Дальнобойщики: «Мы хохотали над обращением президента»

А глава Росавтодора Роман Старовойт на форуме нашёл время, чтобы рассказать журналистам о «Платоне». И о том, как чиновники договариваются с дальнобойщиками — оказывается, Старовойт лично общался с ними.

Роман Старовойт, глава Росавтодора: Федеральным законом была поставлена задача создать и запустить систему. Я эту задачу выполнил. Началось послание президента, давайте, уважаемые коллеги, успеем и ответить на вопросы, и послушать президента. Слава богу, водители — это те люди, которые живут дорогой, они ее так же понимают, как мы, дорожники, и они сами отторгают этих людей, которые кроме вопросов, связанных с системой взимания платы, понимают другие вопросы, политические, никак не связанные с их деятельностью. Конкретный пример: в Санкт-Петербурге мы и наши коллеги ведем переговоры, вдруг подъезжает легковой автомобиль, оттуда гражданин вынимает покрышку, рядом ее ставит, поджигает. Коллеги поворачиваются, спрашивают: «Это что такое?». Он говорит: «Долой Путина, долой «Платон». «А ты кто?» — «Я с вами, дальнобойщик». «Мы тебя не знаем, покажи водительское удостоверение, где твоя машина?». Не являются дальнобойщиками, не являются дорожниками, ни одного метра не построили дороги, в то время, пока дальнобойщики стоят на обочине, их заказы выполняют другие люди и зарабатывают деньги. 

Не только глава Росавтодора, но и дальнобойщики очень интересовались посланием президента Федеральному собранию. Накануне один из инициаторов похода фур на Москву рассказывал в прямом эфире Дождя, что уже тысяча фур стоят в двух часах пути от российской столицы. И, мол, все водители готовы двинуться в путь в том случае, если не услышат ничего о себе в президентском послании.

Путин в своей часовой речи действительно ни слова не сказал ни о дальнобойщиках, ни о «Платоне». Какое же это произвело впечатление? Об этом Мария Макеева и Игорь Севрюгин узнали у Сергея Ишкова из Санкт-Петербурга, Тагира Хасбулатова из Дагестана и Надежды Куражковской из Вологды.

Ваши дальнейшие действия? Начнем с Надежды, поскольку она как раз находится сейчас в Подмосковье.

Куражковская: К сожалению, я не слышала обращение президента к Федеральному собранию, так как я находилась в дороге, я ехала сюда, в Москву, под Зеленоград, поддержать ребят-дальнобойщиков отстаивать свои права и права всего народа. Я была на телефоне, на связи, мне девочки, ребята звонили, практически все рассказывали, что президент говорит. Знаете, наши ожидания не оправдались, президент наших ожиданий не оправдал. Мы ждали от него большего. Мы все-таки думали, что он встанет за свой народ, но этого не произошло. Мы будем продолжать бороться до последнего человека, можно так сказать. Очень много людей сейчас стоит на трассах. Нас тут немного, потому что нас блокировали ребята из ДПС, с Первого батальона, фуры не подпускают. Но ребята стоят на подъездах, все ждут команды похода на МКАД.

Севрюгин: Тагир, я сейчас хочу обратиться к вам. Вы говорили, что акции протеста мало к чему приведут, что нужно, чтобы весь народ вышел, а тысяча человек ничего, по большому счету, не изменят. Весь народ вряд ли выйдет, так ведь? Значит ли, что ваши коллеги напрасно стараются и рискуют?

Хасбулатов: Моя позиция была такая, если, например, на дорогу вышли тысяча-две или даже пускай будет 5 тысяч человек, особо много ничего не изменится, потому что это касается не только дальнобойщиков, это касается всех обычных жителей России. Должны были выйти все и поддержать дальнобойщиков с этим протестом. Вот у меня друг работает в магазине продуктовом, уже виден рост цен на продукты. Он сказал, что это будет еще продолжаться, так как цены на перевозку уже повысились, естественно, перевозчики повышают свои цены на товары. Мы сделали все, что можно было, все, что было в наших силах. Мы стояли на дороге 12-14 дней, я даже уже в конце заболел и неделю дома лежал в постели, вчера-позавчера только на ноги встал. В Дагестане 95-98% водителей стояли с самого первого дня, с 14-15 ноября. В России нас не очень поддержали, если честно, потому что нужно было опустошить рынки, опустошить магазины, чтобы какой-то результат был. Но такого результата не было, потому что кому какая разница, если мы стоим здесь, а товары доставляют так же на рынки, товары доставляют в магазины, товары доставляют в другие места доставки. Из того, что мы стояли, особо такого толка не было, потому что грузы доставляли своевременно. С 13-14 ноября я до сих пор еще не выехал, до сих пор дома, машина тоже стоит дома, очень многие водители до сих пор стоят дома. Некоторые просто не могут выехать, потому что они не справляются с «Платоном», взрослые люди, им это сложно сделать. Те, кто не понимает в интернете, не понимает в картах, кормил свою семью тем, что просто садился за руль и доставлял грузы в какие-то места, он уже не может осуществлять эти перевозки. И многие люди уже не могут из дома выехать, элементарно доставить какой-то груз или взять какой-то груз.

Макеева: Сегодня глава «Росавтодора» говорил, так, довольно ехидно, что те, кто протестует, что это вообще не настоящие дальнобойщики. Одни протестуют, другие за них работают, продолжают развозить грузы. Хочу к Надежде обратиться. Надежда, насколько я знаю, вы вместе с мужем работаете: вы владеете фурой, а муж — водитель. Расскажите, пожалуйста, нашим зрителям и главе «Росавтодора» заодно, как у вас это происходит. Вы сейчас вынуждены не работать и терпите, наверное, убытки. Как вообще строится ваша жизнь, как это происходило до начала протестов и как вы живете теперь?

Куражковская: У нас протесты начались в Вологодской области с 11 ноября. С 15 ноября встали практически все фуры. Честно, ребята стояли две недели. Когда у людей начали заканчиваться деньги, ребята постепенно начали выезжать, потому что реально семью кормить надо. У меня у самой трое детей, другого заработка у меня нет. Но мы продолжаем стоять. У меня две машины. Одну я в первый рейс только вот выпустила буквально вчера. Вторая машина продолжает стоять. Но ради того, чтобы мне накормить детей, я им должна как-то объяснить, почему я им не могу купить даже хлеба, извините. Люди будут все равно работать, люди хотят работать.

Макеева: Тагир, мы видели в кадре, что забегали в комнату дети. Скажите, у вас большая семья, вы единственный кормилец в семье?

Хасбулатов: Да, у меня большая семья, у меня у самого тоже есть дети, мать, отец тоже, получается, на мне.

Макеева: Сейчас вы не работаете, вы болели.

Хасбулатов: Да, я уже месяц дома сижу, никуда не выезжаю.

Макеева: Так или иначе, вы надеетесь вернуться к работе, даже если не удастся отбить эти все инициативы, назовем их так, и «Платон», тем не менее, заработает? Вы вернетесь к работе?

Хасбулатов: Каждый человек любым способом пытается прокормить себя и прокормить свою семью, потому что мы как-то живем и хотим выжить. Раз уж родились, надо работать, даже если 10 рублей будет… Я не смогу, если честно, я пока еще не смирился с этим, и если «Платон» все-таки не уберут, я, наверное, продам свою машину и буду заниматься какой-то другой деятельностью, потому что я уже не смогу оплачивать эти дорожные налоги, оплачивать какие-то тройные налоги, акциз плюс транспортные налоги, плюс еще этот «Платон». Я не смогу, я не осилю и буду вынужден продать машину и искать какую-то другую работу. Я уверен, что большинство водителей так же поступят, потому что они уже физически не смогут эту ношу на себя брать. Просто камазисты как будут работать, если им и так очень мало платят за перевозку плюс оплачивают какие-то дорожные расходы, они это точно не смогут делать.