«Ходят слухи, что в Краснодарском крае как минимум семь уголовных дел за SMS 2008 года»

Лобков: Все же почему так случилось, почему ни суд, ни Верховный суд, ни прокуратура, как в случае с Чудновец, а почему так получилось, что помилование президента? В студии адвокат Оксаны Севастиди, Евгений Смирнов. Женя, как вы сами оцениваете, почему именно в такой форме решилось правосудие?

Смирнов: Добрый вечер. Правосудие, наверное, еще не свершилось, здесь лишь промежуточное решение — президент освободил ее от дальнейшего отбывания наказания. Почему так произошло, для нас для всех загадка. По моим данным, Севестиди, а я с ней виделся буквально неделю назад, никакого прошения о помиловании не писала, кто-либо из ее родственников с таким прошением к президенту не обращался. Почему он решил помиловать, остается вопросом. На следующей неделе будет заседание в Верховном суде, где мы продолжим оспаривать приговор Краснодарского краевого суда, которым она была признана виновной. Мы будем добиваться все равно, несмотря на помилование, вынесение оправдательного приговора в отношении Оксаны.

Лобков: Скажите, пожалуйста, Евгений, наши юридические знания немножко на эту тему, они после помилования Ходорковского, мы немножко их потеряли, освежите, если можно в памяти: все-таки нужно ли обязательно прошение о помиловании и признание себя виновной?

Смирнов: Закон такого требования не предусматривает. В принципе, президент вправе помиловать и без обращения к нему.

Лобков: То есть любого человека, который находится в исправительной системе России.

Смирнов: Да, любого человека, о котором он узнает.

Лобков: Но в практике юридической, как я понимаю, принято, что все-таки должна быть некая бумага, да?

Смирнов: Да, некая бумага и, как правило, это признание вины. Но вот были случаи, когда не было никаких бумаг. Например, дело Савченко. Ведь она тоже не направляла никакого прошения о помиловании, однако была помилована президентом.

Лобков: Евгений, расскажите, пожалуйста, о последнем вашем визите к Оксане. Действительно ли она находилась в таком тяжелом состоянии здоровья, как говорит ее мать, и действительно ли она находится в критическом состоянии?

Смирнов: Оксана сейчас находится в Москве, в следственном изоляторе Лефортово, у нас уже слушается дело в Верховном суде, уже состоялось одно заседание в феврале. Да, действительно, здоровье сильно пошатнулось, когда я первый раз приезжал к ней в колонию — это было еще в прошлом году, в Кинешму — состояние здоровья вызывало серьезные опасения. У нее обострились все ее заболевания, у нее немели конечности, доходило до того, что даже в колонии ее освобождали от работ, она не работала по нескольку дней.

Лобков: А когда ее перевезли в Лефортово?

Смирнов: В Лефортово ее перевезли примерно месяц назад.

Лобков: То есть это значит, что операция по помилованию, видимо, готовилась, да?

Смирнов: Нет, сейчас рассматривается наша апелляционная жалоба адвокатов на приговор Краснодарского суда в Верховном суде. И было назначено заседание на 15 февраля — первое, на которое она и была доставлена.

Лобков: Вот мы помним, что освобождение Ильдара Дадина совпало фактически с митингом памяти Бориса Немцова, таким образом, создалось как бы резонансное некое пространство, в котором две эти новости циркулировали вместе, что было чрезвычайно благоприятным для образа, скажем так, нынешней политической команды в администрации президента. Почему Оксану Севастиди не отпускают? Никаких маршей не планируется в Москве в ближайшие дни.

Смирнов: Ну вообще-то президент еще в декабре обещал разобраться с этим делом, и он тогда прямо сказал, что какая может быть тайна в том, что видят все — он имел в виду технику, которая проезжала по Сочи на железнодорожных платформах. В принципе, он сказал, что это не может быть никакой государственной тайной.

Лобков: Вообще обычный человек может выдать государственную тайну, вот вы мне скажите, я часто бываю в приграничных зонах с Финляндией, допустим, и вот я могу что-то увидеть, что какие-то куда-то идут, и какому-нибудь моему другу-финну написать смску? Могу я изменить Родине, или должны быть внесены какие-то корректировки в этот закон, который, напомню, недавно достаточно, в 2012–2013 году, был изменен, который позволяет обвинить обычного человека, не дававшего подписки, в измене Родины? Могу ли я изменить Родине, будучи совершенно гражданским человеком, не дававшим никаких подписок?

Смирнов: Наши правоприменители считают, что да. После особенно изменений 2012 года стало возможным изменить Родине, только оказав лишь помощь, направленную в деятельности против безопасности Российской Федерации, и никаких разъяснений здесь не дается. То есть любая помощь в деятельности, направленная против безопасности Российской Федерации…

Лобков: А мы не знаем, было ли использовано, вот судя по тому, что мать говорит, наверное, вы тоже занимались этим, неизвестно, была ли эта помощь реализована каким-то образом. Может быть, грузины и так видели, что мимо них идет.

 Смирнов: Это видели все. Об этом говорил каждый житель Сочи и житель приграничных территорий — это не было никакой тайной.

Лобков: Так же, как в Ростовской области огромное количество людей видели и снимали на мобильные телефоны движение бронетехники в сторону Изварино, на границе с Луганской областью, и они все — потенциальные же ведь изменники Родины, правильно?

Смирнов: Да, более того, ведь это дело появилось лишь спустя семь лет после направления смс-сообщения. Смс было направлено еще до событий августа 2008 года, но дело было возбуждено лишь в 2015 году.

Лобков: Тоже непонятно, почему. Каким образом оно мариновалось там, да?

Смирнов: Тоже непонятно, почему, и, ознакомившись со всеми материалами дела, ответа на эти вопросы я так и не нашел.

Лобков: Скажите, пожалуйста, а сколько еще людей, потому что мы фактически случайно от вас узнали, что это дело Оксаны Севастиди есть, вы, наверное, тоже узнали об этом, когда она уже была фактически осуждена, правильно?

Смирнов: Да, мы узнали об этом деле, «Команда 29», только в конце ноября 2016 года.

Лобков: Перебирая судебные карточки?

Смирнов: Нет, к нам обратилась за помощью ее мать.

Лобков: То есть уже когда она была осуждена?

Смирнов: Да.

Лобков: А все-таки, много ли еще таких людей? Есть ли еще такие люди, которые сидят по тому же так же, как была под следствием Светлана Давыдова, и так же, как была обвинена Оксана Севастиди?

Смирнов: Сразу замечу, что Оксана Севастиди была арестована практически в те же самые дни, что и Светлана Давыдова — это был январь 2015 года. Ходят слухи, что в Краснодарском крае, как минимум, семь уголовных дел за смс-сообщения как раз 2008 года. Нам известно еще об одном таком деле — достоверно известно — женщина также осуждена и находится в местах лишения свободы.

Лобков: Вы знаете ее фамилию? Мы можем ее назвать?

Смирнов: Я пока фамилию называть не буду, я думаю, в ближайшее время мы ее озвучим.

Лобков: К вам уже обратились родственники с просьбой о защите?

Смирнов: Я пока этот вопрос не комментирую.

Лобков: Хорошо. У нас в России нет прецедентного права, но, если мы говорим, что освободили Ильдара Дадина и, возможно, эта статья будет по-другому применяться или, может, даже будет скорректирована, но я не мог получить комментария этого автора, Александра Сидякина, к сожалению. Вот как-то не захотел говорить об этом. Но вот как вы считаете, это что? Закон останется, правоприменение будет другим, пока там нужна некая оттепель, или это будет изменение в законодательстве?

Смирнов: Сегодняшнее решение президента не предусматривает какого-то изменения в практике, потому что он лишь помиловал, он же не признал ее невиновной. Вот если Верховный суд решится на вынесение единственно правильного решения — это оправдательный приговор, только в этом случае можно рассчитывать на изменения и практики по этой статье.

Лобков: Но это значит, что ее должны выпустить буквально сейчас, правильно я понимаю?

Смирнов: Указ президента вступает в законную силу через пять дней, в нем это написано, поэтому вот по истечении пяти дней мы рассчитываем, что ее отпустят. Но, опять же, случай с Ильдаром Дадиным показал, что этот срок может и растянуться на продолжительное время.

Лобков: Да, благодарю вас.