Налог на прибыль могут увеличить на 4%

За снижение налогов на доходы работников бизнесу, возможно, придется заплатить повышением налога на прибыль. Идея увеличить его с 20% до 24% обсуждалась на заседании правительства. Чиновники решают, где взять деньги: с одной стороны, им нужно выполнить поручение президента и снизить ставку страховых взносов с нынешних 34% , с другой стороны – в бюджете дефицит и его чем-то нужно закрывать.

По данным газеты "Ведомости", источником финансирования дыры в бюджете, может стать как раз увеличение ставки налога на прибыль. В кризисный 2009 год ее снизили для того, чтобы поддержать бизнес, а сейчас от этой меры можно отказаться в интересах бюджета, так считают сторонники этой идеи, среди которых и помощник президента Аркадий Дворкович.

Обсуждаем взаимозаменяемость этих мер с председателем экспертного совета Комитета Госдумы по бюджету и налогам Михаилом Орловым.

Фишман: Первое, что говорят противники этой идеи, это то, что этот налог на прибыль, администрирование его, связано с коррупционными всякими тяжелыми моментами, и это, конечно, может быть довольно болезненным. Понятно, что прибыль легко уводить, легко прятать, и тем больше стимулов это делать, если мы его повысим.

Орлов: В отличие от зарплаты. Конечно же нет. Я думаю, что у налога на прибыль, безусловно, очень много недостатков, и один из недостатков – то, что он достаточно сложно администрируется, не всегда прозрачно, не всегда объективно. Во многом оценка основана на субъективном подходе налоговых инспекторов либо налоговых плательщиков. Все эти проблемы известны. Я бы все-таки поднял вопрос о том, что почему сейчас встал вопрос о повышении налога, и почему именно налог на прибыль. Здесь, наверное, при всех тех недостатках, которые сегодня существуют по налогу на прибыль, говорить о том, что он может быть повышен безболезненно для бизнеса, наверное, едва ли можно. Да, понятно, у нас есть проблема с реформой страховых платежей, понятно, что эта реформа, которая была проведена два года назад, удивительным образом негативно сказалась как на налогоплательщиках, так и на государственных органах, так и на бюджетной системе Российской Федерации. Эта была, наверное, самая неудачная реформа за последние 5 лет.

Фишман: Вы имеете в виду повышение ЕСН?

Орлов: Конечно, страховых платежей. И то, что через какое-то время, хотя мне кажется, что очень поздно, но все-таки правительственные структуры обратили внимание на то, что повышать нагрузку на фонд оплаты труда нельзя.

Фишман: Об этом президент говорил недавно. Он же поручил правительству рассмотреть варианты снижения.

Орлов: Это очень хорошо, просто очень поздно. Об этом говорили предпринимательские сообщества еще в 2009 году, когда только был принят закон, что невозможно с ним работать, и в условиях тогда еще кризиса повышать нагрузку на фонд оплаты труда – это просто выдавливать легальную зарплату в тень. Собственно говоря, что и происходит. Спохватились сейчас, когда вступил в полном объеме этот закон, когда вступили в силу те нормы, которые устанавливают повышенные ставки налога на фонд оплаты труда, выяснилось вдруг, что оказывается когда повышается налоговое бремя, налогоплательщики склонны уклоняться от уплаты налога.

Фишман: Вообще это новый факт выяснился.

Орлов: Можно диссертацию защищать – оказывается, повышение налогов может приводить к уклонению.

Фишман: Отдадим должное деловому сообществу, которое било в набат.

Орлов: И которого не слышали все эти годы. Сейчас поступило действительно, мне кажется, разумная идея, разумное предложение президента о том, что давайте пересмотрим подход к налогообложению фонда оплаты труда и уменьшим.

Фишман: А дыру чем будут закрывать?

Орлов: Здесь хотелось бы два вопроса обсудить – а у нас вообще есть дыра в бюджете? То, что у нас есть дыра в бюджете Пенсионного фонда – это знают все, но это не проблема страховых платежей. Мне кажется, это проблема расходных полномочий Пенсионного фонда, то есть немножко другая тема. Мы знаем, что в результате реформы Пенсионный фонд ничего не выиграл, только еще потерял, потому что теперь Пенсионный фонд вынужден содержать армию инспекторов. Раньше эти занимались налоговые инспектора федерального бюджета, теперь этим занимаются инспектора Пенсионного фонда за счет средств пенсионеров. Это давайте тоже признаем. Это один из факторов, который, я считаю, является свидетельством неудачной реформы 2009 года страховых платежей. Когда мы говорим о выпадающих доходах, мы оперируем какими-то эфемерными цифрами. Мы не видели этих доходов, но точно знаем, что они выпадают.

Фишман: Ну как? Там сколько – 3,8?

Орлов: Это же расчетные показатели. Если бы мы в прошлом году собрали такую-то цифру, а в этом году собрали бы другую цифру, то мы могли бы посчитать, сколько это. А получается так, что сначала мы на бумажке рассчитали, прогнозируемую, причем цифру взяли с потолка при условии, что все будут платить в 1,5-2,5 раза больше налогов, чем в прошлом году и без каких-либо попыток минимизировать налоги. Это такое идеальное представление о налоговой системе. Потом вы уменьшили эту стоимость до 26% и посчитали выпадающие доходы. Это ничто. Я предлагаю – давайте мы скажем, что каждый гражданин Российской Федерации должен заплатить по 1 млн. рублей в год, и все проблемы с налогами решим. А потом скажем – ой, не собрали.

Фишман: Если я правильно понимаю вашу мысль, вы говорите, что можно просто снизить без всякого ущерба ставку страховых взносов, не повышая при этом ради компенсации налог на прибыль, например, и бюджет этого не заметит?

Орлов: Бюджет точно не заметит. Единственное – может выиграть, потому что мы знаем, что с приходом на новые рельсы страховых платежей, у нас Пенсионный фонд стал получать самые большие дотации из федерального бюджета. Это не является секретом, это документы федерального бюджета. Мы все равно финансируем сейчас федеральный бюджет, пенсионные программы. Может быть, это правильно, но просто давайте не называть это страховыми платежами. Здесь мы говорим, что для того, чтобы что-то потерять, нужно как минимум это что-то иметь. Мы этого не имели, поэтому мы не можем этого потерять.

Фишман: Хорошо, но политический вопрос стоит так, что мы должны так или иначе, все равно не можем не снижать налоги, потому что у нас при цене прогнозируемой, заложенной в бюджет нефти 80 долларов за баррель у нас все равно дефицит. Социальные расходы таковы, что некуда деваться, приходится выжимать из бизнеса, сколько дает.

Орлов: Первое – нужно взвешенно подходить к реализации социальных программ.

Фишман: Это значит сокращать расходы?

Орлов: Я об этом не говорил – я говорю взвешенно подходить. Нужно жить по средствам. Я понимаю, конечно, что накануне выборов очень трудно удержаться от соблазна подарить всем какие-то повышения – и пенсионерам, и всем остальным социально незащищенным группам населения какие-то подарки, и это нужно делать, но просто нужно взвешивать, доходы сопоставлять с расходами.

Фишман: Для этого, наверное, нужна политическая воля.

Орлов: По всей видимости, да. Второе – мне кажется, что последняя реформа доказала, что страховые принципы финансирования наших социальных программ провалились, они де-факто сегодня финансируются за счет федерального бюджета. Мы все дыры фондов внебюджетных, которые создавались для того, чтобы эффективно управлять социальными программами, наполняем из средств федерального бюджета. Так давайте без посредника, просто из федерального бюджета будем выплачивать пенсии. Мы сэкономим значительно больше средств, потому что не будем держать армию инспекторов Пенсионного фонда.

Фишман: Надо повышать налог на прибыль или нет?

Орлов: Ни в коем случае.