Елена Панфилова и Юрий Сапрыкин: "Мы пришли показать, что нас много"

Макеева: Рассказывай с кем ты, что происходит?

Поповнин: Я с Еленой Панфиловой и Полиной Козловской. Соответственно, мы, наверное, сейчас разберемся, что видела Елена здесь.

Панфилова: Да. Добрый день всем. Я сегодня была вот на этом участке от парка Культуры до Причистинки. И здесь, в общем-то, было напряженненько, потому что где-то с часу здесь были довольно большие группы молодежи с сердечками, что они за Путина, с какими-то другими транспарантами и плакатами. Они повернулись спиной к Садовому, смотрели на белую ленту, на движение «Белый круг» и вот такое было какое-то такое, с одной стороны, молчание, с другой стороны, скандирование. В общем, все это было так, в какой-то момент напряженно.

Меня лично возмутил момент, когда эта молодежь начала выдергивать у бабушек белые ленточки из рук, это невоспитанно, это нехорошо. Родители, воспитывайте своих детей! Нельзя так обращаться с пожилыми людьми, какие бы политические вопросы мы, взрослые, не решали. А вообще, все было здорово. Я потом прошла, на мосту совершенно замечательно: едут машины, сигналят, встретила огромное количество знакомых. По-моему, нет у меня знакомых, которых не было, кроме тех, кто болеет гриппом сейчас. Это все здорово. Ощущение единения, ощущение того, что каждый со своими мыслями о том, что дальше будет с нашей страной, не один, а я так понимаю, это была главная идея нашего «Белого круга», показать, что нас много, и каждый из нас не одинок в тех ощущениях, которые у нас есть.

Поповнин: Спасибо. И вот еще, я думаю, следует спросить у Полины, которая путешествовала по всему Кольцу, и, наверное, я ей передам микрофон, она сама расскажет.

Козловская: Давайте спросим у Юрия Сапрыкина, он к нам присоединился. Юра, расскажи, пожалуйста, где ты стоял, махал ленточкой и вообще, твои ощущения?

Сапрыкин: Я стоял вот здесь, у провиантских складов, ближе к Крымскому мосту. Но, что надо сказать, что мы оказались в эпицентре, конечно, вот этих нашистских акций, насколько я понимаю, они тут проходили от Причистинки до Остоженки. Но ощущения самые поразительные, все было очень круто. Как бы, естественно, вот мы стояли очень плотным кольцом, и все страшно нервничали, как бы, только мы здесь стоим таким плотной цепочкой или все, но, потом, где-то в половине третьего, из Twitter’a, из каких-то SMS, которые присылали, стало ясно, что так более-менее, везде.

Поразительное, конечно, чувство от машин, которые проезжают мимо, и голосуют, и машут лентами, и люди из троллейбусов машут лентами, и так далее, и так далее. Все это замечательно. На все эти нашистские провокации я бы не обращал особого внимания. Вот мне этих людей, откровенно, жалко. Вели они себя довольно растерянно, иногда хамски. Вот то, что они фактически устроили шествие с лозунгами и кричалками и им за это ничего не было, как бы лишний раз доказывает, что закон у нас неравный для всех. Самое смешное, единственную такую реальную стычку, которую я наблюдал, была стычка между двумя бабушками, одна из которых вышла из троллейбуса и ей активно все это не нравилось, а другая стояла в круге, при этом с имперской ленточкой. Бабушка из троллейбуса кричала: «Вы тут все агенты ЦРУ и враги России. Я за Зюганова». А та, что с имперской ленточкой кричала: «Коммунисты - это зло. В 17-м году все было разрушено, великая империя…» и так далее, и так далее. В общем, это явно был раскол не по той лини, по которой планировалось.

В какой-то момент приехал роскошный Жириновский на Майбахе. Вышел просто перед нами, как-то объединил в едином порыве нашистов и не нашистов. Сказал, что «вы все мои дети, приходите наблюдателями, контролируйте выборы» и отъехал дальше по своим делам. Было приятно также видеть вывалившегося из троллейбуса активиста движения «Да!» Романа Доброхотова, который немедленно ринулся в толпу нашистов с криками «Путин – вор!», возникла какая-то такая движуха нервная на некоторое время. В общем, это были такие приключения, которые разнообразили стояние. А так, самое, конечно, стояние в этой цепи было такое очень сильное, эмоциональное, радостная вещь.