Как ФСБ будет защищать интернет от террористов и радикалов

На этот раз он попросил Федеральную службу безопасности плотнее заняться Интернетом, где сплошь экстремисты и террористы.

«Прямая связь экстремистских и террористических группировок очевидна. Поэтому при нейтрализации разного рода экстремистских структур нужно действовать максимально решительно. Блокировать попытки радикалов использовать для своей пропаганды возможности информационных технологий, ресурсы интернета и социальных сетей», – заявил Путин. В Госдуме тут же приняли под козырек. В профильном комитете по информационной политике спустя час после речи президента заявили: «Это правильно. И теперь наша задача – внести изменения в законодательство».

С нами в студии Ирина Левова, руководитель отдела стратегических разработок Российской ассоциации электронных коммуникаций и Руслан Гаттаров, председатель Комитета Совета Федерации по развитию информационного общества.

Казнин: Ирина, вы чего ожидаете после этого наказа президента?

Левова: Я бы трактовала это иначе, чем Государственная Дума. Мне кажется, речь как раз шла о том, что ФБ и МВД надо более активно работать с интернетом и обращать внимание на материалы, которые запрещены законом об экстремистской деятельности. Вероятно, недостаточно эффективно работают некоторые подразделения, которые занимаются расследованием фактов распространения такой информации. Я думаю, что речь шла именно о том, что этим подразделениям надо работать эффективнее. Я знаю, что и у ФСБ, и у МВД есть очень позитивный опыт взаимодействия с хостинг-провайдерами, и материалы, которые являются экстремистскими, блокируются, хотя по закону предусмотрен судебный порядок блокировки. Это связано с тем, что категории, которые используются в законе в определении экстремисткой деятельности, очень расплывчаты и туманны и однозначное решение по ним принять сложно.

Кремер: И МВД, и ФСБ сказали бы сегодня, что им недостаточно рычагов влияния для того, чтобы регулировать происходящее в интернете.

Левова: Если будут необходимы рычаги влияния, я думаю, что при участии интернет-отрасли нужно будет пробовать найти оптимальный вариант взаимодействия по этому вопросу, потому что интернет-индустрия не заинтересована в распространении такого рода материалов. Важно понимать, что ни в коем случае не должны нарушаться законы об информации, которые детализируют положение 29 статьи Конституции, где гарантируется гражданам доступ к законной информации. Те методы, которыми осуществляется блокировка согласно закону о черных списках, недостаточно корректны.

Кремер: То есть большая проблема с трактовкой.

Левова: Большая проблема еще и с исполнением. У нас президент может иметь в виду одно, и исполнители слишком часто стараются чересчур.

Казнин: Руслан, ваша версия того, что имел в виду Путин?

Гаттаров: Путин системно сигнализирует обществу, спецслужбам о том, что нужно обратить внимание на безопасность в интернете. Как кибербезопасность, и это очень важно, потому что недостаточно внимания было в последнее время уделено государством кибербезопасности. Мы совместно с Ириной в Совете Федерации сейчас разрабатываем комплексный документ стратегии кибербезопасности. Мы читаем, что необходим политический документ, который обратит внимание государственных органов на эту проблему: на защищенность критической инфраструктуры, бизнеса, конкретного гражданина. Сегодняшнее заявление Владимира Путина касается экстремизма и терроризма.

Казнин: Что такое экстремизм? Кого имеет в виду Владимир Путин? Имеет ли он в виду политических активистов, которые организовывают митинги?

Гаттаров: Путин четко сформулировал. Он привязывал экстремизм к терроризму. Те, кто сегодня вербуют людей в сети, кто завтра пойдет взрывать, именно о них сегодня он говорил.

Кремер: В словах Путина было через запятую «экстремизм, терроризм, радикалы». Радикалами можно назвать более широкую группу людей, чем экстремистами и террористами.

Гаттаров: Если вы назовете кого-то радикалами, это ваше мнение. В этой ситуации так как вопрос был о терроризме, Путин четко имел в виду, что мы должны внимательно смотреть за пропагандой экстремизма, потому что это является питательной основой для терроризма. Сейчас уже даже Барак Обама, руководитель Пентагона, ЦРУ говорят, проблема №1 – кибертерроризм. Все остальные стоят ниже.

Казнин: Спецслужбы не могут расследовать DDOS-атаки.

Левова: Как это не могут. У нас сейчас прекрасно это все расследуют.

Кремер: За последнее время было взломано определенное количество ящиков, но я не помню ни одного раскрытого преступления по взломанной почте.

Левова: Однако мошенничества с дистанционным банковским обслуживанием расследуются очень хорошо, потому что речь идет о деньгах. Может быть, недостаточно сотрудников у этих подразделений.

Кремер: То есть не хватает сотрудников, чтобы бороться со взломанной почтой.

Левова: Хакеры – тоже очень талантливые люди, они постоянно совершенствуются вместе с сотрудниками Управления «К».

Казнин: Приведите пример прекрасной работы Управления «К».

Гаттаров: Про DDOS-атаки Путин сегодня четко говорил, что нужно создать систему противодействия DDOS-атакам. Он говорит, наверное, в том числе, о вашем сайте, о сайте Эха Москвы, это нормальная история. Во многих странах подобные группы уже созданы. Когда происходит атака, соответствующее ведомство говорит, свистать всех наверх, отражаем атаку. А сейчас сайты остаются один на один, и помочь никто не может, в итоге сами отбиваемся.  Это нормальная практика, которая есть в стратегиях кибербезопасности многих стран.

Левова: У нас еще есть несоразмерность с содеянным преступлением в киберсреде и наказанием. Члены комиссии говорят о том, что они раскрывают киберпреступления, и зачастую банки не возбуждают уголовные дела, потому что им это невыгодно. Если украдено менее 3 млн, то на раскрытие этого киберпреступления потратится такая же сумма. Зачастую штраф за преступление составляет меньшую сумму денег, нежели украдено. Это касается 28 главы УК, это имеет смысл скорректировать.

Казнин: Ждет ли нас ужесточение правил пользования в интернете?

Гаттаров: Возьмем США. Там руководители спецслужб ходят на съезды хакеров и нанимают их на работу. У нас интернет является серой зоной. Если ты там что-то украл, кому-то угрожал, обругал, это считается игрушкой, потому что это же не по-настоящему. А люди страдают. Кто-то выкладывает обнаженные фото своей бывшей девушки. Нужно сейчас по существующим законам адекватно наказывать преступления в сети. Если этого не делать, мы порождаем  безнаказанность, нигилизм, и это будет нарастать, как снежный ком, потому что количество людей в сети все больше и больше, и любая безнаказанность в сети должна наказываться по существующим законам. Если Ирина считает, что какие-то главы УК нужно ужесточить, мы готовы поработать, но не я это предложил.

Левова: Не ужесточить, а скорректировать, потому что там используются устаревшие понятия, и сложно по этой главе привлечь к уголовной ответственности. Это мнение комиссии, которая занимается этим каждый день и сталкивается с этими преступлениями, а потом в суде не может доказать, что это преступление заслуживает наказание.

Гаттаров: Есть 152 ФЗ о персональных данных. По существующему закону есть огромный список технических требований, которые субъект бизнеса или государства должен выполнять. Если он это выполняет, ему дается сертификат, по которому он заплатит, если произошла утечка, 1000 рублей, максимум 50 тысяч рублей в самом тяжком случае. То же самое в США – 500 тысяч долларов, в Европе – 300 тысяч евро.

Левова: Не нужно воспринимать слова Путина, что сейчас что-то ужесточат. Вероятнее всего, он просто хотел призвать к исполнению действующего законодательства. Он обозначил приоритет, что в этой сфере надо работать.