130 млрд туда, 120 млрд – сюда: Кипр жалко потерять как расчетный центр

Мы обсудили эту тему с нашим гостем – ведущим экспертом Центра структурных исследований института Гайдара Михаилом Хромовым.

Макеева: Станет ли вся эта история поводом, наконец, узнать нам в Российской Федерации, кто именно, в каких количествах держит деньги в офшорах, например, кипрских? Потому что, по-моему, только Игорь Сечин громко и совершенно спокойно рассказывает, как проводил сделку о покупке «Роснефтью» ТНК-ВР через различные офшоры, в том числе и на Кипре, а все остальные говорят очень обтекаемо на эту тему, ну ещё ВТБ тоже приводит какие-то цифры.

Хромов: Если говорить о том, узнает кто-нибудь или нет, та практика, которая сложилась, мне кажется, что у нас в России узнать что-то достаточно сложно. Если мы опять-таки возьмём – немного в другой стране – мой любимый пример с коррупционным делом Daimler, на Западе все узнали, у нас нет поводов для расследования. Поэтому что будет с офшорами, я не думаю, что когда-нибудь мы увидим список, кто, куда вкладывал, по крайней мере, в ближайшее время.

Макеева: Но это же не какое-то обязательно подсудное дело. Ещё раз припомним Игоря Сечина, вчера он перед журналистами в Лондоне появился, сказал, что дела на Кипре совершенно не угрожают делам компании. Потому что, несмотря на то, что через разные офшоры проводили сделку, Карибы назывались, Кипр и ещё какое-то направление, сейчас всё нормально. «Так всё было грамотно организовано», - сказал он, - что ситуация на Кипре нас не волнует». И всё в порядке, пошёл дальше по своим делам или поехал в какую-то другую зарубежную поездку. Почему эта информация в принципе как-то засекречена, или если это все-таки подсудное дело, почему не ведётся следствие вообще? Это такой всеобщий заговор?

Хромов: Вообще для каждой конкретной компании чисто юридически, если она не является публичной, если не провела IPO, она не бирже, то это коммерческая тайна. Поскольку фактически никто же не запрещает вкладываться в Кипр, в Карибы, ещё куда-то. Если мы посмотрим на Кипр, он действительно занимает большое место в потоках прямых инвестиций, это где-то треть инвестиций туда и треть обратно, я имею в виду из России за рубеж и из-за рубежа в Россию, потому что там был создан особый благоприятный режим – налоговый и прочий.

Казнин: Объясните людям, которые далеки от тонкостей экономических, что произошло в итоге? В Москве прошли переговоры чуть ли не трёхсторонние, ничем не завершились, по сути. Сначала было громкое заявление, взбудоражившее всех, про этот налог единовременный, потом этот налог отменили. Это метание людей, которые не знают что предпринять, или всё-таки в кулуарах какие-то решения приняты, и мы увидим развитие этой ситуации в ближайшее время?

Хромов: Вопрос решается – кто будет спасать кипрские банки. Понятно, что первое предложение было, которое шло от Еврокомиссии, что спасать кипрские банки предлагалось за счёт кипрских вкладчиков, то есть за счёт клиентов. Само по себе решение достаточно беспрецедентное, потому что в том же Евросоюзе действует норма по страхованию депозитов до 100 тысяч евро. А первоначальное решение, которое всех взбудоражило в прошлые выходные, предлагало облагать даже эти депозиты налогом 6,75%. Проблема в том, что кипрские банки в масштабах всей финансовой системы Евросоюза достаточно невелики, но очень велики в масштабах кипрской экономики. То есть там активы больше трёх ВВП Кипра, который сам по себе очень маленькая страна, и собственных внутренних ресурсов кипрской страны именно для спасения банков, как это было в России в 2008 году, у них просто нет.

Казнин: А что тогда парламент решает?

Хромов: Он же должен принять закон, они же всё-таки находятся на территории юрисдикции Кипра и действуют по тем установкам, как там принято. Как я понимаю, было предложение со стороны. У банков большая позиция по вложению в греческие бумаги, которые решением Евросоюза списываются, и реструктуризируется долг, соответственно, кипрские банки несут потери. Соответственно они должны отразиться либо на собственниках банков, либо на их вкладчиках.

Макеева: Давайте просто посчитаем, вы говорите, треть денег приходится на Кипр, а это в сумме сколько? Сколько примерно денег отмывается, давайте называть вещи своими именами, на Кипре?

Хромов: Отмывается – не отмывается, мы же не говорим, что это криминально.

Макеева: Нет, не криминально отмывается, хорошо. Треть – это сколько?

Хромов: По последним данным Банка России, речь идёт о прямых инвестициях, то есть о блокирующих пакетах в собственности компаний, 130 миллиардов долларов в одну сторону и 120 миллиардов долларов в другую сторону.

Макеева: Им нужно всего лишь 7 миллиардов?

Хромов: Да, но это не проблема банковской системы, это проблема того, что Кипр является своего рода расчётным центром. То есть это не то место, где россияне держат свои накопленные, заработанные трудом деньги. Основная функция, на мой взгляд, Кипра – это то, что он расчётный центр. Мы создаём на Кипре компанию, и через неё прокачиваем деньги. Банковская система для этого и важна, потому что это всё идёт через кипрские банки. В тот момент, когда начинаются проблемы у кипрских банков, соответственно, перестают приходить платежи, отзываются лицензии, вводится внешнее управление, и возникают проблемы у клиентов этих банков. Как это распределено, мы не знаем, естественно, как эти 120 миллиардов через кипрские банки идут, такой статистики у наснет.

Макеева: Сколько там в настоящий момент застряло, например? Какая сумма подвергается риску?

Хромов: Это не потоки операций,это та собственность, грубо говоря, у россиян на Кипре собственности на 120 миллиардов, а у киприотов, включая тех же самых россиян, собственности в России на 130 миллиардов долларов. Соответственно, эта собственность продуцирует какие-то определённые денежные потоки, поскольку это же бизнес живой, он платёжки проводит, зарплаты платит, бонусы, дивиденды…

Макеева: То есть, риск потерять деньги есть, или просто есть риск потерять этот расчётный центр? И за сохранение расчетного центра предлагается заплатить 7 миллиардов?

Хромов: Во-первых, расчётный центр, который не так далеко, 4 часа полёта, вид на жительство достаточно простое, зона евро, Евросоюз и прочее. Это не Карибы, где климат, может, и приятней, но до них лететь далеко. Во-вторых, естественно, когда банк закрывается, даже если всё прогарантированно, и никаких потерь нет, это неприятно, потому что подвисают деньги. Может, на неделю, может, на несколько дней. Сейчас, как я понимаю, там всё заморожено, то есть даже простой вкладчик, я не говорю наших этих, про откат…

Макеева: Так вот, сколько заморожено, сколько застряло?

Хромов: Были цифры о депозитах в банках Кипра, назывались цифры порядка 60 миллиардов евро, это все средства клиентов банках Кипра. При этом официально порядка 40-ка, если мне не изменяет память, могу немного ошибиться, это не резиденты по отношению к Кипру.

Макеева: А сколько россиян, тут вообще непонятно?

Хромов: Там были разные оценки: от десяти до двадцати, тридцати даже. Понятно, что ты можешь быть гражданином России и держать деньги, как кипрский резидент, поскольку ты там живёшь. Если у тебя компания зарегистрирована на Кипре, хотя она российская, её деньги считаются как деньги кипрские. Тут это всё посчитать, отделить одно от другого – это достаточно серьёзная исследовательская работа. Кто там делал? Какая-то рейтинговая компания, Fitch, по-моему, делал оценки, поскольку они более пристально занимаются различными компаниями, где, что, кто кого кредитует. Они, может, какое-то представление и имеют, но опять-таки прямые данные получить достаточно сложно.