«Я старая театральная крыса, мне нечего бояться»: режиссер Николай Коляда о том, почему вступил в совет по культуре при ГД

Здравствуйте! Зачем же все-таки вступать в этот Общественный совет? Что это может дать вам, Николай, как вы считаете? Зачем вы дали согласие на вступление в Общественный совет по культуре при Государственной Думе?

В начале июня в Екатеринбурге был театральный форум, на котором собрались все театральные деятели Урала, и приехали из Москвы, и Калягин был, и Ямпольская была, и из Министерства культуры были. И Ямпольская рассказывала об этом совете при Государственной Думе. И она сказала, что благодаря ее усилиям и усилиям этого совета вот этот несчастный закон о закупках, кажется, 44-й закон он называется, он был отменен в конце концов, потому что от него страдали все театры.

И когда я это услышал, я понял, что…

Закон, с которым увязывается дело Серебренникова, да?

Закон о закупках, да. Поэтому когда я услышал о том, что у них какие-то есть рычаги, они могут… От него страдали, от этого закона, все театры. Она мне предложила, я выступил там на форуме, я сказал: «Не вопрос, с удовольствием, я приму ваше предложение».

И я напомнил, шутя, любя, нарочно, я ей напомнил, как не недавно, очень давно, лет двадцать назад она писала в «Новых известиях», когда еще была критиком театральным, писала про меня: «Гореть ему в аду, этому Коляде, за пьесу „Старосветская любовь“», в которой играла Ахеджакова Лия и играл Богдан Ступка, великий украинский актер, царствие ему небесное. Но это была шутка такая, ладно, все посмеялись. На самом деле мало ли что там было, и вспоминать, кто мне в детском саду наступил на ногу или еще что-то, вспоминать какие-то такие вещи достаточно смешно.

Какие бы вещи вам было важно лоббировать сейчас в том самом Общественном совете по культуре? У вас есть какие-то личные цели как у режиссера, у руководителя театра? Чего бы вы хотели добиться?

Я бы хотел добиться прежде всего, чтобы каким-то образом увеличилась бы зарплата у актеров в театре, потому что актеры получают девять, десять, двенадцать тысяч рублей, чудовищно маленькие деньги для людей, для молодых людей. Актерам, когда они приходят в театр, приходится где-то подрабатывать. Это во-первых.

Во-вторых, есть у нас в Екатеринбурге, скажем, в Свердловской области проблема: театр Серова делит свое помещение с Дворцом культуры, в котором, естественно, какие-то кружки, что-то еще. У них нет своего помещения, сто лет обещают, что выстроят для Серовского театра… Это театр драмы, труппа там замечательная, на «Золотую маску» ездят и все прочее, а помещения для театра нет.

Точно так же нет театра в городе Каменск-Уральский, это 120 километров от Екатеринбурга. Они тоже делят театр вместе с каким-то, не с каким-то, с приличным Дворцом культуры. Тяжело, когда нет своего дома. И все обещают, что будет, будет, будет, а когда будет? Не знаю, несколько миллиардов рублей надо на строительство. Надеюсь, я пролоббирую как-то эти интересы, найдутся деньги. Я не знаю, честно говоря, могу ли я что-то сделать или нет, но я очень надеюсь.

Потом очень тяжелая ситуация с оплатой в учебных заведениях, высших театральных учебных заведениях на актерском факультете. Вот если вы не знаете, скажем, в ГИТИСе оплата стоит за год 322 тысячи рублей. Или 470 тысяч, это какие-то заоблачные, немыслимые цены. То есть человек из провинции, из деревни, я не знаю, может быть, талантливый, не может поступить в театральный институт, не сможет никогда в жизни и не сможет платить такие деньги. Почему такие заоблачные цены? Я не понимаю.

Я преподаю 27 лет в городе Екатеринбурге в театральном институте, у меня курс «Литературное творчество» называется, я выпустил Васю Сигарева, Ярославу Пулинович, Васьковскую, Богачеву, Батурину, Шергина и много-много других знаменитых молодых драматургов. Они учились на бюджетных местах. Но те, кто поступает со вторым высшим образованием, должны платить не такие уж большие, но при этом огромные деньги: тысячу евро, 70 тысяч рублей стоит это обучение. Почему такая цена? Почему такие цены на образование? На актерском отделении надо платить почти 200 тысяч рублей у нас в Екатеринбурге, в Москве цены заоблачные. Вот это еще.

А еще очень больная тема для провинции, для провинциальных актеров, что никто не может получить звание. Скажем, в Свердловской области за последние десять лет один человек получил звание заслуженного артиста. Понимаете, это не дает никаких денег, не дает прибавки какой-то, не дает права бесплатно ехать в транспорте общественном. Но есть в этом какое-то признание тебя как человека, заслуги твоей, что государство, люди вокруг называют тебя народным, заслуженным.

Человеку просто приятно, господи! Жизнь такая короткая. Я на этом форуме выступал, говорил те же самые слова, сказал Министерству культуры: «Слушайте, вам жалко, что ли? Дайте вы эти звания этим бедным артистам, несчастным, которые мучаются здесь, в провинции». Это нормально абсолютно. Понимаете, говорят: «Мне не дорог твой подарок, дорога твоя любовь». Вот если на тебя обратили внимание, на провинциального артиста, звание тебе дали, это замечательно.

Слушайте, однажды много лет назад приезжал к нам Михаил Ефимович Швыдкой, был еще министром культуры в то время. Он выступал у нас в Оперном театре и сказал так: «Понимаете, культура ― это такое пространство, в котором никогда не может быть все хорошо, все налажено, не может быть порядка какого-то. Все время какие-то проблемы». Поэтому если я смогу в этом совете по культуре что-то сделать доброе, полезное, жизнь-то уходит, я старенький уже, мне 62 года, если смогу что-то сделать полезное, я буду только счастлив.

Насколько вы наступаете на горло собственной песне? Все-таки можно говорить все, что угодно, но я думаю, что ваши взгляды на жизнь и на искусство с Еленой Ямпольской находятся на разных полюсах. Вы готовы на какие-то компромиссы в рамках того самого Общественного совета по культуре ради того, чтобы добиться той самой справедливости на Урале, например?

Вы про что спрашиваете? Что я там буду прогибаться под кого-то?

Вы не боитесь, что они вас могут каким-то образом заставить пойти себе навстречу в каких-то спорных вопросах? Прогибаться ― это жестковато.

Я старая театральная крыса, мне 62 года. Я прошел Крым и рым, знаете, все прошел. А кого мне бояться, чего мне бояться? Налоговую, пожарников, санэпидемстанцию? У меня в частном театре вот я сижу, мне нечего бояться, ей-богу, что уже? Поздно уже бояться, ей-богу. Каждый день думаешь о том… Все мои сокурсники и по Литературному институту, и по театральному училищу уже на том свете, знаете, вот о чем думаешь.

Я желаю вам здоровья и надеюсь, что в Общественном совете не будет ничего компрометирующего и вам все удастся.

Фото: Донат Сорокин / ТАСС