Адвокат Каринна Москаленко: Страсбург – это часто единственный способ защитить заключенных

Пилотное постановление суд принял после рассмотрение жалоб трех граждан, которые в разное время отсидели в российских СИЗО

ЕСПЧ потребовал от российских властей, чтобы в СИЗО сажали только фигурантов самых тяжких дел. Кроме того, суд потребовал, чтобы на каждого заключенного отводилось больше места. Сейчас в некоторых российских СИЗО люди не могут даже сесть.

Многие адвокаты отнеслись к решению Страсбурга со скепсисом. По их мнению, принципиально ситуация не изменится. Почему, узнали у адвоката Карины Москаленко, которая сейчас находится в Страсбурге.

Писпанен: Скажите, пожалуйста, по-вашему, такое решение Страсбургского суда может изменить ситуацию в российских СИЗО?

Москаленко: Во-первых, оно должно изменить ситуацию. Во-вторых, это прекрасный инструмент, с помощью которого можно это требовать. А на счет скепсиса других адвокатов, которые в очень незначительном, очень малом количестве вообще обращаются в Европейский суд, я могу сказать только одно: если у них другие эффективные механизмы есть, то я конечно рада за них и за их подзащитных.

Мои подзащитные, вот их большинство, многие из них перечислены в приложении к этому решению: «Ананьев против России», другие против России, начиная от Калашникова и заканчивая Михаилом Борисовичем Ходорковским. Вот многие подзащитные наши просто других средств правовой защиты были лишены. И если могут другие адвокаты как-то изменить эту ситуацию без пилотного решения, то, конечно, мы будем с радостью наблюдать за их успехами.

Вот вы сказали, что Европейский суд рекомендует в исключительных случаях прибегать к такой мере пресечения как содержание под стражей - это так и в российском законе прописано, нам надо только научиться исполнять наш российский закон. Все.

Писпанен: Карина, скажите, пожалуйста, что значит «пилотное решение Страсбургского суда»?

Москаленко: А вот это новая процедура. Это новый такой механизм, который относится лишь к тем делам, которые отражают наиболее структурные, глобальные, скажем, системные нарушения. Именно системные, потому что в этих случаях никто как бы не защищен от этого нарушения. Оно, к сожалению, в равной степени распространяется на всех.

Казнин: Карина, скажите, пожалуйста, ведь требования Страсбургского суда не какие-то страшные и невыполнимые, даже наоборот, наверное, такую крамольную мысль выскажу, что и руководство в СИЗО, и многие руководители пенитенциарной системы, наверное, не против того, чтобы исполнить вот это решение Страсбургского суда, но за этими сухими терминами юридическими, наверное стоит что-то более серьезное, система взаимоотношений между людьми в принципе в стране? Ведь чтобы люди, извините, ходили в туалет и ели в разных помещениях, чтобы у них была возможность спать ночью, и чтобы им выдавали, например, протез, если нет стопы, в этом ничего такого...

Москаленко: И кресло инвалидное, если он не может сам передвигаться по камере, и тогда он бедный вынужден ползком. У меня есть подзащитный, который, будучи инвалидом-колясочником, не обеспечивается этой коляской и он ползком перебирается, передвигается по камере. Вы можете себе это…

Казнин: Это деньги? Что в течение нескольких лет должно случиться? Выделят дополнительно финансы?..

Писпанен: Построят новые СИЗО?

Казнин: Они их и так строят, на самом деле.

Москаленко: Во-первых, это кресло инвалидное, из-за отсутствия которого человек передвигается ползком по полу камеры, оно все равно не стоит дороже человеческого достоинства, и вообще достоинства страны. Вы представьте себе, в каком виде мы предстаем перед вот нашими соседями, странами, которые окружают нас в Европе и вообще в этом небольшом, как выяснилось, мире. Так что дешевле? Платить по этим решениям Европейского суда или же все-таки навести порядок в пенитенциарной системе?

Я считаю, то, как описаны условия содержания, в этом и других решениях (там 90 решений Европейский суд перечислил), вот то, как это описано - это позор нашей страны. И вы попробуйте разговаривать с сотрудниками системы исполнения наказания. Я несколько месяцев добивалась приема, в итоге кто-то согласился со мной поговорить по телефону. Это не был первый начальник, это, может, был второй по значимости начальник или третий. Он разговаривал со мной очень скованно. Я ему говорила: «Давайте, Россия не будет проигрывать дела. Давайте, мы в нашей стране будем обсуждать эти вещи, не вынося на Европейский суд. Выслушайте меня». «Пожалуйста, - сказал он, в конце концов очень радушно. - Запишитесь на личный прием». Я говорю: «У меня нет вопросов личных. У меня ваши вопросы, чтобы вам так позорно не выглядеть в Европейском суде и вообще в мире». После чего мне было предложено не оскорблять пенитенциарную систему и, в общем, я не услышала энтузиазма со мной как-то поработать.

Я раньше проводила, например, семинары для сотрудников пенитенциарной системы и они очень хорошо воспринимали это. Они понимали, что требуется делать, чего не следует делать. Это было при других начальниках, начиная с Юрия Ивановича Калинина. В этой системе никто не хочет взаимодействовать, они имитируют взаимодействие вот с этими НКО, с этими наблюдательными комиссиями, которые во многих регионах, в некоторых регионах они работают очень хорошо. В Москве я знаю наблюдателей, очень интересно работающих, спасибо им, низкий поклон, а иногда просто спасают людей от смерти. Они дают эти срочные сигналы нам, мы отправляет в тот же Европейский суд и спасаем жизни людей. Но в других регионах это работа сводится просто к такому, знаете... Для меня это чистая профанация, это имитация.

Писпанен: Но с другой стороны, спасибо Страсбургскому суду, все-таки добились освобождения Натальи Гулевич, и поднявшись на волне народного…

Москаленко: Да. Как раз это тот случай, когда к нам обратились из этого НКО, конкретно Зоя Светова, подняла нашего одного из самых сильных и неспокойных адвокатов Аню Ставицкую.

Писпанен: Да. Но смотрите, это же все-таки единичный случай, когда действительно удается спасать. С другой стороны, решений против России выносится достаточно много в Страсбургском суде, и огромное количество компенсаций должна уже Россия выплачивать, тем не менее, может быть, им действительно дешевле выплачивать, если они выплачиваются, эти компенсации, чем?..

Москаленко: Нет. Вы знаете, престиж государства, он настолько падает. Вы знаете, мы же претендуем на то, что мы великая держава и мы являемся такой державой.

Писпанен: У нас есть прекрасные телеканалы, которые поднимают этот престиж государства, работая, вещая на весь мир.

Москаленко: Да. Но как только прочитывается, что творится в тюрьме, как мы содержим заключенных и почему мы так много заключенных помещаем в следственные тюрьмы - это же совершенно недопустимо, совершенно. Вот вы, анонсируя нашу беседу, сказали, Страсбургский суд рекомендует, как можно меньше применять такую меру пресечения. Но это же не Европейский суд первым сказал, это во многих странах. И в нашем уголовно-процессуальном кодексе указано, что это исключительное, это в крайнем случае применяемая мера пресечения. Но это же ложь! Это просто ложь!

Статья третья - бесчеловечное обращение - сегодня рассмотрено в Европейском суде с нового ракурса. С точки зрения того, что это такая структурная проблема, что отсутствуют даже способы защиты своего права. Нет в России, признал Европейский суд, эффективных средств защиты от этой напасти. Но на подходе не только 3-я и 13-я статья, на подходе 5-я статья Европейской конвенции, уже сотни решений Европейского суда посвящены тому, что в России содержатся под стражей в предварительном заключении огромное количество людей безосновательно.

Европейский суд не входит в обсуждение вопросов о том, обосновано ли они обвинены, вообще не обсуждает ничего подобного, только лишь рассматривает вопрос о том, нужно ли было применять меру пресечения и приходит к выводу о том, что нет, такая мера пресечения в ряде случаев применена бывает незаконно, а в ряде случаев необоснованно. Посмотрите, в некоторых делах, как «Ходорковский против России», вы видите, в некоторых делах просто все параграфы статьи 5 признаются нарушенными - и незаконность содержания под стражей, и необоснованность, и рассмотрение вопросов о мере пресечения, то есть, с такими нарушениями, которые суд не должен допускать. Это уже, собственно, мостик к признанию нарушения права на справедливый суд.