Владимир Лукин, уполномоченный по правам человека в России: меня трудно уволить

Светова: Почему вас тогда не уволили?

Лукин: А меня же трудно очень уволить.

Светова: Как это?

Лукин: А по закону очень трудно уволить, я же не чиновник. У меня же конституционная должность. В законе написано, что уволить меня можно, если я умру. А я взял и не умер тогда. Или если я неизлечимо заболею, тоже тогда симптомов не было. Или если я в течение четырех месяцев без уважительной причины не буду посещать работу. Сами понимаете, лет 30 тому назад я бы еще смог это сделать, а сейчас маленькая рюмочка и никаких четырех месяцев.

Макеева: Совсем другой работа представляется, заметьте. Не 80 тысяч, а надбавки, новый офис, уволить совершенно невозможно. Очаровательно!

Лукин: Уволить – это хлопотное дело. Кончилось тем, что однажды тогдашнего президента Медведева спросили журналисты, редакторы газет собрались и спросили, что происходит у нас с уполномоченным. Он сказал: «А я не знаю, чего-то кто-то там у нас в администрации. Но я же не член администрации президента».

Светова: То есть вас Медведев защитил?

Лукин: И постепенно пошло на спад все это дело. И как поет мой одноклассник и друг Юлий Ким: «Английской королевой за мной гонялся флот, сидел я и в остроге, и в яме. Меня среди Женевы ждал личный эшафот, и вот я здесь, я с вами».

Светова: А было ли у вас у самого желание когда-нибудь хлопнуть дверью? Например, как Сергей Адамович, помните? Когда война в Чечне началась, он вышел из президентского совета.

Лукин: Там несколько сложнее было. Его обвинили в том, что он занимает одностороннюю позицию.

Светова: Неважно. У вас было когда-нибудь желание? Вы просили президента, условно говоря, чтобы не посадили Pussy Riot, а их посадили.

Лукин: Вы же говорили об Элле Александровне, что надоело ей слушать все это дело, она сказала: «Не буду больше», — и ушла.

Светова: А вы?

Лукин: А я сказал это все себе, а потом подумал.