Адвокат Мурад Мусаев: Следственный комитет живет по закону джунглей

Теперь Мусаеву придется защищаться самому. Его обвиняют в подкупе свидетелей и давлении на присяжных. В процессе по делу Буданова, по версии следователей, адвокат Мурад Мусаев подкупал и даже угрожал присяжным, добиваясь оправдательного приговора.

О подкупе свидетелей Следственный комитет заявлял еще зимой, речь идет о двух участниках процесса, Александре Евтухове, который на суде не опознал в подсудимом Темерханове убийцу и о Романе Фаталиеве. Он так же заявил, что человек, которого осудили за убийство Буданова, на настоящего убийцу не похож. Еще до окончания процесса Фаталиев искал помощи в организации «Гражданское содействие» у Светланы Ганнушкиной, там с ним поговорил наш корреспондент.

Руслан Фаталиев, свидетель по делу Буданова:  Почему ты на суде сказал, что это не он? Если того, кого видел, это на самом деле не он? Этот худой вообще, телосложение такое…

ДОЖДЬ: А тот был какой?

Руслан Фаталиев, свидетель по делу Буданова: Тот был спортивного телосложения, среднего роста, как я, и на вид лет 30-35. У меня все указано в протоколах.

Руслан Фаталиев утверждал, что к нему домой приезжали силовики, то ли оперативники ФСБ, то ли полицейские и требовали, чтобы он оговорил адвоката Мурада Мусаева.

Руслан Фаталиев, свидетель по делу Буданова: Ты понимаешь, мы не просто так приехали. Какую сумму тебе дал Мурад Мусаев? Я говорю: «15 тыс.». «Почему,  - говорят, - обманываешь? Он дал тебе больше». Говорю: «Нет, 15 тыс. дал». «Каким образом дал?» Говорю: «Перевели на карту мне деньги». Потом повезли меня в отдел. Когда ехали, по башке меня ударили. Пугали, короче. В отдел приехали, начали допрашивать, вызвали адвоката, соглашение подписали, чтобы я сказал, что Мусаев мне заплатил эти… 15 тыс. он мне дал на дорогу, а чтобы я сказал, что не на дорогу, а типа подкуп, что ли. Типа такого, я понял.

ДОЖДЬ: А что понял?

Руслан Фаталиев, свидетель по делу Буданова: Чтобы я сказал в конце суда, что это не он.

В организации «Гражданское содействие» Руслан Фаталиев написал заявление об угрозах в свой адрес и в адрес своей семьи, если он не откажется от показаний на суде.

Руслан Фаталиев, свидетель по делу Буданова: Говори правду, все говори, туда-сюда. Мне начинает везде шнырять. «Почему ты так говоришь?» Я говорю: «Как говорил, так все показания и даю». И говорили мне, что мою жену депортируют, если «так не скажешь», «тебя посадят за дачу ложных показаний, а жену депортируем, а дети твои в детдом пойдут». Я устал от всего этого, я хочу освободиться, и мне не нужно это ничего. Я никуда не хочу ехать. Вот сейчас приехал к человеку, чтобы меня защитили, написал заявление, вдруг с ними что-то случится или со мной?

В студии ДОЖДЯ адвокат Мурад Мусаев, уже второй фигурант дела о подкупе свидетелей из бюро «Мусаев и партнеры».

Дзядко: Правильно ли мы понимаем, что в вашем адвокатском бюро вы уже второй фигурант дела о подкупе свидетелей?

Мусаев: Да, только речь в первом случае шла о том же уголовном деле, примерно о тех же свидетелях, то есть сейчас вы видели Руслана Фаталиева, второго свидетеля звали Александр Евтухов. Это два очевидца убийства Буданова. Причем, два очевидца, которые задолго до появления каких бы то ни было адвокатов в этом уголовном деле, описали стрелка как среднего роста человека со светлыми волосами.

Кремер: Вашу помощницу обвинили, по сути, в том же, в чем обвиняют сейчас вас?

Мусаев: Да, и по мне так странно, что дела в отношении меня, и вдруг решили возбудить спустя 10 месяцев после событий, о которых идет речь.

Кремер: Я правильно понимаю, что вы утверждаете, что вы узнали о том, что возбуждено новое уголовное дело из прессы? При этом Следственный комитет утверждает, что вас уведомили о возбуждении уголовного дела?

Мусаев: Следственный комитет лжет, что ему не впервой. Я узнал об этом сегодня из письма одного из друзей в Facebook, который скинул мне ссылку на одно из новостных агентств.

Кремер: После этого вы пытались попасть в здание Следственного комитета?

Мусаев: Я сегодня весь день звоню в Следственный комитет, и под закат, как закончил в Московском городском суде работу, приехал в Следственный комитет. Но мой визит там закончился на проходной, потому что никто не имел интереса разговаривать со мной. Я пытался звонить в приемную, разговаривал с некоторыми следователями, но полная тишина.

Дзядко: Вы говорите, что с ними разговаривали. Они что вам сказали?

Мусаев: Они не знают, у кого в производстве дело, они не знают, что дело возбуждено, но, может быть, кто-то из них темнит. Я-то общался с теми, с кем, так или иначе, сталкивался по работе. Но, к сожалению, пока имею, что имею.

Кремер: Эти уголовные дела означают, что вас теперь могут отстранить от дел, которые вы ведете? Насколько велика эта опасность, и что в этом смысле предпринимают ваши подзащитные? Ищут ли другого адвоката? Как здесь обстоит дело?

Мусаев: Все зависит от того, как далеко зайдут мои процессуальные оппоненты из Следственного комитета. Они отстранить меня от участия в делах могут только чисто физически, потому что ни лишить меня статуса, ни отвести от участия в деле, не могут. Это не предусмотрено даже с формальной точки зрения законом. Пойдут ли они на то, чтобы задержать меня, лично я допускаю, считаю довольно вероятным.

Кремер: Что происходит с вашими подзащитными? Вы их передаете как-то, или они ищут других адвокатов?

Дзядко: Они вообще знают о том, что их адвокат – теперь фигурант уголовного дела?

Мусаев: Я думаю, что знают, естественно, потому что история получилась довольно шумная.

Дзядко: У вас была возможность с ними обсудить эту историю?

Мусаев: Сегодня на судебном заседании видел, например, Джибраила Махмудова, одного из моих подзащитных. У Юсупа Темерханова я пока не был, потому что я весь день провел в суде.

Дзядко: А господин Махмудов вам на этот счет сказал?

Мусаев: Ничего. Улыбнулся и развел руками. Он-то прекрасно понимает, как работает система, с которой нам всем довелось столкнуться.

Дзядко: То есть отказываться от ваших услуг он в связи с этим отказываться не собирается?

Мусаев: Нет, конечно.

Кремер: Вы рассчитываете на какую-то помощь адвокатского сообщества? На какую? Вы говорили, что многие вам звонили, выражали слова поддержки. Но слова словами, а как другие адвокаты могут вам помочь?

Мусаев: Не знаю. Например, если дело возбуждено в отношении меня, стать моими защитниками. И именно в этом и заключалось предложение моих уважаемых коллег. Я на своей шкуре убедился…

Кремер: Вы приняли чье-то предложение?

Мусаев: Нет, потому что я не вижу в этом необходимости. Но я имел возможность убедиться в том, что в Москве существует настоящее адвокатское сообщество. Что это не просто два слова. Собственно, они сделали для меня то, что я сделал бы для них в подобной ситуации.

Дзядко: Если обратиться к сути этих обвинений, которые сейчас звучат в ваш адрес, вас обвиняют в подкупе свидетеля, оказания на него давления, но ведь, по большому счету, это правда, что вы перечисляли деньги свидетелям для того, чтобы они добирались в Москву на судебные заседания, принимали в нем участие и как-то жили в Москве. Что это как не передача денежных средств свидетелям?

Мусаев: Не всякая передача денежных средств есть подкуп, как вы понимаете. Представьте себе дело об убийстве, причем довольно резонансное. По этому делу в первый день, в день убийства, допрошены два свидетеля – очевидцы, которые видели киллера на расстоянии пяти метров.

Дзядко: Евтухов и Фаталиев?

Мусаев: Евтухов и Фаталиев. И прокуроры, представляя доказательства виновности моего подзащитного, отказываются допрашивать этих свидетелей. Естественно, я как защитник обращаюсь к суду с ходатайством, прошу их вызвать. Что говорит суд? Суд говорит: это свидетели обвинения. Прокуроры не хотят – и суду это не надо, если вам, защитники, надо, обеспечивайте их явку, как хотите. Это железный факт, зафиксированный в протоколе судебного заседания, и на видео в зале суда.

Кремер: Тем не менее, эти деньги, которые вы им передавали, и это задокументировано, это известно, и вы это не отрицаете, может быть использовано против вас?

Мусаев: По закону – нет. По закону уголовно-процессуальному и уголовному. По закону джунглей – да, потому что я оппонирую в большинстве своих дел Следственному комитету, и Следственный комитет возбуждает против меня дела – это такое новое видение состязательности сторон в уголовном процессе. К слову о деньгах. В обоих случаях деньги перечислялись официально: на карты, номера которых указывали сами свидетели.

Кремер: Я так понимаю, что Следственный комитет утверждает, что это не единственные деньги, которые вы перечисляли свидетелям, что были еще какие-то.

Мусаев: Насколько мне известно, пока речь идет только о свидетелях Фаталиеве и Евтухове. Вы слышали сейчас слова Фаталиева, это интервью, которое он дал уже после того, которое сегодня транслировалось весь день по телеканалам. Его вывезли в степь, ему отвесили пару подзатыльников и сказали, что он в этой степи может остаться, если не согласится дать против меня показания. Он говорит: «Слушайте, мне деньги дали, чтобы я долетел до Москвы и вернулся обратно». Потому что он живет где-то в захолустном селе в Волгоградской области, между прочим. Ему надо было доехать до города, воспользоваться каким-то транспортом, идущим в Москву и обратно. Они говорят: «Ты сейчас под камеру, когда мы приедем, что деньги тебе передали для того, чтобы ты не узнал подсудимого». И после некоторых манипуляций он на это согласился. Как только он освободился от этих людей, он приехал в Москву, к Светлане Ганнушкиной, изложил всю эту историю на бумаге, подал обращение на имя председателя Следственного комитета, на имя руководителя Федеральной службы безопасности, Генпрокуратуры и прочее. Никаких мер реагирования по этим заявлениям не было. Вместо этого они выждали десять месяцев и, основываясь на показаниях, данных Фаталиев практически пытками, решили возбудить уголовное дело против меня. Вот так работают наши следователи.

Дзядко: Вы сегодня, когда эту историю комментировали, уже неоднократно говорили о том, что это способ оказания давления на вас. Если посмотреть те дела, которыми вы сейчас занимаетесь, их множество, это, на ваш взгляд, является давлением по какому делу? По делу об убийстве Анны Политковской? Или давлением по «делу Цеповяза»?

Кремер: У вас у самого какие ощущения по этому поводу?

Мусаев: Мне кажется, что, может быть, накопилась какая-то критическая масса, и перелилось, что называется. Ведь я эти дела не выбираю, беру на себя только функции защитников в тех делах, с которыми ко мне обращаются мои потенциальные доверители. И уж так вышло, что почти с десяток этих дел является болевыми точками Следственного комитета. Представьте себе, что вы сидите за столом с кучей блюд, и в результате трапезы вы отравились. Поди угадай, что там было несъедобное за этим столом. Поэтому  я, конечно, могу предположить, что это, может быть, «дело Цеповяза», потому что именно сегодня присяжные должны были удалиться в совещательную комнату по этому делу для вынесения вердикта. Или с делом Политковской, потому что именно сегодня возобновились слушания по делу об убийстве Анны Политковской. Или по делу Юсупа Темерханова, потому что именно сегодня – представьте себе, сколько совпадений – оно должно было уйти в Верховный суд. И вот в этот знаменательный для меня день с утра еще, толком не выспавшийся Маркин объявляет о том, что против меня возбуждены дела. Естественно, это окажет влияние и на меня, потому что я все-таки отвлекусь от основной своей работы, и вызовет предубеждение ко мне со стороны присяжных.

Дзядко: Правильно ли я понимаю, что, по сути, в нашем законодательстве есть такой большой пробел, заключающийся в том, что в нем не прописано, кто… Сейчас я с другой стороны к этому вопросу подойду. Вот вы говорите, что все деньги, которые вы перечислили Фаталиеву, были деньги на то, чтобы он добрался до Москвы..

Мусаев: 15 несчастных тысяч рублей.

Дзядко: Чтобы он из Волгоградской области своей добрался до Москвы, выступил в суде и вернулся обратно. А если в каком-то смысле доводить ситуацию до абсурда, то вы здесь господину Фаталиеву подарили возможность побывать в Москве, погулять по Красной площади, посмотреть на собор Василия Блаженного и прокатиться на лодочке по Москве-реке.

Кремер: За то, что он «как бы» даст нужные вам показания.

Дзядко: В каком-то смысле сделали ему приятное? Правильно ли я понимаю, что эту ситуацию избежать невозможно, поскольку в российском законодательстве не прописано, кто оплачивает появление свидетеля в суде?

Кремер: Особенно в случае, если у свидетеля нет денег на то, чтобы появиться в суде.

Мусаев: У нас законодательство-то не такое плохое. Вопрос в том, как его применяют. Для любой судебной системы в мире является абсолютным нонсенсом ситуация, когда государственные обвинители, прокуроры, от лица государства поддерживающие обвинение, отказываются допросить очевидцев убийства, описавших киллера. И тем более нелогична и абсурдна ситуация, когда суд отказывается удовлетворить ходатайство защитника об обеспечении явки этого свидетеля, потому что если бы это ходатайство было удовлетворено, мы не имели бы головной боли. И суд послал бы ему повестку, а если бы свидетель не приехал сам, его привезли бы приставы. И чтобы понимать, наконец, самую суть вещей, квинтэссенции этой истории – покупали мы свидетелей или нет – достаточно посмотреть на показания, которые эти свидетели дали следователям тогда, 10 июня 2011 года, когда ни нашего подзащитного, ни адвокатов рядом не было с этим делом. Евтухов описывал убийцу как человека со светлыми волосами, ростом около 1,75 м. Фаталиев говорил, что это был человек с волосами ближе к рыжему обычного спортивного телосложения. И тот, и другой портрет не соответствовали тому, как выглядит мой подзащитный, и мне как адвокату достаточно того, чтобы они приехали и повторили свои показания, данные следователю. Не имеет ни малейшего смысла подкупать их и пытаться каким-то образом удовлетворить их нужды.

Дзядко: Наверное, последний вопрос. Ваши действия в процессуальном плане? Вы будете опять бить в закрытые двери Следственного комитета? Или вы будете звонить? Или будете направлять какие-то жалобы?

Мусаев: Думаю, что попрошу кого-нибудь из своих коллег заняться этим. Почему? Потому что среди целей, которые преследуют следователи…

Дзядко: Иначе говоря, возьмете себе адвоката?

Мусаев: Можно сказать так. Потому что следователи среди прочих целей добиваются того, чтобы отвлечь меня от участия в тех делах, где я защитник. От того же дела убийства Анны Политковской или дела Александра Михайлика. Если я буду заниматься своей защитой, мне придется забросить эти указанные мной дела. Кроме того, есть такая американская пословица: если адвокат защищает сам себя, значит, его клиент – идиот.