Зачем Россия прощает многомиллионные долги Кубе, Венесуэле и африканским странам? Объясняет советник Силуанова

Седдон: Очень хорошо, что вы упомянули про признаки великой державы. Мне интересно, как вы сейчас сможете объяснить телезрителю, который читает эти новости, который проявляет достаточное участие, о том, что Россия простила, допустим, одно только Африке, разным странам, около 20 миллиардов долларов. Не важно, политические, не политические, но допустим, условный зритель сидит в Омске и он видит, что дороги в плохом состоянии, в стране бедность, больницу закрыли, при этом Африке, Кубе, Венесуэле, кому угодно простили многомиллиардный долг. Как вы можете объяснить зрителю, почему так происходит?

Сторчак: Мы в начале немножко об этом уже поговорили. Этот долг был связан с финансовыми отношениями Советского Союза, не Российской Федерации. Долги, многие из которых появились на свет десятилетиями, самое старое кредитное соглашение, которое я видел, это соглашение с Албанией 1956 года, вот можете представить, за этот период сколько процентов…

Седдон: А кто подписал это соглашение?

Сторчак: Я уж не помню, кто-то.

Седдон: Хрущев, что ли? Или Маленков?

Сторчак: Кто-то подписал, какая разница. Оно учитывалось, есть соответствующие бухгалтерские проводки, никто его не снимал. Но в конечном итоге с 1956 года по 2006, можете представить, одних процентов сколько набежало. Вот, может быть, россиянину и не каждому понятно, что это все очень искусственная цифра, и вот то, что было названо в период проведения форума «Россия — Африка» как 20 миллиардов, там произошло элементарное misunderstanding, с большинством африканских стран мы договорились в рамках Парижского клуба кредиторов в нулевые.

Сначала задолженность попала в реструктуризацию, изменение графиков возврата, а потом вообще, мы в то время были членами «группы восьми», «восьмерка» приняла решение о том, что под ноль списывает долг стран, которые являлись членами группы так называемой, страны с высоким уровнем долговой нагрузки. Мы в конечном итоге к решению «семерки» присоединились. И остатки задолженности там, где это получается, мы пытаемся урегулировать по схеме «долг в обмен на помощь».

Речь идет о том, что формально мы учитываем эти обязательства, но говорим, что выделяйте ресурсы в своем национальном бюджете, взаимодействуйте с российскими экономическими агентами, ищите продукцию или услуги, которые вас интересуют, закупайте, это все ваше, нам в федеральный бюджет эти деньги не поступают. Вот такая логика отношений, и мы здесь не являемся пионерами, собственно говоря, мы в русле общих глобальных тенденций идем.

И сейчас вы, наверное, следите за этой ситуацией, в период пандемии новая инициатива появилась в сфере урегулирования задолженности суверенных дебиторов, это перенос сроков возврата сумм задолженности срочной в период прошлого года и до середины текущего года. Наверное, на этом не закончится, скорее всего, и дальше будет идти работа по облегчению долгового бремени именно наименее развитых государств, никто не говорит о государствах среднего уровня развития.

Ткачев: А как вы считаете, вообще за последние годы изменилась ли политика России, политика Минфина по выдаче госкредитов двусторонних? Может быть, с направления вот таких ярко выраженных все-таки политических историй в сторону коммерчески целесообразных, ответственного кредитования?

Сторчак: На самом деле Россия вернулась в нишу предоставления государственных кредитов в период нахождения в Министерстве Алексея Леонидовича Кудрина, это начало нулевых. В девяностые, помнится, мы выдали один-единственный кредит Словакии, на небольшую сумму, связанный с поставками какого-то оборудования.

Если мне память не изменяет, в настоящее время действующими являются 25 или 26 кредитных соглашений, понимаете, это можно сказать, что это можно управлять в ручном режиме, это совершенно небольшие масштабы. Кредиты носят коммерческий характер, в том смысле, что это не льготные процентные ставки, логика действий Министерства финансов под руководством Алексея Леонидовича мы это дело закрепили, не меньше ставки фондирования для самой Российской Федерации.

Поэтому всегда вызывает вопрос, допустим, логичней предоставлять кредит в рублях, а не в долларах, но если кредит рублевый, то приходится смотреть на что, мы фондируемся на каких ставках. Когда дебитор видит эти ставки, он сразу же говорит: нет, лучше мы зафиксируем цену в долларах, соответственно, кредит долларовый, и получается процентная ставка более-менее, по крайней мере, не двузначная.

На этих принципах мы работаем, хотя в последнее время произошла существенная корректировка нашей позиции в том смысле, что да, мы определяем сумму кредита в долларах, но дебитору разрешаем использовать опцион, если в даты платежей он может платить либо рублями, либо долларами, либо иной валютой, если мы об этом договоримся, пожалуйста. Это удобно прежде всего для стран-дебиторов, многие из которых научились зарабатывать на российском рынке, поставляют сюда продукцию, накапливают рубли на счетах, пожалуйста, мы готовы их брать.

Фото: Сергей Бобылев/ТАСС