Адвокат родственников Магнитского: суд не позволил разобраться, как убивали Магнитского

По словам гособвинителя, виновной в смерти Магнитского можно считать только врача «Бутырки» Ларису Литвинову, но дело в её отношении было прекращено за истечением срока давности ещё весной.

Прокурор отдельно подчеркнул, что Кратов не получал вообще никаких жалоб от Сергея Магнитского, и что его никто не известил, что юристу необходим осмотр хирурга. В общем, всё в рамках служебных полномочий и никакой халатности.

Значит ли это, что за смерть Магнитского не ответит никто? Об этом спросили гостя студии Дмитрия Харитонова, адвоката семьи Магнитского.

Казнин: Итак, если прокуратура требует, просит оправдать, значит так и будет, обвинительный приговор невозможен?

Харитонов: Он возможен, но я думаю, что приговор будет оправдательный. Вряд ли судья решит по-другому, поскольку прокуратура фактически отказалась от обвинения, но сделала это достаточно хитро. В пятницу мы заканчивали процесс и представители потерпевших просили этот процесс продолжать, поскольку достаточно большое количество свидетелей не было допрошено. Прокурор заявил, что нам достаточно доказательств для обвинения и давайте процесс закончим. Судья процесс прекратил, следствие закончилось и в понедельник в прениях мы услышали такую новость, что, оказывается, прокуратура просит вынести оправдательный приговор.

Макеева: То есть это было неожиданным?

Харитонов: Ну, обычно в наших судах ждешь, что прокуратура поддерживает обвинение. Ведь замгенерального прокурора утверждал обвинительное заключение. И, естественно, что когда сам прокурор просит вынести оправдательный приговор, у меня такое в практике в первый раз.

Казнин: А как вы это объясняете?

Харитонов: Вы знаете, я сегодня, когда выступал, я объяснил это тем, что прокуратура фактически защищала Кратова. Не обвиняла его, а защищала. И делала она это по простой причине – именно прокуратура в течение года поддерживала ходатайство о заключении и содержании Сережи под стражей, именно прокуратура возобновила в отношении него дело по налогам, когда он уже был мертв и добилась того, что это дело сейчас находиться в том же самом Тверском суде, и именно прокуратура, утвердив это обвинительное заключение, теперь просит оправдать самого Кратова. Получается парадоксальная ситуация. Прокуратура скажет: вы говорите, что в гибели Сергея кто-то виноват, так вот, судом установлено, что нет таких людей, никто не виноват, все произошло само собой, Сережа умер сам, так случилось.

Казнин: А врач Лариса Литвинова?

Харитонов: В отношении нее дело было прекращено действительно по нереабилитирующим основаниям, то есть с истечением сроков давности, но это не признание вины. Дело в том, что следствие длится три года. За эти три года можно было расследовать все, что угодно. Видите, к сожалению, в нашей стране дело Ходорковского первое расследовали два месяца, а вот смерть Магнитского не могут расследовать три года.

Макеева: В принципе, Кратов, он единственный обвиняемый по этому делу, а тот ли это единственный человек, кто действительно должен был оказаться на скамье подсудимых? Или то, что вы хотели, чтобы дальше продолжали допрашивать свидетелей, это, скорее, просто чтобы это дело не прекращалось, чтобы какое-то шло движение в этом направлении?

Харитонов: Абсолютно точно, что Кратов – то лицо, которое выбрали для того, чтобы сделать виноватым. 

Макеева: И не сделали.

Харитонов: И не сделали. Естественно, мы будем настаивать, чтобы расследование продолжалось, потому что очень странно, что тот доктор, который принимал Сережу в Матросской тишине, которая, не оказав ему никакой помощи, просто поместила его в камеру и ушла на два часа, и приехавшие врачи констатировали его смерть в камере, ему не оказывали в камере никакой помощи, и после уже констатированной смерти врачами скорой помощи этот врач начинает якобы проводить реабилитационные мероприятия реанимационные, ну, это очень странно, что этого врача не привлекли к ответственности. Точно также как там были люди, которые надевали на него наручники, которые помещали его в эту камеру. То есть мы так и не разобрались в том, что на самом деле там происходило. И самая большая беда, которая может быть, это то, что у нас больше не будет открытых процессов. У нас, может быть, был единственный шанс, когда мы могли задавать вопросы тем людям, которые приходят.

Казнин: А фамилии звучали этих людей, кто надевал наручники?..

Харитонов: В том-то и дело, что нет. Вся эта история покрыта, к сожалению, мраком.

Казнин: То есть и вам они неизвестны?

Харитонов: Мы представляем, что там происходило, но понимаете, они должны прийти в суд. Одно дело, когда человека допрашивает следователь у себя в кабинете, сидя один на один, другое дело, когда есть обвинитель, есть защита любого из людей, есть мы, как представители потерпевшего и мы имеем право задавать вопросы. Ведь врач Гаусс, когда мы ее допрашивали, я ее спросил: «Вам везли Сергея в экстренном состоянии?». Она говорит: «Да» - «Это опасность для жизни?» - «Да, это опасность для жизни» - «Так почему вы его бросили на два часа?» и она ничего не может ответить, ведь следствие не задавало ей никогда таких вопросов. Поэтому открытый процесс, когда можно спрашивать – это самое важное, что может быть в этом деле.

Макеева: А все-таки вот эта коллизия такая или удивительный случай, скажем, в вашей практике, когда прокурор не требует наказания, а продолжения процесса желает сторона защиты, это какую перспективу имеет? Или если прокурор сказал все, мы не имеем никаких претензий, значит, уже все?

Харитонов: Мы с самого первого момента заняли такую позицию: нам не нужно, чтобы кого-то назначили виновным. Все, что хочет вдова Сергея – это понять, что на самом деле произошло, и чтобы наказаны были те люди, которые в этом реально виноваты. Нам не нужно обвинительного приговора в отношении Кратова без доказательств. И нам не нужно оправдания Кратова, если он действительно виновен. Поэтому это расследование должно продолжаться…

Макеева: Продолжение процесса, тем не менее, возможно судебного?

Харитонов: Вот этого? После вынесения приговора мы его почитаем, естественно, примем решение, что с ним делать, обжаловать его или нет.

Казнин: Скажите, а как семья Сергея Магнитского, вдова, относится к принятому «списку Магнитского» и к тому, что за этим последовало, тому скандалу, который за этим разразился и в Государственной Думе, и в обществе?

Харитонов: Мы с Натальей никогда этот вопрос на самом деле не обсуждали. Ее очень мало интересует этот «список Магнитского». Она воспитывает Сережиного ребенка и все время посвящает Никите. Поэтому ей, на самом деле, все равно, есть этот список или нет этого списка. Я вам могу сказать свое отношение. Я считаю, что «список Магнитского», закон, который принял законодатели США, он очень простой: Америка не хочет видеть определенных людей в своей стране. Вот и все. Эти люди, как считает Америка, нарушает права человека и причастны к смерти Магнитского. Я не понимаю, что вызвало такую бурю в нашем государстве вплоть до того, что в экстренном порядке принимают такие законы.

Макеева: Тем не менее, вы сами сегодняшний поворот событий в суде как-то связывали с «актом Магнитского», по крайней мере, в тех интервью, которые я видела в информагентствах.

Харитонов: У нас был перерыв. В прениях Наталье Николаевне стало плохо, она попросила перерыв. Пока мы сидели с вашими коллегами в зале, мы просто обсуждали разные теории заговора. И я просто сказал: «Понимаете, сейчас отказ прокурора от обвинения можно связать и с тем, что принят акт». Потому что в пятницу прокурор, вроде как хотел этого обвинения, в понедельник он не хочет этого обвинения. И я себе прекрасно понимаю, что прокуратуре легче сказать, что никто не виноват. А раз никто не виноват, то зачем «акт Магнитского»? Ну, и так далее.

Макеева: Когда следующее заседание и как дальше будут развиваться события?

Харитонов: Нет никакого заседания. 28-го в 11 часов будет оглашен приговор.

Казнин: А вы читали этот «список Магнитского»?

Харитонов: Да, конечно.

Казнин: Там есть люди из прокуратуры?

Харитонов: Да, есть, конечно.