Почему Марата Гельмана выгоняют с «Винзавода»

Роменский: Вопрос Марату Гельману. Что это за визовый эмиграционный центр, почему именно там?

Марат Гельман: Я не знаю, что такое визовый эмиграционный центр. Дело в том, что программа, которую мы собирались сделать за этого год — это знакомство Москвы с искусством Балкан, Черногории, и главным спонсором является — только не визовый, а консультационного - черногорский центр, который находится, собственно, в Черногории. В Москве есть его представитель. И, безусловно, мы, как организация, которая заинтересована в своих спонсорах, безусловно, в самой информации о выставке. А выставка это Олега Кулика — 29, то есть завтра, и она откроется, кстати, всех приглашаю туда — и Милио Павичева. Это выставка, которая была в Венеции, в черногорском павильоне. Она откроется и откроется при участии, в том числе, нашего спонсора, консультационного центра Черногории.

Кремер: Дело в том, что Софья Троценко, которая, я надеюсь, выйдет скоро с нами на связь, Софья, вы с нами на связи?

Троценко: Добрый вечер.

Кремер: Тогда, может быть, вы сами объясните, о какой рассылке вы говорили? Вы говорили о рассылке по поводу этого консультационного центра или миграционного центра, как вы его называли в интервью. Что это за анонс и почему он стал последней каплей, по вашим собственным словам?

Троценко: Ну, собственно, я могу даже зачитать. Это рассылка галереи, которая была отправлена на большое количество адресатов, где говорится о том, что 29 октября на территории галереи Марата Гельмана начинает работу первый в своем роде центр помощи эмиграции из России. Собственно говоря, мне кажется, этого достаточно.

Кремер: Марат, это правильная цитата?

Гельман: Ну, я не знаю, я этой рассылки не видел, я ее не получал. Но я могу сказать единственное, что они — наш, действительно, спонсор, и у галереи всегда были спонсоры. Когда мы делали Культурный альянс, у нас спонсором был LiveJournal. Я хочу сказать, что галерея вообще, с девяностого года, мы всегда занимались непрофильной деятельностью. То есть, у нас всегда до четырех часов были какие-то семинары, круглые столы, лекции. То есть, это не сейчас появилось, это было всегда. То, что Кирилл Серебренников сделал с Гоголь-театром, превратив его как бы в Гоголь-центр, когда запустил в фойе до спектакля разных людей с разными лекциями, и так далее, и так далее — мы это делали всегда. Когда я говорю о том, что я связываю вот этот выпад непосредственно с аукционом, я знаю, о чем я говорю. То есть, во-первых, мы всегда использовали галерею для лекций, для семинаров, для круглых столов, но, почему-то, вдруг это стало не нравиться именно сейчас. Во-вторых, у меня был опыт, связанный с выставкой архитектурной, когда точно в такой же форме мы открыли выставку, к нам пришли и сказали, что с нами расторгают договор. То есть, понятно, что для Софьи, для «Винзавода» это очень такая неприличная ситуация, для художественного сообщества.

Кремер: я как раз хочу дать слово Софье для того, чтобы она могла ответить. Софья, вы перечисляли в интервью, что таких случаев, когда галерея использовалась не по назначению, было несколько. Что это за случаи, которые показались вам использованием галереи не по назначению?

Троценко: вы знаете, это было на протяжении нескольких лет. Я, конечно, сейчас уже не помню и не назову конкретные случаи, это был 2013, 2014 год. Но все, о чем сейчас говорил Марат, я, скорее всего, возражу на это именно тем, что у нас никогда не было претензий. И те проекты, которые называет Марат, мы с огромным уважением к ним относимся и относились, и лекции, и образовательные проекты.

Роменский: а почему тогда, Софья, претензии появились сейчас?

Троценко: сейчас я поясню, я подхожу к этому. Марат…

Гельман: я хочу сказать про один такой случай…

Троценко: …лично подписывал договор, и он не один день находился в сотрудничестве с «Винзаводом» и прекрасно знает правила и все то, что у него написано в договоре. У нас основная деятельность галереи обозначена  как выставочная и культурная деятельность, которой должна заниматься галерея на арендованной площадке. Вы же прекрасно понимаете, что консультационный центр по эмиграции из России ни коим образом под лекции… (…)

Роменский: давайте опустим работу вот этого консультационного центра. А как вы отнеслись к тому, что там проводился аукцион в помощь узникам Болотной и другим политическим заключенным?

Троценко: ну, аукцион есть некое культурное событие, да, тем более, продавались произведения искусства. При чем здесь это? Мы можем так что угодно на уши натянуть, да, может быть, Марату очень хочется, чтобы его именно за это выгоняли? Может быть, наверное, это привычная позиция — быть жертвой. Но в данном случае это не является причиной.

Кремер: вы хотите сказать, что никаких претензий к аукциону у вас не было, и вот это письмо, о котором пишет Марат…

Троценко: а вы где-то видели мою претензию по поводу аукциона?

Кремер: нет, я как раз хочу уточнить, чтобы вы еще раз сказали это у нас в эфире.

Троценко: у меня лично претензий по поводу аукциона не было. У меня, может быть, субъективное мнение, но в данном случае мы говорим о правовом поле деятельности. Вопрос расторжения договора — это взаимоотношения двух юридических лиц. Мое личное глубокое отношение к этому не имеет никакого отношения к деятельности организации.

Роменский: У меня есть вопрос к Марату Гельману. Софья сегодня уже дала интервью газете «Известия», сказала, что, наверное, отношения с вами ей придется разорвать, и, по всей видимости, как раз-таки отводит это к тому, что, мол, именно профессиональной деятельностью как галерист вы уже не занимаетесь. Может быть, сейчас, в эфире телеканала Дождь, вы сможете сделать какое-нибудь предложение, шаг, для того, чтобы все-таки примириться?

Гельман: у меня, во-первых, комментарий. Потому что это, все-таки, с моей точки зрения, некое лицемерное заявление. Дело в том, что у нас в договоре, например, написано, что мы должны утверждать все свои выставки и мероприятия с «Винзаводом». Никогда этого не делалось при этом, никогда от нас это не требовалось…

Троцекно: Ну, это неправда. Это совершенно не правда.

Гельман: И я уверен, что никто из моих коллег, вот я не представлю себе ситуацию, что вот Лена Селина ходит к этим людям, управляющей компании, утверждать выставочный зал. Первое. Второе: надо мной находится консультационный центр сексуальных услуг. Официально рассылается. Он не имеет никакого отношения к культуре, значит, почему это не…

Роменский: а чем занимается этот центр?

Гельман: ну, я не знаю. Может быть, он оформлен как какая-то галерея, но он, я не знаю, может быть, очень хорошими делами, учит оральному сексу, там, еще чему-то…

Кремер: но он и не называется галереей.

Гельман: да. Так я просто хочу сказать, что лицемерность заключается именно в этом. То есть, понятно, что они никогда этого не признают. Но еще раз говорю: моя галерея с девяностого года всегда занималась чем-то еще. В девяносто пятом году мы увлеклись интернетом и делали выставки, создавали академию прямо у меня в галерее. То есть, это, собственно говоря, Гельман состоит из этого. Из того, что мы всегда влазим в какие-то не чисто художественные вещи. И есть очень важная вещь, которую я хочу сказать Софье. Соня, в России искусство в качестве декорации для интерьеров не нужно вообще! В России искусство — это художник больше чем художник. В России искусство должно вмешиваться. И еще раз, что касается черногорского проекта. Я сейчас занимаюсь этим проектом. Я делаю, кстати, по поводу искусства, я делаю сегодня выставок больше, чем когда бы то ни было в своей жизни. То есть, у меня каждую неделю открываются две выставки. У меня большая резиденция, у меня большой дом, мне отдали бывшее пароходства управление.

Роменский: Марат, простите, я вас перебью, у меня к вам короткий вопрос. Скажите, пожалуйста, мы понимаем, что вы сейчас большую часть времени проживаете в Черногории, а когда последний раз вы были в своей галерее на «Винзаводе»?

Гельман: В апреле. Что касается…

Роменский: в апреле?

Гельман: В апреле месяце, да.

Роменский: спасибо большое. Давайте сейчас дадим Софье…

Гельман: что касается мировой…

Роменский: ограничено по времени, простите. Софья, вы слышите нас?

Троценко: Да-да-да, конечно.

Роменский: мы хотим, чтобы вы ответили Марату Гельману.

Троценко: Я, собственно говоря, не поняла вопроса к себе.

Кремер: давайте таким образом я вас спрошу: по поводу субъективной точки зрения. Вы сказали, что ваше отношение может быть вполне субъективным. Вот мне хочется узнать про него и про то, пытались ли вас вообще когда-нибудь отговорить от сотрудничества с Гельманом, потому что понятно, что в две тысячи…

Троценко: Нет. Этого абсолютно точно не было. Это я могу вам сто процентов сказать. Ни в какой период времени за все сотрудничества нашего с галереей Марата к нам никогда не поступало — потому что я уже видела где-то в блогах, в интернете информацию о том, что кто-то нас о чем-то попросил — этого не было. Нам никто не звонил, ни о чем не просил.

Гельман: а когда вы требовали закрыть выставку архитектурную, когда ты требовала от меня ее закрыть, это была твоя инициатива…

Троценко: это тоже не имеет к этому никакого отношения. Мы можем сейчас возвращаться к корням, да, там, к девяностым годам, но давайте мы уже сейчас говорим объективно о ситуации, которая происходит сегодня, да, и о причинно-следственных связях, как, собственно говоря, это получилось. Действительно, Марат занимался, я уже говорила, и он сказал, большим количеством мероприятий. Вы знаете, я совершенно не против политики в целом и очень уважаю его гражданскую позицию, но я против того, чтобы у нас на территории центра кто-то там, прикрываясь искусством, этим занимался. И я даже не хочу сейчас…

Кремер: чем занимался? Прикрываясь искусством, занимался чем, можете уточнить?

Троценко: занимался не искусством …

Роменский: Софья, вы сначала говорите, что вы не согласны с тем, что Гельман организовал в галерее какой-то миграционный центр, а теперь говорите о том, что, все-таки, первостепенна политика.

Троценко: нет, я как раз об этом не говорю. Я как раз говорю, что для нас первостепенно искусство, было, остается и, я надеюсь, будет в дальнейшем.

Роменский: а если вот как раз-таки этот миграционный центр, консультационный, он помогает организации тех выставок, о которых говорит Гельман, разве это плохо?

Троценко: Я никак, вы знаете, у меня нет об этом информации. Я, честно говоря, это никак друг с другом не связываю.

Гельман: Надо было дождаться открытия выставки…

Троценко: я даже не могу представить, как одно может помогать другому. Мало ли, что чему помогает. Мы говорим о прямой деятельности. Мне не важно, да, это вопрос Марата и другого юрлица, откуда он берет финансирование. В данном случае мы не вмешиваемся в эту часть деятельности.

Роменский: Софья, а что должен сделать Марат Гельман для того, чтобы остаться на «Винзаводе»?

Троценко: Вы знаете, я думаю, что в данном случае в формате галереи это уже исключено. Мы всегда будем рады, если у Марата будут какие-то художественные предложения по выставочной программе, у нас есть несколько выставочных залов. Мы с удовольствием рассмотрим, если такое предложение поступит.         

Роменский: когда он должен освободить помещение?

Троценко: по условиям договора, 5 ноября.

Роменский: еще раз, коротко: причину назовите, почему Марат Гельман покидает «Винзавод».

Троценко: у нас есть это в официальном пресс-релизе, мы уже с вами это обсудили. Давайте не будем к этому возвращаться.

Роменский: просто разные слова звучали. Ну, очень жаль. Я надеялся, что, все-таки, мы сможем, может быть, в нашем эфире прийти к какому-то консенсусу. Но вы слышали, что позиции Марата Гельмана и Софьи Троценко, которая является руководителем «Винзавода», абсолютно диаметрально противоположны. И, по всей видимости, Марату Гельману в ближайшее время придется эту площадку покинуть.

Фото: РИА Новости