю, что меня больше сегодня испугало: тот факт, что эта женщина проработала в семье почти 3 года, или тот факт, что она 20 минут ходила рядом с метро и никто на это 20 минут не реагировал. Там сначала была информация про то, что это длилось час, на самом деле нет, это был более короткий отрезок, но все равно достаточно жуткий.

Севрюгин: Продолжительное время.

Кремер: И продолжительный.

Колмановский: Вы знаете, на меня первое самое сильное впечатление произвела страшная гибель маленького ребенка, а не все эти обстоятельства выходящие.

Кремер: Безусловно, да, тут я с вами, но просто дальше попытки проанализировать случившееся, чтобы это не повторилось, и вообще что здесь самое страшное в этих обстоятельствах?

Колмановский: У меня очень мало данных для какого-то анализа случившегося, и те данные, которые сейчас есть, противоречивые. Вы говорите, что есть сведения о 3-летнем стаже работы в этой семье, а только что прозвучали данные о полутора годах, совершенно непонятно ее состояние и ее анамнез.

Кремер: Понятно, я просто сейчас читаю след новостей и обновления, поэтому у меня совсем последняя информация, что эта женщина съездила на Новый год домой в семью, и после этого с ней что-то якобы случилось. Что конкретно случилось — непонятно, но у нее произошел некоторый срыв, и в данный момент ее даже не могут допросить, потому что она находится в совершенно неадекватном состоянии, а до этого была в адекватном.

Колмановский: Очень может быть, но такие трагедии происходят сплошь и рядом на нашей огромной земле совершенно вне контекста каких-то конфессиональных или этнических особенностей. Что-то с человеком случилось, это острая болезнь, это какая-то острая развившаяся патология. И я пока что по тому, что мне известно, не видно способов как-то это надежно профилактировать, кроме, может быть, одного, очень общего, но, тем не менее, мне кажется, важного. Конечно, нужны рекомендации, конечно, замечательно, что есть такой прекрасный сайт, которым можно пользоваться, и мы пользуемся, и наши знакомые очень успешно. Но с помощью всех этих данных можно выбрать человека, который, так или иначе, относится к курению или к физическим наказаниям детей. Но это все, как мы понимаем, не гарантия того, что случится такое несчастье, гарантия — тоже не знаю, но какая мера профилактики — это смотреть, насколько человек лжив в принципе. Неважно, на какую тему, неважно, в каком сюжете, но лжив ли, смотрит ли он в глаза так же открыто, как вы сейчас. Насколько он легко поддерживает разговор на неизвестную ему тему, не пытается что-то из себя представить — это важный показатель. Это показатель психологической сохранности.

Севрюгин: Михаил, депутаты Госдумы уже заявили о том, что попросят Федеральную эмиграционную службу проверить агентство по подбору нянь. Как вам кажется, помогут ли эти меры? И Федеральная ли эмиграционная служба должна этим заниматься?

Сорокин: Мы тоже начали день с этой новости по поводу агентства, проверки агентства, посмотреть, где она была зарегистрирована, в интернете не смогли ее найти. Но тут ведь проблема в другом, что, насколько можно предположить, она была нанята на работу по знакомству, поэтому роль агентства здесь едва ли может быть велика. По поводу того, что сегодня было в лентах новостей, говорилось как о лицензировании самих нянь, так о лицензировании агентства. Поэтому здесь два момента: наверное, имеет какой-то смысл смотреть на агентство, но нужно понимать, что это не позволит предотвратить такие ужасные, страшные трагедии, и тут, наверное, нужно говорить все-таки о каких-то других вещах, о том, что, наверное, тут больше должны сами родители следить и наблюдать.

Севрюгин: Ее наняли через знакомых. Это нелегально, с одной стороны, насколько мы понимаем, сам по себе рынок — насколько он легальный, нелегальный, можно ли вообще сейчас об этом сказать и оценить?

Сорокин: В Москве, наверное, сотни тысяч нянь, даже мы затрудняемся посчитать. В большинстве случаев, конечно, найм идет в черную, то есть не уплачиваются налоги и нет официальной регистрации.

Кремер: А вы можете оценить как-то в цифрах, у вас же есть свои собственные цифры по количеству зарегистрированных на вашем сервисе, и, наверное, есть какие-то данные, можно сопоставить, какое количество людей работают в черную, их столько же там или их больше?

Сорокин: Мы считаем, что фактически 100% работают в черную, потому что в...

Кремер: А сколько процентов зарегистрировано у вас при этом? В смысле, они тоже все работают в черную, которые у вас зарегистрированы?

Сорокин: Мы же не занимаемся вопросом регистрации, оформления.

Севрюгин: Патентов.

Сорокин: Конкретно с этой няней, она же работала давно, видимо, несколько лет, предположительно она была зарегистрирована, потому что ее бы просто не впустили бы в Россию, потому что если ты долго находишься в стране, ты обязан получить патент, но это вопрос, скорее, к Федеральной эмиграционной службе. А потом при въезде ты должен его продлить и сдать определенные, опять же, анализы, пройти какие-то психические, возможно, собеседования. Но здесь ведь проблема в том, как предотвратить то, что больше всего нас волнует. И здесь, по крайней мере, наше мнение, лучшие эксперты рынка всегда говорят о том, что в момент разговора с няней, потом когда она начала работать, она же работала не один год, нужно следить за тем, чтобы не было личных и семейных проблем, как это говорится. Потому что вполне возможно, специалисты лучше меня скажут, что это могло сыграть какую-то решающую роль.

Севрюгин: То есть в семье, условно, был какой-то конфликт.

Сорокин: Видимо, да.

Севрюгин: Это все каким-то образом проецировалось на саму няню, она это видела, и она настолько жесткие меры... Такое возможно? Как это психологически?

Кремер: Или конфликт в семье у самой няни?

Сорокин: У самой няни.

Севрюгин: А, у самой няни.

Сорокин: Конечно.

Кремер: По-моему, речь об этом, и судя по тем данным, которые я сейчас вижу на лентах, дело как раз в том, что, да, какой-то был...

Колмановский: Вы знаете, мне кажется, что практически нереально найти няню или любого другого человека, в семье которого не было бы проблем.

Севрюгин: Проблемы есть у всех, но вопрос к няне...

Колмановский: Поэтому этот критерий очень трудно формализовать.

Кремер: Вы знаете, у меня еще такой вопрос: дело в том, что сегодня после случившегося моя собственная дочь, 6-летняя, находясь рядом со своей няней, услышала по радио эту новость. И подошла к своей няне, долго молчала, потом сказала: «Это не няня». Я хочу вот о чем спросить: распространяя информацию о случившемся, мы, так или иначе, травмируем, вдохновляем, возможно, неустойчивых людей, травмируем детей, и многие федеральные каналы сегодня об этом вообще не рассказывали, хотя это в интернете было главной новостью, при этом на федеральных каналах — нет. Насколько вообще мы имеем право рассказывать о таких страшных вещах? И какой-то, может быть, критерий, как о них можно рассказывать?

Колмановский: Очень важный и сложный, совершенно непонятный вопрос, который касается не только этой трагедии, а всех трагедий. С одной стороны, это трагедия, это что-то очень важное для людей, имеющих к этому отношение, и по отношению к ним несправедливо не рассказать об этом всем миру. Но из-за того, что только такие вещи становятся предметом общественного внимания, складывается картина их излишней концентрированности, не такой, которая имеет место в действительности. Это одно искажение. А другое — то, о котором вы сейчас сказали, что это действительно травмирует и детей, и нянь ни в чем неповинных, и семьи, поэтому очень важно было бы, рассказывая такую новость, правильно ее подавать. Но где эти институты, которые будут заниматься такой редактурой и корректурой?

Севрюгин: Это редактура, да, совершенно верно. Михаил, у вас на сервисе кого все-таки больше, если можно тут делить по национальному признаку? Кто больше всего, может быть, услугами каких нянь, может быть, возрастная категория — критерий, пользуются больше всего популярностью, спросом?

Сорокин: На самом деле мы внимательно посмотрели статистику, у нас есть данные о том, что люди просят в момент размещений вакансий, когда они говорят: «Мне нужна няня» и выдвигают какие-то требования.

Севрюгин: Какой запрос, да.

Сорокин: Да, на самом деле, факт того, что няня должна быть только из России, например, в последних 10 тысячах вакансий был всего-навсего в 18% случаев. Или требование о том, что няня должна быть обязательно с московской регистрацией — в 6% случаев. То есть заведомо никто так не формулирует. Конечно, возможно, эти события как-то изменят поведение людей, но, в общем, никаких жестких критериев по национальности, по месту жительства нет. Большинство ищут хорошую няню, опытную, с рекомендациями, глобально по возрасту уже есть, конечно, какие-то предпочтения у людей, это уже строго индивидуально. Но заведомо никаких таких жестких ограничений, на самом деле, нет.

Кремер: А мне знаете, какая вещь интересна? Я пользовалась в какой-то момент вашим сервисом и собеседовала, у меня так проходило: я вызывала сразу 15 нянь и 15 подряд собеседовала. По моей оценке, у меня не очень точная выборка, процент адекватных людей — примерно процентов 5-10, остальные довольно странные, которых бы я к своим детям не подпустила. Вы как сами оцениваете процент зарегистрировавшихся у вас людей?

Сорокин: Нам сложна эта оценка, потому что мы — сервис.

Кремер: Вы — сервис, но вы понимаете, потому что есть процент возвращающихся, все время висящих и не могущих найти работу. У вас есть все равно какое-то понимание, кто из них действительно хорошие работники, а кто странные люди, которых вы, так или иначе, как сервис предлагаете.

Сорокин: У нас есть внутренняя база негативных отзывов. Часто бывает, что как раз люди после собеседования, у меня у самого есть няня, и не одна была, оставляют какие-то замечания о том, как в реальности ведет себя человек с ребенком, ведь это же самое главное, это невозможно увидеть ни в каком собеседовании. Это именно в процессе каждодневных каких-то наблюдений можно увидеть. И здесь могу сказать, что мы работаем еще над этим, планируем сейчас открыть и внутреннюю базу, и внешнюю отзывов, и это, наверное, самое главное, самое ценное — это мнение других людей, но оно срабатывает, опять же, только в тот момент, если няня уже была трудоустроена, на нее есть отзывы.

Кремер: То есть вы собираетесь восстановить в России Институт репутации?

Сорокин: Он есть всегда, и это, наверное, главное, чем мы можем помочь.

Фото: DepositPhotos