Гибель педагога Кудоярова в СИЗО - это пережитки ГУЛАГа

Макеева: Первый вопрос – почему случай с педагогом, у которого такое обвинение, подозрение, но в том числе и многолетний стаж работы и, в конце концов, экономическая статья обвинения, была избрана мера пресечения – заключение под стражу? Второй вопрос – это порядок оказания медицинской помощи в СИЗО.

Федотов: Конечно, первый вопрос надо задавать не мне. Первый вопрос надо задавать следователю, который избрал эту меру пресечения, и судье, который эту меру пресечения назначил. Хотя ведь, по-моему, глухой уже должен был услышать слова нашего президента, обращенные к правоохранительным органам, которые уже давно прозвучали – что не надо сажать людей в СИЗО без абсолютных к тому показаний. Если речь идет об убийце, о насильнике – да, конечно, безусловно, его немедленно надо оградить от общества. Когда речь идет об экономическом преступлении, о преступлениях, связанных с предпринимательской деятельностью, в данном случае должностное преступление вменялось Кудоярову – он что, общественно опасен, его нельзя оставить на свободе до того, когда дело будет рассмотрено судом? По-моему, просто наши правоохранительные органы не могут избавиться от этого стереотипа старого советского прошлого, причем, как я понимаю, это еще пережитки времен ГУЛАГа - когда человека, который находится под следствием, обязательно надо в кутузку отправить. Почему? Потому что пусть понюхает, пусть поймет, что его ожидает, пусть станет более покладистым. Так ведь дело не в том, чтобы подследственный стал более покладистым, дело в том, чтобы установить истину – он действительно брал взятки или он не брал взятки. Я вообще не понимаю, если его вина была очевидна следователям, если он был задержан с поличным, почему он с мая-месяца находился в следственном изоляторе? Почему этот вопрос давно уже не был рассмотрен судом? Если он виноват – получил бы наказание, а если не виноват – извинитесь перед ним, выплатите компенсацию за моральный вред.

Макеева: Вы говорите, правоохранительные органы не могут избавиться от этих пережитков. Хотят ли они от них избавляться? Было президентское обращение, указы и послабления. Если раньше не слушали, то теперь-то вовсе перестанут слушать? У нас ведь скоро уже другой президент будет, по слухам, во всяком случае, Дмитрий Медведев не собирается переизбираться, как мы уже все поняли. Будут ли правоохранительные органы прислушиваться теперь к этим рекомендациям?

Федотов: А что, простите, изменилось? У нас что, другой президент?

Макеева: Я не знаю. Может быть, у правоохранительных органов другая точка зрения.

Федотов: У них не может быть другой точки зрения, если они выполняют требования закона. У нас один президент, до 7 мая 2012 года включительно наш президент – Дмитрий Анатольевич Медведев. Другого президента у нас нет, у нас есть единственный президент. Понимаете, он – глава государства. И если его инициативы, тем более, они были дальше обличены в форму законов, эти законы приняты – почему же они не соблюдаются, что же это такое? Поэтому мы сегодня буквально проводили в совете заседание рабочей группы по закону об общественном контроле, мы будем предлагать президенту внести проект закона об общественном контроле в Российской федерации, который предусмотрит очень широкие возможности для того, чтобы граждане самым активным образом участвовали в контроле за деятельностью всего нашего государственного механизма. В том числе, и правоохранительных органов.

Макеева: Что касается медицинской помощи и порядок ее оказания в СИЗО, на минувшей неделе в Москве похоронили вице-президента ЮКОСа Василия Алексаняна, как вы знаете. Сегодня журнал The Times публикует выдержки из неопубликованных ранее интервью с ним, и Алексанян среди прочего рассказывал, как его лечащему врачу говорили: «Мы его выпустили в расчете на то, что он в течение года умрет». Вот интересно, может, я как-то это пропустила, может быть, Совет по правам человека интересовался, может быть, даже какую-то проверку Следственный комитет проводил – было ли официально заявлено и были ли какие-то разбирательства по поводу того, каким образом Алексанян получил в СИЗО все те ужасные заболевания, в результате чего он умер? Потому что, насколько я понимаю, и это заявлялось, ВИЧ он получил при переливании крови при процедуре в СИЗО. Кто-то за это понес ответственность, кто-то был наказан? Сколько еще людей получили в СИЗО ВИЧ-инфекцию?

Федотов: Насколько я знаю – это исключительно поверхностное знание, я специально этим вопросом не интересовался, я пришел на пост руководителя Совета, когда Алексанян был уже, слава богу, а свободе – он получил инфекцию во время переливания крови после автомобильной аварии.

Макеева: То есть это было до СИЗО? Я читала статью Ходорковского на прошлой неделе, и он пишет о том, что в СИЗО.

Федотов: Нет, я не думаю. Это был бы вселенский скандал. Понимаете, к сожалению, наша тюремная медицина такова, что нельзя исключить и подобного исхода тоже. Именно поэтому наш совет уже давно ставил вопрос, и эта позиция была поддержана президентом, были внесены изменения в действующее законодательство, относительно тюремной медицины в отношении лиц, находящихся в СИЗО, подследственных. Сейчас у подследственных есть возможность ходатайствовать о проведении медицинского обследования, и по результатам медицинского обследования ходатайствовать перед судом об изменении меры пресечения на не связанную с содержание под стражей. Это норма действует, она действует практически с начала этого года, с первых чисел февраля. Наш совет самым активным образом участвовал в выработке этой нормы и в претворении ее в жизнь. Сейчас мы хотим проанализировать практику – как эта норма работает. По нашим сведениям, эта норма работает не очень хорошо, потому что такие обследования проводятся, но по результатам этих обследований далеко не всегда суд соглашается с мнением врачей и отпускает человека на свободу. Это все до поры до времени. Кудояров не обращался с ходатайством о медицинском освидетельствовании, насколько я знаю. Но если его адвокаты или он сам ставили вопрос о том, что у него тяжелое состояние здоровья…

Макеева: Адвокат говорит, что он обращался.

Федотов: Если это так, то, безусловно, следователь должен будет ответить на вопрос – почему он не реагировал на эти обращения, почему в результате его в данном случае такого невнимания к обращениям обвиняемого и его представителя человек погибает? Потому что он не был приговорен к смертной казни, а фактически в отношении него была применена смертная казнь, потому что он умер в тюрьме.