Игорь Бунин: Сурков уйдет в мае

Белоголовцев: Стало ли для вас неожиданностью интервью, которое сегодня все мы могли прочитать в газете «Известия»? В частности, наверное, главный посыл Владислава Суркова, который сказал, что на митинги выходит лучшая часть российского народонаселения?

Бунин: Эта фраза стала для меня сюрпризом. Стратегия была такая: митинг надо разделить, с одной стороны, на главарей, которые как-то связаны с вашингтонским обкомом. Эта мысль есть у Путина, эта мысль есть у Медведева, чуть-чуть есть и у Суркова, и всех остальных, которые, конечно, по незнанию, по неопытности и непониманию вышли на этот митинг. Впервые Сурков из этой всей тройки сказал, что вышли самые производительные лучшие люди. Этим он отличается.

Я думаю, что с эмоциональной, психологической точки зрения Путину переговоры с Болотной площадью, вообще с улицей, они внутренне неприятны. Отсюда все его фразы насчет презервативов и т.д. Для Медведева это завершение его этапа, но он все-таки больше случается Путина. А у Суркова нет другого варианта, как быстренько-быстренько присоединиться к майнстриму. Вот он быстро присоединяется.

Белоголовцев: Я правильно понимаю вашу мысль, что де-факто, с вашей точки зрения, этим интервью и своим поведением Владислав Сурков сейчас сдает своих руководителей и подчищает свою репутацию?

Бунин: Нет, я не это сказал. Они все втроем в принципе проговорили основную канву, но есть некие нюансы и оттенки. Для Путина это эмоционально сложно, трудно – принять комплексную политическую реформу, для Медведева, конечно, это проще, но он все-таки работает в тандеме, а для Суркова это единственная возможность сохраниться в политике. Конечно, лучше было бы, если бы он в 2008-м это сделал, но хоть сейчас.

Белоголовцев: С вашей точки зрения, интервью Суркова, законодательные инициативы Медведева, в целом признание и выполнение ряда требований, которые были озвучены на Болотной площади – все это может так или иначе снизить градус протеста, помочь выпустить пар, снизить негативное отношение к власти?

Бунин: С моей точки зрения, наши руководители не очень понимают, что происходит с точки зрения социологии и антропологии. Этот протест, конечно, вызван конкретными ситуациями, вертикалью власти, суверенной демократией, но это некая жизненная потребность для среднего класса. С другой стороны, люди должны когда-то устраивать себе карнавал. Это вообще закон любого общественного развития. Эта карнавальность – есть такое понятие у Тернера «коммунитас». Вот этот коммунитас – это обязательное условие развитие общества.

Оно будет очень жестким, сильным. Бывает похожим на карнавал, когда уходит один президент – да здравствует новый президент. Я сам видел это, когда был во Франции. Но в России этот коммунитас – это потребность выйти на улицу, ощутить коммуникационные связи, понять, что ты не один, что нас много. Вся эта система, рано или поздно это должно было произойти. Произошло раньше, чем даже я предполагал.

Белоголовцев: Сегодняшние выступления многие сторонники и противники называют бунтом сытых – людей, которым есть, что терять, которые в целом, наверное, довольны своим материальным достатком. Как, с вашей точки зрения, может развиваться ситуация дальше, если люди понимают, что им есть, что терять, и они могут лишиться многого? При этом они, наверное, хотят до конца идти за своими требованиями, но не готовы не дай бог лезть под дубинки ОМОНа, все старательно сейчас пытаются избегать снова революции. Какие есть выходы из сложившейся ситуации?

Бунин: Никакой революции сейчас нет, это не революция. Просто люди ощущают свою массовость, свое единство, свою идентичность. Я всегда привожу один и тот же пример, он очень характерный. Когда-то Маркс назвал французских парцельных крестьян мешком картошки. Эти средние слои были тоже раньше мешком картошки. Сейчас они стали классом для себя, они себя ощутили. Естественно, в конце 80-х годов никто не хотел революции, все хотели поступательного развития.

Но дело здесь не в революции сытых, а в революции достоинства. Это просто борьба за человеческое достоинство. Совершенно другое понятие, чем революция сытых. Я думаю, что в любом случае, поскольку если не дай бог власть применит силу, тогда выходить будет в несколько раз больше. Но если она не применит силу, то эти самые Болотные площади будут повторяться. Будет некий период, когда уйдут, поскольку Новый год, 10 дней, надо отдыхать, но потом все равно это вернется. Сбить это невозможно. Пока не произойдет самоорганизация этой Болотной площади, пока не произойдет самоорганизация демонстрантов. Здесь, кстати, обращаю ваше внимание на то, что партии, чтобы их зарегистрировать, всего 500 подписей, и это создает некую угрозу дробления, борьбы внутри. Я думаю, это сделано сознательно.

Белоголовцев: Многие сейчас говорят, что Сурков покинет свой пост, даже не формальный пост замглавы администрации, а такой более важный пост главного кремлевского стратега, если угодно, он потеряет влияние. Прочат Володина на должность такого политического архитектора, многие связывают, например, с этим приход в кресло главы администрации Сергея Иванова. С вашей точки зрения, сохранится ли влияние Суркова на ближайшие 5-6 лет в российской политике в том объеме, в котором мы привыкли его видеть?

Бунин: В какой-то мере, думаю, что может сохраниться. Если он уйдет, он уйдет только в мае, скорее всего. Дальше он делает ставку на то, что он будет помогать Медведеву в качестве премьера, это его такая стратегическая идея, как мне кажется. Конечно, у меня никакой особой информации по этому поводу нет. Он пытается создать союз Медведев-Сурков. Надо было раньше создавать, в 2008 году, когда была эта возможность. Он пытается хоть сейчас создать. Надо понимать, что при всей его особенности, он, конечно, архитектор и современной демократии, и вертикали, вернее, не архитектор, а исполнитель, но творчество у остальных представителей власти вообще никакого нет.