Москомнаследие обещает больше не сносить исторические здания

Комиссия только называлась "по сохранению": фактически, за 15 лет работы этого органа, в Москве было снесено 3,5 тысяч зданий.

Благодаря такой разрушительной силе, комиссия была названа москвичами "сносной" комиссией. Сегодня это признал и Собянин. Он создает новый орган, который будет заниматься не только вопросами сноса зданий, но и возможностью сохранения исторических памятников, а также вопросами нового строительства в центре города. В комиссию вошли не только чиновники - ее возглавил директор стройкомплекса Москвы Марат Хуснуллин, но и активисты организации "Архнадзор", которые регулярно выступали против сноса зданий.

Изюмская: Скажите, а из членов предыдущей расформированной Комиссии в новую кто-то вошел?

Переслегин: Понимаете в чем дело, та комиссия и те слова, которые вы сейчас сказали, охарактеризовывая ее работу - это очень точные слова. Действительно, сохранением она как-то не занималась. Те люди, которые сегодня вошли в Комиссию, в принципе, это те люди, которые были как-то не замечены в каких-то прошлых смертных грехах по отношению к историческому городу. Это люди честные, незапятнанные, с кристальной, что называется, репутацией и люди, которые являются в то же время публичными людьми, которые дорожат своим именем.

Изюмская: Значит, никто не вошел из предыдущей Комиссии? Прямо ни один человек с кристальной репутацией не наблюдался, если судить по вашим словам?

Переслегин: Вы будете недалеки от истины, если поймете мои слова именно так в данном случае. Потому что, если перечислить, если как-то анализировать состав прошлой Комиссии по сносу, как ее, в общем, все называют, в том числе и в Мэрии Москвы, то, мне как-то сейчас не приходит в голову тех имен, тех фамилий, которые могли бы быть действительно непричастны именно к решениям по сносу. Я просто хотел бы немножко пояснить, что многие из этих прекрасных людей они, как правило, были такими прекрасными актерами и прекрасными дипломатами, наверное, они очень любили такую хорошую и правильную риторику на публике, в том числе в рамках заседаний этой самой Комиссии. В то же время, они в своей практической деятельности, в своей повседневной работе подписывали историко-культурные исследования, экспертные заключения, которые признавали неценными и пригодными к сносу те здания, о которых сегодня чудовищно говорить, что они снесены.

Изюмская: Интересно, а будет как-то переоценена деятельность этой комиссии? Может быть, будут какие-то административные, может быть, даже уголовные дела заведены по поводу сноса этих зданий, которые действительно, к огромному сожалению, были снесены?

Переслегин: Я хотел бы мысль закончить относительно того, кто сегодня волеш в Комиссию. Я просто назову несколько имен, которые, может быть, просто прояснят чуть-чуть. Это Галина Маланичева, председатель Высшего совета ВООПИК, это Константин Михайлов, координатор движения «Архнадзор», это Дмитрий Швидковский, директор МАРХИ, это Василий Бычков, директор Центрального дома художников. То есть, это люди, в общем, которые не нуждаются в моем представлении сейчас. Что касается того вопроса, который вы задали, будет ли какой-то разбор полетов, что называется - да, почему нет?

Изюмская: «Да» - это уже дело решенное или «почему нет» - может быть?

Переслегин: Я напомню, как происходила процедура вывода здания из памятника или признание дома, не имеющего официального статуса памятника, но, однако, представляющего очевидную историко-культурную ценность, как например, известный дом Кольбе на Якимаке, который был снесен компанией Capital Group без каких бы то ни было разрешительных документов на это. В данном случае, нам удалось зацепиться лишь за то, что этот дом находился в охранной зоне, однако официального статуса объекта культурного наследия он не имел. Таких домов очень много. Так вот, чтобы снести подобный дом, а тем более памятник, делалось так называемое историко-культурное заключение, на основании которого эксперт, такой маститый человек писал, что вот он не представляет, он не видит в этом здании самостоятельной историко-культурный ценности. То есть, с формальной точки зрения, как мне кажется, возможно, я не прав, там все моменты, касающиеся буквы закона, они соблюдены по бумажкам, придираться там, скорее всего, не к чему. Это предмет отдельного очень серьезного расследования и это, конечно, находится в ведении прокуратуры. Мы со своей стороны готовы были бы приветствовать такой процесс, потому что те процессы, которые сегодня происходят, это та градостроительная политика, вектор которой мы сегодня формируем заново. То есть, если мы в прошлые годы с горечью и неким разочарованием могли констатировать огромное количество необоснованного и концептуально немотивированного нового строительства, в первую очередь, центральной части города, то сегодня вектором градостроительной политики, приоритетом, является… Теперь это свершившийся факт, потому что это видно и в программе, которая принята в правительстве в прошлый вторник, и сегодняшний состав комиссии по сносу, сегодняшним приоритетом является сохранение, воссоздание и реставрация центральной части города, ее исторической части.

Казнин: Еще, помимо вывода за рамки исторического наследия, просто пожары иногда происходили. В общем, разные есть пути, но не об этом хотелось бы спросить. А где гарантия, что постепенно все те кристально честные люди медленно-медленно не отклонятся на старый вектор? Потому что мы знаем, как все происходит в нашей прекрасной стране: есть некая высшая воля, есть люди, тот же Стройкомплекс, которым надо здесь построить здание, надо снести эту вот избушку. И они просто ведут работу определенную в этом направлении, а человек слаб. И есть вот эта волшебная магическая фраза «город должен развиваться», как говорили нам люди, обосновывая снос того или иного здания. Город должен развиваться - снесут еще, еще и еще. Все это, опять же, будет оформлено по закону, в этих бумажках все будет подписано.

Переслегин: Смотря что подразумевать под развитием.

Казнин: Должны появляться новые здания современные.

Переслегин: Вы понимаете, что касается тех методов, которые применялись, что касается пожаров, схем таких огромное количество.

Казнин: Их очень много, конечно.

Переслегин: И можно договориться с дружественными бомжами, которые там будут жарить шашлык вечером, можно начать рядом рыть котлован, что вызовет подвижки в фундаменте рядом стоящего памятника, а можно продать здание фирме-однодневке, которая снесет его за одну ночь, а наутро продаст его другой фирме, а та будет благопорядочным приобретателем.

Казнин: Николай, схема есть, мы понимаем.

Изюмская: Вопрос-то был про гарантии.

Переслегин: Схем очень много. Я к чему хочу подвести, какой я хотел бы сделать вывод в этой ситуации. Это в Советском Союзе было так, что все колхозное – мое. За все, якобы теперь отвечает государство. Мы имеем дело и, хотим мы этого или нет, я надеюсь, что мы этого хотим, мы находимся в ситуации рыночной экономики и мы имеем дело с самостоятельными субъектами права, субъектами бизнеса. И пока мы не создадим каких-то нормальных, логичных, понятных, прозрачных инструментов, стимулирующих бизнес к сохранению зданий, а не к сносу их, вот до тех пор…

Изюмская: А есть понимание, что это за инструменты и механизмы?

Переслегин: Да, есть. И я хотел бы попросить всех зайти на сайт Департамента культурного наследия dkn.mos.ru, там выложена программа, которая принята в прошлый вторник на заседании Правительства Москвы как часть программы «Культура Москвы», которую сейчас курирует Сергей Капков. Так вот, это впервые, если на то пошло, это впервые разработана программа по сохранению культурного наследия, которая разработана была нами, Департаментом культурного наследия, то есть Кибовским. И это первый документ, который системно как-то и комплексно определил приоритеты и цели сохранения культурного наследия. Так вот, один из разделов этой большой серьезной программы, в том числе, является система методов, мер, которые предлагаются…

Изюмская: Можете в двух словах, буквально? Мы уже вынуждены с вами сейчас будем прощаться, а очень хочется по существу узнать.

Переслегин: Хорошо. Так вот, одна из таких мер, чтобы собственнику, пользователю, арендатору было выгодно сохранять, а не разрушать, чтобы им было выгодно получать не стройплощадку на этом месте, а сохранить здание. Мер очень много. Можно применять налоговые преференции, налоговые льготы.

Изюмская: Самое соблазнительное, налоговые преференции.

Переслегин: Да. Это есть в программе и с 1 января 2012 года это начинает работать. Например, есть такой прекрасный дом Муравьева-Апостола, который Кристофер Муравьев-Апостол отреставрировал на Большой Басманной за свои деньги и потратил на это больше 10 миллионов евро, в течение 8 лет. Однако, это собственность города, он всего лишь арендатор. Если он захочет сейчас выкупить это здание, то на конкурсе, на аукционе он будет конкурировать с другими участниками рынка, и он будет платить за это здание не так, как оно было 8 лет назад в руинах, а так как сейчас оно будет оценено независимым экспертами. Так вот, одна из предлагаемых мер, которая будет работать с 1 января 2012 года, это зачет, во-первых, стоимости реставрации для добросовестного пользователя при выкупе, а также приоритетное право добросовестного пользователя при выкупе такого здания. Мер очень много. Можно посмотреть.