«Это скорее криминальное убийство»: близкий Кремлю политолог о российских и украинских версиях убийства Вороненкова

Арно: Алексей, для чего в 2011 году Вороненков вдруг стал стремиться в Государственную Думу? Писали, что он мог в нее не попасть, что голоса ему тогда добирали от «Единой России». Для чего силовику нужно было оказаться в Госдуме?

Чеснаков: Мне кажется, здесь нужно было бы задавать вопрос самому Вороненкову.

Желнов: Мы не имеем уже этой возможности, Алексей, как можно заметить.

Чеснаков: Да, просто догадки строить о том, что пять или шесть лет назад думал человек для того, чтобы выдвинуться в депутаты, мне кажется, довольно глупо. Может быть, его привлекала личная безопасность, о чем говорил до этого господин Бульбов, или же он действительно хотел увидеть какую-то для себя политическую карьеру.

Желнов: Алексей, а что вы имеете в виду под личной безопасностью? Это политическая крыша или что в данном случае?

Чеснаков: Вопросы, связанные с тем, что он участвовал в различного рода коммерческих процессах, коммерческих предприятиях. Наверно, когда человек такого склада хочет получить депутатскую неприкосновенность, он считает, что это хороший инструмент для защиты.

Желнов: Ага. Когда с Вороненковым познакомились Владислав Сурков и Сергей Нарышкин? Это произошло, видимо, уже после того, как Вороненков стал депутатом от КПРФ. И что давали ему эти контакты, как вы считаете? Может, как вы знаете?

Чеснаков: Я разговаривал когда-то с Владиславом Сурковым, когда состоялась вот эта история с побегом Вороненкова в Киев. Я его спросил напрямую, потому что я никогда их не видел вместе. Более того, я никогда даже не видел Вороненкова. Я знаком с Марией Максаковой, но с Вороненковым я лично не знаком. Я никогда его не видел ни в коридорах власти, ни даже в Государственной Думе. То есть он прошел мимо меня.

Владислав Сурков один раз с ним пересекался на каком-то мероприятии. Кроме того, что они поздоровались, у них не было никакого контакта.

Арно: А у Вороненкова, судя по словам генерала Бульбова, который с нами разговаривал, и по расследованию в «Новой», все-таки большое количество врагов было в России. Почему так актуален именно украинский след в этой истории?

Желнов: По крайней мере, прокремлевские политологи на него указывают.

Арно: Да. Ведь, собственно, и здесь, в России ему было кому мстить. Речь даже сейчас не о Кремле, а о внутренних разборках, учитывая специфическую такую клиентуру Вороненкова.

Чеснаков: Вы в первую очередь говорите о каких-то страновых характеристиках, но есть вопросы, связанные действительно с его бегством. Это вызвало довольно серьезный резонанс, и даже многие политологи говорили о том, что Вороненкова используют на какое-то время как фигуру, которую можно было бы презентовать как знающего человека, а потом его каким-то образом уберут: или отправят куда-то отсиживаться, или же вот так, как сейчас. На это указывают, собственно, неоднократные случаи, когда того или иного персонажа якобы со связями использовали в качестве войны. Информационной войны, я имею в виду.

Вот когда Вороненков говорил о том, что он знает что-то о Януковиче или о событиях в Крыму, любой понимающий человек, который так или иначе понимает, как принимаются наши политические решения, кто к ним причастен, может сказать, что рядовой депутат Государственной Думы и даже человек, который занимает кресло в комитете по безопасности, конечно же, не знает, как принимаются решения по Крыму или по Украине. Это сразу вызвало ощущение использования Вороненкова в целях информационной борьбы против России.

Желнов: Сегодня Олег Кашин, на мой взгляд, очень точно заметил в колонке на Republic, что Кремль готовил сам общественное мнение к расправе над Вороненковым. Мы помним все эти высказывания: «предатель», «иуда», «человек с лицом вши». Звучали эти мнения и заявления из Москвы.

Вы как политтехнолог скажите, зачем нужно было накачивать Москве вот такой негатив в сторону Вороненкова, чтобы автоматически политизировать это убийство? Неважно даже, с какой стороны оно теперь произошло, но очевидно, что информационно Москва теперь будет как-то за него оправдываться. Как вы считаете, для чего? И как, собственно, теперь будет изживаться пропагандистски эта ситуация? Потому что понятно, что Украина будет винить Россию, а Россия ― Украину. А осадок этот, в общем, изжить довольно сложно.

Чеснаков: Я не собираюсь комментировать слова Кашина, пусть он там занимается своими интерпретациями.

Желнов: Мы слышали эти заявления, да, тут дело не в статье Кашина, а в том, что говорили в том числе официальные лица в отношении Вороненкова.

Чеснаков: Антон, мне кажется, вот это очень глупая история. Странно, вы тоже сейчас нагнетаете, получается. Понимаете, обвинять людей, которые характеризуют того или иного персонажа, если возникает повод… Если бы без повода об этом говорили, я бы согласился с характеристикой нагнетания.

А когда есть повод, когда человек, бывший депутат, появляется в другой стране и говорит о том, что он знает о каких-то процессах принятия политических решений, говорит о том, что он обладает какой-то ценной информацией, соответственно, идет реакция. Вы же как журналист тоже манипулируете, когда приходите к ньюсмейкеру и задаете ему вопрос.

Желнов: Да, но Кремль любит молчать и не реагировать чаще всего. Не проще ли просто не реагировать никак, чем ярлыки навешивать?

Чеснаков: Антон, вы же опять сами как журналист знаете, что не реагировать ― значит признавать в какой-то степени справедливость тех или иных критических замечаний. Поэтому многие в России реагировали, потому что был повод, и повод довольно острый.

Мне кажется, что делать из этого какой-то глобальный вывод о том, что здесь специально была развернута против Вороненкова кампания, довольно глупо. Это то же самое, что сейчас говорить о том, что вы пиаритесь на смерти человека. Вы разбираетесь или пиаритесь? Можно и так смотреть, и так.

Желнов: Вы считаете, это криминальное убийство или политическое?

Арно: Мне кажется, что это скорее криминальное убийство, но я не исключаю политического следа, потому что мне кажется довольно странным заявление украинских официальных лиц еще до того момента, когда следователи, мне кажется, приступили к полноценному расследованию. Тело Вороненкова еще не остыло, а господин Порошенко уже заявил о том, что это убийство имеет российский след, и российские спецслужбы к этому интересны.

Я вообще-то с трудом представляю, как теперь российским официальным лицам на каком бы то ни было уровне можно общаться с господином Порошенко без извинений в адрес России. Поэтому, мне кажется, заявления Луценко и Порошенко характеризуют то, что Украина была заинтересована в данном убийстве.

Арно: Троекратно вы за время этого короткого интервью упрекнули нас в глупости, но тем не менее известно ли вам что-либо о реакции Суркова на убийство Вороненкова?

Чеснаков: Я не знаю. Что, я должен ему звонить и спрашивать?

Арно: Может быть, вы слышали что-то, вы знаете.

Чеснаков: Он же охарактеризовал его как человечка с лицом вши.

Желнов: Да, я сам забыл, кого цитировал.

Чеснаков: Я потому и переспрашиваю вас, потому что вы говорите, воспринимаете это как глупость, а я вас плохо слышу, потому что мы все-таки по скайпу разговариваем. Дайте мне хотя бы договорить.

Если человек характеризует своего собеседника как человечка с лицом вши, было бы странно после этого ему звонить и говорить: «Как ты к этому относишься?». Вряд ли Сурков будет как-то относиться к убийству человечка с лицом вши. 

На превью: Стрингер / РИА Новости