Красноармеец с часами прописался в Еврейском музее

На самом деле, ничего особо криминального: на исправленном снимке иглой были стерты вторые часы на руках солдата Исмаилова (он в кадре держит за ноги солдата Ковалева со знаменем). Дорисованы грозовые облака, чтобы усилить чувство напряженности, и подкрашено знамя.

Фото показали в Еврейском музее в Центре толерантности. Подарил ее бизнесмен Роман Троценко, он купил фотографию у дочери Евгения Халдея.

Принял фото в дар глава Федерации еврейских общин России Александр Борода, сегодня он в студии ДОЖДЯ. 

Казнин: Сильно отличается оригинал от того, что мы знаем?

Борода: Отличается, не принципиально, только этими тремя вещами: облаками, знаменем и двумя часами.

Казнин: А без этих деталей…

Борода: Суть та же.

Казнин: Пропало напряжение, может быть, если нет грозовых облаков?

Борода: Нет, видно, что все вокруг разрушено, видно, что солдат Ковалев нависает над Рейхстагом, поэтому его держит солдат Исмаилов, чтобы он не упал. Я считаю, что и напряжение осталось.

Кремер:  При этом фотография постановочная, то есть это совсем не тот момент, когда на самом деле водружали знамя на Рейхстаг Кантария, Егоров и Берест?

Борода: Если быть  до конца справедливым, не только Егоров и Кантария водружали знамя над Рейхстагом, их было около 9 знамен, каждая рота пыталась свое знамя водрузить над Рейхстагом. А это, конечно, было постановочное, редакционное задание, которое получил Халдей. Эти три знамени сшил его дальний родственник из скатертей, а звезды нашивал сам Евгений Халдей. Это история, сделанная Евгением Халдеем.

Кремер: Он просто попросил каких-то военных, которые тоже были в Берлине, попозировать?

Борода: Да, вместе с ним пойти сделать этот великий кадр.

Кремер: Это было 2 мая, а 3 мая эта фотография оказалась на первой странице газеты «Правда», а потом уже по всему миру была растиражирована. Я правильно понимаю, что заретушировали часы, потому что боялись обвинений в мародерстве?

Борода: Я бы не педалировал так на то, что у него было двое часов. После того, что эти солдаты пережили в течение 4 лет, мы понимаем, что у них были уничтожены дома, родные и близкие. Ну увидел он в богатом немецком доме, допустим, часы и взял, чтобы подарить кому-то, кто остался в живых. Я не вижу в этом ничего страшного. Советская пропаганда хотела идеализировать образ солдата при самых разных углах просмотра этого солдата, чтобы был абсолютно бриллиантовый человек, а это живые люди.

Кремер: Известно, при каких обстоятельствах Халдея попросили заретушировать эти часы? От кого исходила эта просьба?

Борода: От редакции. Когда он принес этот негатив, ему сказали немедленно затереть вторые часы, он их сам на негативе отскоблил. У нас негатив, на котором не отскоблено, он же делал несколько снимков.

Кремер: А происхождение этих часов неизвестно?

Борода: Можем догадываться. Хотя солдат Исмаилов не так давно умер, буквально несколько лет назад.

Кремер: То есть никто ему этот вопрос так и не задал.

Казнин: Почему так получилось, что фотография до сих пор в музеях не появилась?

Борода: Она была в личном архиве семьи Халдея. Он прожил достаточно драматичную жизнь. Он при жизни не был так оценен. После его смерти фотографии с каждым годом все больше и больше стоят. Его дочь стала продавать эти негативы, что дало возможность этому появиться на широкой публике.

Казнин: Сейчас действительно проходит очень много фотовыставок, связанных с тем периодом. И такие снимки особенно ценны.

Борода: Мне кажется очень закономерным, что это оказалось у нас, потому что у нас павильон, связанный с Великой Отечественной войной, построен на рассказах ветеранов. Это не какие-то выдуманные рассказы, не пафосные рассказы, это просто пересказ ветеранами, что они видели своими глазами. Это правда войны, которая имела очень много сторон. Это не из пропагандистских советских фильмов, но это и не из американских фильмов, где советских солдат не было. Это реальная правда, что такое война. Солдат с двумя часами – тоже война. Мне кажется очень логичным, что она пришла к нам, еще раз спасибо Роману Троценко.

Кремер: У вас только фотография?

Борода: Негатив тоже у нас.

Кремер: Что вы будете делать? Будете ли печатать эти фотографии, продавать?

Борода: Мы хотим фотографию с негативом повесить в единой раме в этом павильоне. Если у нас будут просить, мы, конечно, дадим на какое-то время, но основное место приписки будет Еврейский музей, зал Великой Отечественной войны.