Глава Amnesty International–Россия: странно, что сотрудники Шереметьево так опекают Сноудена

«Моральное решение рассказать общественности о шпионаже спецслужб, который касается всех нас, мне дорого обошлось, но это решение было правильным, и я ни о чём не жалею. Я не искал возможности обогатиться. Я не ставил себе целью раскрывать секретную информацию о деятельности спецслужб США». Сноуден сказал, что он «лишь искал справедливости».

У нас в студии глава московского представительства Amnesty International Сергей Никитин, который сегодня побывал на встрече в Шереметьево и мог услышать эти слова от Сноудена лично.

Зыгарь: Что за человек Эдвард Сноуден?

Никитин: Действительно, встреча произвела на меня колоссальное впечатление хотя бы тем, что два эскалатора сломались – они просто не выдерживали того количества народа, которое вставало на них. Когда нас провели в то помещение, которое помещением-то назвать сложно, где находился Сноуден, я увидел невысокого роста паренька, который уже сидел за столом. Это был кусок коридора. Он сидел за столом, с ним рядом сидела переводчица, с другой стороны сидела сотрудница – мне сказали, из Wikileaks, я не могу сейчас вспомнить фамилию этой женщины. Он принимала активное участие в беседе. Еще был один товарищ при галстуке, который, очевидно, был сотрудником безопасности аэропорта. Называя всех тех, кто сегодня общался со Сноуденом, правозащитниками, будет неправильно, потому что депутат Никонов на правозащитника совсем не тянет. Даже о правозащитности Кучерены я бы поспорил. Правозащитников там было, с моей точки зрения, всего лишь двое – Татьяна Локшина, которая стала невольным переносителем посланий американского посольства, и ваш покорный слуга. Была Ольга Костина из организации «Сопротивление». А дальше уже люди из властных структур: это омбудсмен Лукин, два адвоката Резник и Кучерена, и Никонов. Были еще молодые люди, которые, нарушив указание, стали делать фотографии и видео. Интересно, до чего техника дошла, потому что где-то в середине встречи она была остановлена одним человеком в галстуке, который сказал, что в сети появилось видео этой встречи и снимки немедленно прекратить. Когда я вошел, я был первым и направился непосредственно к герою сегодняшнего дня. Я пожал ему руку. Он отлично выглядит, человек совершенно не утомленный. Может быть, чуть бледное лицо. Я пошутил, что, наверное, у тебя было достаточно времени для того, чтобы изучить русский язык. Он сказал, что еще не вполне достаточно, но дальнейшие события показали, что у него будет какое-то время для изучения языка Гоголя и Толстого. Я хотел его сфотографировать, но было сказано, что съемки запрещены. В конце встречи Сноуден пояснил, что этот запрет – это его просьба. Он сказал, что если американские службы безопасности получат в свои руки его теперешнюю фотографию, то слишком много оттуда смогут узнать. Тумана было много. Его рассказ был первые минут 15 – история его приключений, отчасти она знакома тем, кто как-то следил за его передвижениями. А потом он всех удивил своим заявлением о том, что он планирует просить убежище в Российской Федерации. Это ожидалось, потому что иначе зачем была бы эта встреча, зачем бы приглашался такой интересный набор людей, которые в жизни редко пересекаются.

Макеева: У вас есть ощущение, зачем такой набор людей? Почему было просто не передать?

Никитин: Здесь две составляющие. Одна – это, действительно, решение просить убежище в Российской Федерации. Понятно, что Путин или Медведев не приедут к нему, но такой уровень – депутат Думы, юрист Резник, состоящий в Общественной палате Кучерена, омбудсмен – это нормальный набор людей, которые уполномочены выслушать и придать вес этой встрече. Что касается правозащитников, на мой взгляд, сегодняшняя беседа и касалась проблемы прав человека. Это решение американских властей, что он никакой не дующий в свисток тревоги, а самый элементарный шпион, а с другой стороны, правозащитные организации, в том числе и мы, заявляем, что это человек, который воспользовался своими легитимными правами на свободу выражения мнения, свободу передачи информации, и за то он уже подвергается устрашениям и преследованиям со стороны американских властей. С очень высоких американских трибун прозвучали обвинения, что он изменник. Такими словами не бросаются. Мы сами знаем, что у нас недавно произошли изменения в нашем законодательстве, и вопрос измены серьезно изменился. Здесь очень нервная реакция со стороны американских властей, поэтому в финале выступления Сноуден обращался к нам с предложением написать некую петицию-воззвание в адрес как властей США, так и европейских властей, которые тоже отчасти повинны: мы помним историю с полетом президента Боливии и с проверкой его самолета.

Зыгарь: Хочется понять, насколько Сноуден самостоятелен, насколько он говорит то, что он думает, и насколько кто-то может им манипулировать. Ему задавался вопрос, правда ли он живет в Шереметьево и может ли он сам отвечать за свои поступки?

Никитин: Я думаю, вопрос о возможности отвечать за свои поступки был бы слегка унизительным. Про Шереметьево никто не спрашивал, потому что все понимали, что живет, а если не совсем живет, то не признается. Он производит впечатление человека, который совершенно адекватен, но надо не забывать, что это человек с западным менталитетом, который пытается везде увидеть логику, а это не то, что мы часто встречаем на наших улицах и площадях. У него, возможно, свои ожидания. Он сказал, что просит убежища в Российской Федерации. Я согласен с теми, кто считает, что это только временное, говорить о гражданстве было бы большой натяжкой. Из его выступления у меня сложилось впечатление, что он планирует дальнейшую поездку в страны Латинской Америки. Это, очевидно, первый шаг, ему надо как-то выйти, перешагнуть за порог Шереметьево. За этим последуют уже какие-то размышления. Я думаю, какие-то аргументы были, иначе почему надо было 4 недели к этой идее идти? Ты прилетел в Москву. Казалось бы логично звонить в ФМС.

Зыгарь: Как организовывалась сегодняшняя встреча? Как вы поняли, что это письмо или телефонный звонок – это действительно от Сноудена, что это не шутка?

Никитин: Интуиция. Мне никто не звонил. Я получил электронное послание, которое было подписано Сноуденом. Прочитав его, я понял, что это похоже на логичный сценарий. Он пригласил правозащитников. Ответить одной строкой, что я принимаю ваше предложение и готов встретиться, мне не составляет никакого труда. Мне мгновенно пришло другое, где уже были всякие секретные данные, у какого ларька надо стоять и какие знаки надо искать.

Макеева: От него же?

Никитин: Да. Там был дан телефон, на который надо было звонить. Это был телефон российской мобильной службы. Там было сказано, что это телефон администрации аэропорта Шереметьево. Я исходил из того, что все это правдиво. Сегодня днем я получил звонок с этого номера, где меня строгим голосом спросили номер моего паспорта, но, поскольку я не раздаю такие вещи, я уточнил, кто это. Больше имени мне ничего не сказали. Дальше уже все ваш коллега рассказал. Мое впечатление, что парнишка действительно выглядит бледным, уставшим отчасти.

Роменский: Он говорил о том, что он чувствует себя в безопасности в Шереметьево.

Никитин: Шереметьево, наверное, чуть безопаснее, чем вечерние улицы какого-нибудь города. Поэтому я думаю, он не лукавил. Это аккуратно причесанный человек в свежепоглаженной рубашке зеленого цвета, человек, который громко зачитывал и пытался делать перерывы на эти объявления, которые были в аэропорту.

Макеева: В чем-то подобном вам когда-либо приходилось участвовать? Это целая спецоперация, остается много вопросов: как туда пустили женщину из Wikileaks, какая роль у представителей Шереметьево, почему у них целый пресс-центр при Сноудене, при этом они не дают комментарии журналистам и отказываются им что-либо рассказывать, что происходит в недрах Шереметьево.

Зыгарь: Почему Шереметьево обслуживает Сноудена.

Никитин: Более того, такую любезность со стороны персонала тоже нечасто встретишь, особенно в Шереметьево. Конечно, обстановка необычная, получаешь ощущение участия в некой пьесе или фильме из жизни шпионов.