Михаил Слипенчук: «Мне повезло, что я познакомился с Путиным»

Желнов: Михаил, вы ушли из политики, вернулись к истокам ― в предпринимательство, в бизнес. Были до этого в шестом думском созыве членом фракции от «Единой России». Что вы вынесли из работы в Госдуме? Для чего вообще она вам нужна была и чем помогла, если можно так сказать?

Слипенчук: Я бы не сказал, что я ушел из политики и ушел в бизнес, потому что сейчас несколько подвешенное состояние ― состояние осмысления того, что было и к чему надо стремиться.

Желнов: Кто вас подвесил, извините?

Слипенчук: Как-то подвесилось, с удивлением можно было констатировать такой факт. При этом у меня есть достаточно серьезное увлечение, я являюсь заведующим кафедры рационального природопользования на географическом факультете МГУ. По понедельникам читаю лекции для студентов второго курса, введение в природопользование. Это сегодня у меня основная работа.

При этом, поскольку я являюсь основателем и основным владельцем группы компаний «Метрополь», конечно, после работы в Государственной Думе я вынужденно занимаюсь тем, что состоялось с «Метрополем» за эти 4,5 года, пока я пребывал на политической орбите.

Если говорить о политической работе, могу сказать, что я не жалею ни об одном дне, проведенном в Госдуме. Для меня это колоссальный опыт понимания того, как управляется и как живет наше государство, какие права и обязанности у исполнительной и законодательной власти, что необходимо делать в кратчайшие сроки, что можно отложить на некоторую перспективу.

Желнов: А что в кратчайшие сроки лично вам приходилось делать?

Слипенчук: Это комитет по природным ресурсам, природопользованию и экологии. Он для России сегодня является одним из самых ключевых.

Собственно, если мы переходим ко второму вашему вопросу, что является главным, мне кажется, что сегодня, когда система управления государством достаточно твердо и устойчиво выстроена, наверно, главное, чем стоит заняться сегодня руководству страны, это все-таки внутренняя экономика России. Наверно, это сегодня является самым ключевым и важным.

Геополитически Россия тоже чувствует себя достаточно уверенно. Осталось самое простое ― это наука, которую некоторые считают наукой, а некоторые нет, это экономика. Она должна как-то сопрячься с такой тоже наукой, которую некоторые не считают наукой, ― с политикой и найти что-то общее, что может быть полезно для страны.

Желнов: Что значит подвешенное состояние? Имеется в виду ваша политическая карьера. То есть вы еще рассматриваете вопрос о возвращении в политику?

Слипенчук: Я, во-первых, не считаю, что я ушел из политики, потому что было сделано достаточно много и много не завершено, к сожалению.

Желнов: Как вы будете участвовать?

Слипенчук: Я собирался работать в Государственной Думе нового, седьмого созыва, чтобы доделать недоделанное, но, к сожалению, это не получилось. Я за собой оставил такие два важных направления, в которых я могу быть очень сильно полезен стране.

Одно направление называется «российско-японские отношения». И в Государственной Думе я возглавлял группу по сотрудничеству с парламентом Японии, и до Госдумы много лет занимался сотрудничеством с Японией. Установлены личные контакты, достаточно доверительные отношения с политиками, бизнесменами. Япония, конечно, отличается по методу управления от России, все-таки это больше парламентская страна, хотя является монархией по своему статусу.

Второе направление, на которое, как мне кажется, тоже имею право, чтобы им заниматься, это Арктика. Все-таки я географ по образованию, вице-президент Ассоциации полярников. Свою курсовую работу я писал по Арктике.

Желнов: Михаил, все-таки вы сказали, что у вас там остались хвосты, остались дела. Думская кампания эта не удалась, мы спросим еще, как вы считаете, почему. Политическое будущее для вас закрыто, как вы считаете, после того, как вы не прошли в нынешнюю Думу?

Слипенчук: Я не считаю, что мое политическое будущее закрыто. Во-первых, люди в меня поверили. У меня было 65 тысяч с хвостиком честных голосов. И, как говорят исследователи, 18 тысяч испорченных бюллетеней.

Желнов: А у кого были нечестные? У вас такая оговорка, «честных голосов».

Слипенчук: Хороший вопрос. Наверно, пускай на этот вопрос ответят те, у кого такие голоса есть. У меня они честные.

Сурначева: Вы имеете в виду своего конкурента в Бурятии?

Слипенчук: Нет, я никого не имею в виду, я имею в виду тех, кто считал.

Сурначева: Смотрите, по политике у вас сейчас есть два очевидных пути, где вы можете продолжать развиваться. Именно во внутренней политике. Это партия Титова, «Партия Роста», от которой вы выдвигались одномандатником, и это будущие губернаторские выборы в Бурятии в 2017 году. Планируете ли вы пойти дальше, с одним из этих проектов более плотно работать?

Слипенчук: Если вы так хорошо знаете мою биографию, вы должны знать, что я был до последнего времени абсолютно беспартийным человеком. Работая в Государственной Думе шестого созыва во фракции «Единой России», я был также беспартийным. Избирался по первому призыву Народного фронта, потом Народный фронт получил некоторые другие задачи по своему развитию.

Я считал всегда, что пока та партия, членом которой я могу быть, еще не создана. Я называл эту партию «Великая Россия», к чему нам еще предстоит стремиться. Когда наступил критический момент с точки зрения «быть или не быть», я посчитал, что «Партия Роста», которая на тот момент только-только зародилась, ― собственно, вы знаете, что она появилась в марте этого года, а выборы у нас состоялись в сентябре. Решение о том, чтобы идти в Государственную Думу от «Партии Роста» было принято в июне-июле, летом.

Соответственно, я посчитал, что по своим направлениям, по своим установкам, по своей стратегии «Партия Роста» наиболее подходит мне по духу. Конечно, Борис Титов, которого я знаю много лет, мне очень сильно импонирует как человек, как политик. Я посчитал, что я могу себе позволить нарушить свое внутреннее кредо и пойти с «Партией Роста» на выборы в Государственную Думу седьмого созыва.

Желнов: А почему вы сняли свою кандидатуру с праймериз «Единой России» весной этого года?

Сурначева: Почему возник критический момент, как вы это назвали?

Слипенчук: Это не совсем критический момент, наверно, больше этический. В этот момент против меня была развернута достаточно серьезная чернушная, наверно, волна в прессе.

Желнов: Кто развернул?

Слипенчук: Было поднято так называемое Панамское дело, наверно, слышали про эту историю, куча других скандалов.

Желнов: Кто-то был заказчиком? Сами единороссы вас потопить пытались?

Слипенчук: Я думаю, нет. Время покажет, кто был заказчиком.

Желнов: Неужели вы не знаете?

Иваницкая: Панамское дело ― это «черный лебедь» такой, он вылетел и не только вас накрыл.

Слипенчук: Могу сказать, что, общаясь с руководством партии «Единая Россия», я показал все документы, что никаких офшоров у меня нет. Этим занимался целый отряд юристов. Я отказываться от того, что у меня были офшоры, тоже не могу, потому что я занимался бизнесом больше двадцати лет и в некоторые годы существования нашей современной экономики это было просто необходимым условием для сохранения капитала.

Сурначева: А что ответило партийное руководство? Они сказали: «Хорошо, идите на праймериз», а потом вы внезапно снимаетесь?

Слипенчук: Мне было предложено сняться. Я посчитал, что поскольку я не являюсь членом партии, то, наверно, не стоит подвергать осложнениям во взаимоотношениях с партией «Единая Россия». Я посчитал, что, наверно, будет честнее снять свою кандидатуру самостоятельно, что я и сделал.

Желнов: А кто предложил сняться?

Слипенчук: Я думаю, что это не так. Руководство партии. Не Дмитрий Анатольевич Медведев, сразу вам говорю.

Желнов: Был еще Володин.

Слипенчук: Честно говорю, это не имеет значения абсолютно. Фигура достаточно значительная.

Иваницкая: А как относятся, кстати, в Думе к состоятельным депутатам? Ощущение, что бизнесменов как-то там не сильно любят. И офшоры, вся эта кампания. Коллега ваш по состоянию, Скоробогатько (у него чуть больше), тоже объявил о том, что он уходит по собственному желанию из парламента. Как вы можете это прокомментировать?

Слипенчук: Я сейчас могу говорить только про Государственную Думу шестого созыва, седьмой созыв, к сожалению, прокомментировать не смогу.

Желнов: Про шестой, да.

Слипенчук: Могу сказать, что не чувствовалось никакого дискомфорта. Люди смотрели не на декларацию ежегодную и не на отзывы журналистов на эту декларацию, а на реальную работу, которую проводит тот или иной депутат. Могу сказать, что у меня были достаточно товарищеские отношения со многими депутатами, потому что я не отказывался от работы, считая, что раз я пришел работать депутатом Госдумы, я должен быть хорошим депутатом. Во всяком случае, чтобы моим избирателям было не стыдно за меня.

Желнов: Но вряд ли кто-то с другими намерениями туда идет.

Слипенчук: Поэтому я и говорю, что люди не смотрели на карман, а смотрели на результативность, на профессионализм как депутата.

Сурначева: А был ли с вас больше спрос? Вы бизнесмен, состоятельный, значит, вы должны больше денег в партийную кассу вносить или больше других платить за кампанию.

Слипенчук: Я беспартийный, поэтому никакого разговора на тему внесения денег в партийную кассу не было.

Желнов: Ну хорошо, социальная ответственность бизнеса.

Слипенчук: Социальная ответственность живет ведь и вне Государственной Думы.

Желнов: И вне. Куда вы вносили?

Слипенчук: Если человек имеет возможность зарабатывать деньги, ― я считаю, что это должно быть кредо, во всяком случае, для меня это так, ― значит, он должен уметь их правильно тратить. Потому что деньги ― это же субстанция достаточно трудно ощущаемая. Ведь некоторые крупные бизнесмены считают, что они владеют деньгами, оставляя их в банке, но при этом банки тоже не вечны, как вы знаете. Поэтому все-таки деньги ― такая субстанция…

Желнов: Мы про банки, Михаил, сейчас еще поговорим. Ваши коллеги, бизнесмены, многие из них (два точно ― Дерипаска и Тимченко) говорили о том, что если государство попросит, они отдадут всё. Вы готовы подписаться под этими словами?

Слипенчук:  Я ничего не брал, чтобы отдавать все.

Желнов: А они брали?

Слипенчук: Кто-то, наверно, участвовал в приватизации. Я ничего от приватизации не получал. Всё, что было заработано, было заработано в процессе бизнеса, уплачены налоги. И не стыдно, кстати, за это, я готов ответить за каждое свое действие.

Желнов: В каких государственных проектах вы поучаствовали своими деньгами, придя в политику?

Слипенчук: Вообще у нас было запрещено длительное время заниматься государственными деньгами. Я считал, что деньгами государства могут заниматься только те бизнесмены, которые многолетним трудом доказали свое право, что они не будут использовать это право в личное благо.

Поэтому я могу сказать, что первые государственные проекты у нас появились сравнительно недавно, уже после того, кстати, как я стал депутатом Государственной Думы. В 2014 году мы получили первые контракты по доработкам для Министерства обороны. Пожалуй, наверно, по-крупному всё.

Желнов: В этой связи хочу спросить, какие у вас отношения с министром обороны Сергеем Шойгу?

Слипенчук: Какие могут быть отношения с жителем Олимпа, скажите мне?

Желнов: Разные.

Слипенчук: Никаких. Я могу сказать, что как с министром обороны, наверно, никаких, а вот как с президентом Русского географического общества мы знакомы достаточно давно. Были участниками совместных экспедиций, и я организовывал экспедиции под эгидой РГО, и горжусь тем, что мы знакомы с Сергеем Кужугетовичем именно как с президентом Русского географического общества. Но не могу сказать, что это сильно помогает в работе с Министерство обороны.

Желнов: Но роль Шойгу сыграл, тем не менее?..

Слипенчук: Никакой.

Гладышева: То есть он не рекомендовал вас в Народный совет?

Слипенчук: Подождите, не понимаю, какой совет?

Гладышева: Народный фронт, извините.

Слипенчук: Тогда, когда избирали Думу в 2011 году, еще не существовало Народного фронта. Тогда еще съезда даже не было. Тогда общественные организации выдвигали своих представителей, это было только зарождение Народного фронта. Такая организация, как Народный фронт, появилась значительно позже.

Гладышева: Но была ли роль Шойгу в том, что вы попали в эту организацию?

Слипенчук: Меня выдвигала организация, которая называется ДОСААФ Бурятии. Но при этом несколько фондов, которые были созданы в том числе мной, например, Фонд содействия сохранению озера Байкал или Фонд поддержки военно-морского флота «Крейсер „Варяг“», являются членами ОНФ, это правда.

Иваницкая: Вы прямо как на заседании с партийным электоратом, честное слово.

Слипенчук: Вы задаете вопросы неудобные, я должен как-то на них отвечать.

Иваницкая: Вы уже не депутат, можно расслабиться. Всё, вы уже идете бизнесом заниматься.

Слипенчук: Я расслаблен.

Иваницкая: Интересно, кстати, вы четыре года пошли, страной чуть-чуть порулили в плане законодательства, вернулись. И в каком состоянии застали дела?

Слипенчук: Вот опять же, это заблуждение, что депутаты Госдумы рулят страной. Оно сложилось, наверно, в предыдущие созывы.

Желнов: Поподробнее, что значит заблуждение?

Слипенчук: Быть депутатом Государственной Думы ― большая ответственность, я вам скажу.

Иваницкая: Безусловно.

Желнов: А почему они не рулят страной? Ведь депутаты законы создают.

Слипенчук: Потому что любой закон принимается очень тяжело.

Желнов: Но это же вы принимаете, вы предлагаете.

Слипенчук: Подождите. Что значит вы?

Желнов: Я имею в виду депутатов.

Слипенчук: Законы принимают в том числе еще и Совет федерации, и президент, которые его одобряют, да?

Желнов: Но тем не менее, инициатива-то от вас всегда, от депутатов исходит.

Слипенчук: Законодательная инициатива бывает не только от депутатов Госдумы.

Желнов: А от кого еще?

Слипенчук: Также от правительства Российской Федерации, от президента и законодательных собраний всех 85 субъектов, которые есть в России. Так что участников и организаторов этой законодательной деятельности достаточно много в России.

Система построена таким образом, что плохим законам очень трудно пройти. Реально. Я очень рад этому, это устойчивость законодательной системы, она действительно присутствует.

Шароян: То есть вы думаете, что все законы, которые прошли, включая, допустим, закон Яровой, ― это хорошие законы, проработанные, продуманные и так далее?

Слипенчук: Вторая часть ― кто является инициатором законопроекта. Есть еще такая штука, как фракционная дисциплина в Госдуме. Поэтому если инициатором является достаточно влиятельная фигура российского истеблишмента, российского политического пространства и при этом это поддерживается фракцией, которая является ведущей (например, «Единая Россия»), то закон пройдет, конечно.

Желнов: А доработанность этого закона, о чем спрашивает Сирануш, вообще-то учитывается? Его профессиональное исполнение? Либо учитывается просто то, что инициатор вхож в российский истеблишмент?

Слипенчук: Нет, недостаточно. До его принятия существует огромное пространство для общественных слушаний. Просто многие наши общественные организации не пользуются этим. Реально в стенах Госдумы проводится огромное количество круглых столов и общественных слушаний. Этим надо пользоваться. Просто тратится время, никто не хочет его тратить. А этим надо заниматься.

Иваницкая: Я извиняюсь, у меня вопрос-то был не про то. Мы примерно понимаем, как устроена система власти в нашей стране. Я хотела понять именно, в каком состоянии бизнес-то ваш оказался? Абызов сходил немножко, министром побыл, обанкротился.

Слипенчук: Можно ли заниматься бизнесом, будучи депутатом Государственной Думы?

Иваницкая: Нет, подождите, я задала вопрос не так. Запрещено заниматься бизнесом, будучи депутатом.

Слипенчук: Да.

Иваницкая: Но вы сходили, побыли депутатом, да? Побыли в Госдуме, почувствовали себя хорошо. Но бизнес ваш в этот момент, по закону, жил какой-то своей жизнью, как-то развивался или, наоборот, как-то стагнировал без руководителя, без владельца. Вот вы вернулись, вынырнули из этой законодательной суеты, а там…

Слипенчук: А там что? Понятно, вопрос хороший.

Первое и очень важное, на что вы обратили внимание, я с этим абсолютно согласен ― быть депутатом и руководить бизнесом, даже если очень хочется, невозможно. Поэтому законодательно правильно сделано, что запрещено.

Что касается меня, соответственно, все ценные бумаги были переданы в доверительное управление непосредственно финансово-инвестиционной компании «Метрополь». Я считаю, что они достаточно неплохо управляли.

Почему я пошел в политику после достаточно длительной бизнес-карьеры? Мне захотелось узнать, как управляется, и быть полезным в том, в чем, может быть, некоторые наши политики разбираются недостаточно глубоко.

Иваницкая: В чем?

Слипенчук: Например, экология. Это тема интересная. Совмещение экологии и экономики плюс некоторые региональные аспекты, Байкал, например, Арктика, японское направление. Здесь, в принципе, можно рассматривать много интересных направлений.

Так вот, после кризиса 2008 года, в октябре 2008 года я дал интервью газете «Ведомости», которое было опубликовано 22 января 2009 года. Можно найти в интернете, посмотреть. Я очень хорошо запомнил эту дату, потому что 22 января 2009 года я прилетел из экспедиции с Антарктиды и первое, что увидел, ― эту газету, прочитал с удовлетворением свое интервью.

Там я сказал, что после кризиса 2008 года многие государства мира, в том числе Россия, для того, чтобы не дать погибнуть бизнесу, будут вынуждены выкупать корпоративные долги. По сути дела, выкуп корпоративных долгов называется национализацией имущества. Но у США и Европы есть прививка от всего этого ― рыночная экономика. Они постепенно всё это дело приватизируют. У нас такой прививки нет, мы недавно вышли из Советского Союза, опыт демократии у нас всего 25 лет, а на тот момент гораздо меньше. Мы, к сожалению, пойдем по пути строительства государственного капитализма ― что сейчас и видим мы с вами.

Это должно приводить не к росту экономики, а к плавному снижению. Я сделал такое предсказание. Поэтому когда представилась возможность пойти в депутаты Госдумы, я понимал, что я не смогу сломать экономику России, что надо пережить этот длительный период. Буду я в бизнесе или нет, я никак не смогу ему помочь. Поэтому я пошел в политику.

И действительно, начиная с того времени, постепенно идет снижение. Если вы посмотрите все экономические показатели… К сожалению, я не смог просчитать геополитический кризис, который случился в 2014 году, собственно, это плавное снижение экономики превратилось в падение острого ножа вниз.

Желнов: И то, что вас, наверно, не будет в Госдуме, что против вас, как вы сказали, развернется грязная кампания, вы тоже не предполагали.

Слипенчук: Не предполагал, но я понимал, что политика противоречива.

Желнов: А за что же вы тогда благодарны Думе, если вас просто взяли и скинули?

Слипенчук: Меня никто не скидывал.

Желнов: Ну как, вы сами сказали, что один влиятельный человек попросил уйти. Это ваши слова.

Слипенчук: Я остался в политическом поле, я пошел на выборы, я прошел достаточно хорошо и уверенно, я считаю.

Желнов: Но вы же понимали, что из этого ничего не получится.

Слипенчук: Шанс был.

Желнов: Какой шанс?

Сурначева: А почему не получилось тогда, если думаете, что шанс был? Почему партия так плохо выступила?

Слипенчук: Нет, партия здесь не при чем. У меня к партии «Единая Россия» вообще нет никаких замечаний.

Сурначева: Я имею в виду партию, от которой вы выдвигались.

Слипенчук: У меня есть претензии к административному ресурсу республики Бурятия во время выборов, о чем я говорил. Все это в прессе тоже есть. Я проводил пресс-конференции и показывал конкретные факты нарушений. То, что эти нарушения не были восприняты Центризбиркомом и выборы не были объявлены нелегитимными, это уже задача Центризбиркома.

Я считаю, что после драки кулаками махать нельзя. Проиграл и проиграл, жизнь продолжается, двигаемся дальше. Вот мы с вами общаемся в вашей передаче.

Шароян: Вы создали одну из крупных инвестиционных групп. Видите ли вы какие-то возможности для инвестиций сейчас и какие отрасли привлекательны?

Слипенчук: Конечно, инвестиции всегда есть, особенно сейчас, скажем так, в кризис и посткризисное время. Я думаю, что именно сейчас время для инвестиций, для покупок, то есть время покупателя, а не продавца. Если в вашем вопросе мог быть заложен вопрос относительно того, существует ли рынок инвестиций, то могу сказать, что сегодня такого рынка нет.

Шароян: Почему?

Слипенчук: Потому что активность инвесторов на сегодняшнем фондовом рынке крайне мала. Крупные зарубежные фонды ушли из России по понятным причинам, а российские просто замерли и ждут изменения рынка. Поэтому сегодня активность достаточно маленькая и слабая. Это связано и с объявленными России санкциями, и с ограничениями, связанными с международной торговлей капиталом, ценными бумагами и так далее. Там существует масса ограничений, из-за этого сегодня рынка нет.

Но это не значит, что так будет всегда. Я считаю, что еще пару лет, и рынок, наверно, начнет оживать. У меня есть такое стойкое убеждение.

Шароян: Вы на этот рынок покупателя выходите сейчас? То есть вы в прошлые кризисы как-то успевали зарабатывать и в не самые спокойные годы заработали свой первый капитал. А сейчас?

Слипенчук: Мы тогда работали на финансовом фондовом рынке, который сегодня практически отсутствует. Поэтому «Метрополь» сегодня превратился в большей степени в компанию, которая развивает свои старые инвестиционные проекты, которые были приостановлены из-за кризиса 2008 года, и начинает новые.

Из новых мы считаем, что достаточно удачно справляемся со строительным направлением, причем не где-нибудь, а в Сибири, в Арктике, в самых труднодоступных климатических и природных условиях. Здесь одна из дочерних компаний, компания «Запсибгазпром-Газификация», ведет достаточно активную работу.

Помимо тех объектов, о которых мы с вами говорили раньше, есть также и гражданские объекты. Компания построила два больших микрорайона в Тюмени общей площадью 400 тысяч квадратных метров, сейчас строит город Надым полностью с нуля, сносит бараки и строит очень комфортабельное жилье для северян, для ямальцев. Все это есть, мы считаем, что мы справляемся.

Шароян: Вы еще упомянули инвестиции, которые из-за кризиса 2008 года были заморожены. А сейчас разморожены? Что вы имеете в виду?

Слипенчук: Сейчас не разморожены, но, во всяком случае, мы активно занимаемся тем, чтобы их оживить и вывести на рынок капитала.

Шароян: А о чем речь?

Слипенчук: Это все старые проекты. Это проекты «Метрополия» и «Металлы Восточной Сибири».

Гладышева: «Метрополия» ― это завод «Москвич», правильно я понимаю?

Слипенчук: Старая площадка «Москвича», да.

Гладышева: Что на ней будет? Уже много разных проектов анонсировали. Это был и какой-то офисный центр. Совершенно недавно «Коммерсант» писал о том, что это будет торговый центр. Что в итоге и сколько денег вы планируете вложить?

Слипенчук: Иногда можно…

Гладышева: Волгоградский проспект.

Слипенчук: Как говорил мой дедушка, всё, что ни делается, делается к лучшему. Может быть, хорошо, что мы не успели вовремя войти в этот строительный проект, потому что за последние несколько лет реально поменялось вообще ощущение рынка и ощущение потребности Москвы. Сегодня Москве больше необходимы не офисные здания, а жилье, причем недорогого класса, но достаточно комфортабельное, а также торговля, потому что сегодня гарантированное получение зарплаты госслужащими говорит о том, что люди могут позволить себе тратить. Это значит, что нужны торговые центры.

Гладышева: А во сколько вы оцениваете строительство торгового центра на Волгоградке? Правда ли, что в этом будет принимать участие Optima Development?

Слипенчук: Время покажет. В общем-то, там будет построено жилье и торговый центр.

Гладышева: Через сколько?

Слипенчук: Давайте мы получим все необходимые разрешения, и я после этого вам скажу четко по датам, когда будет начато строительство и когда оно будет закончено.

Иваницкая: Вы рассчитываете в основном, что госслужащие будут отовариваться?

Слипенчук: Нет, я просто говорю сейчас про тенденции вообще в российской экономике. Сегодня деньги у кого есть? У госслужащих, которые гарантированно получают заработную плату.

Если мы говорим конкретно о проекте, то необходимо все-таки получить все разрешения, тогда уже можно четко говорить о датах, времени, когда все это будет построено. Кто будет покупать? У кого есть деньги, что же делать. Еще есть такая очень важная штука ― ипотека. Как только она будет доступна, это очень хороший двигатель для бизнеса в России.

Шароян: Те отрасли, которые вы упоминаете, это строительство и ритейл. Если я правильно понимаю, это именно те отрасли, которые банки или чиновники называют в качестве наиболее рискованных. Уже существующие компании находятся на грани того, чтобы стать убыточными, или уже таковыми стали. А вы думаете, что нужно, наоборот, в эти отрасли входить?

Слипенчук: Я могу сказать, что за последние несколько лет акции компаний ритейла выросли больше всего.

Шароян: Но не поздно еще пытаться запрыгнуть на этот паровоз?

Слипенчук: При чем здесь паровоз? Москва всегда будет центром притяжения. Москва и есть паровоз в этом всем.

Гладышева: Уже десять лет вам принадлежит эта земля, и все равно как-то…

Слипенчук: Поменялись экономические условия, команды, вы же понимаете.

Желнов: А что поменялось? С уходом Лужкова и переходом к Собянину что-то поменялось?

Слипенчук: Да. Сначала ушел Лужков…

Желнов: Это как-то повлияло на ваш бизнес?

Слипенчук: Сильно повлияло.

Желнов: А как?

Слипенчук: При Лужкове планировался один проект. Новая команда, которая пришла с Сергеем Семеновичем Собяниным, объявила совершенно другой концепт развития Москвы. Необходимо было понять, насколько он будет востребован рынком, чтобы не делать ошибок. Я считаю, что все делается своевременно. Единственное, мы, конечно, несколько засели в этом объекте. Но я думаю, что в ближайшее время все изменится.

Желнов: Вам лично с какой командой было комфортнее работать: с собянинской или лужковской?

Слипенчук: Мне комфортно с обеими командами работать.

Желнов: Так не бывает.

Слипенчук: Почему?

Желнов: Потому что всегда есть какие-то люди, с которыми есть определенные деловые и личные отношения.

Слипенчук: То есть вы считаете, что когда приходит другая команда, то она всегда меняет черное на белое или как?

Гладышева: Кто-то черное на белое, кто-то белое на черное.

Слипенчук: Как правило, идет преемственность. Я не заметил такой серьезной смены цвета, честно говоря, в работе. Мне кажется, комфортно было и тогда, и сейчас. Это для тех людей, которые работают. Которые не работают, наверно, да, им с кем-то комфортно, а с кем-то нет.

Иваницкая: Просто интересны ваши личные ощущения. Вы несколько лет подряд входили в список Forbes.

Слипенчук: А сейчас не вхожу, поэтому можно не обсуждать эту тему.

Иваницкая: Да, и в 2016 году вы почему-то из него вылетели. Это значит, что у вас было 600 миллионов, в 2016 году вы, значит, не перешагнули планку в 350 миллионов. Вы так же оцениваете свои деньги, свои активы? Обидно ли вам, что вы не вошли в этот список?

Слипенчук: Давайте так, во-первых, не я оцениваю, а Forbes. У них какие-то свои методы оценки. Они оценили, что нет.

Желнов: Вы так же оцениваете или нет?

Слипенчук: Я вообще на эту тему не задумывался никогда. Я считаю, что список Forbes вообще вредный, он не соответствует действительности.

Желнов: Что значит вы не задумывались? Не задумывались, сколько у вас денег и какая капитализация бизнеса, или что?

Слипенчук: Нет, капитализация бизнеса ― немножко другое, если говорить терминами.

Желнов: Какая?

Слипенчук: Оценка бизнеса, а не капитализация, это немножко разные вещи.

Желнов: Оценка, да. Но какая она, по вашим данным? Если вы говорите, что не совпадают цифры.

Слипенчук: Я знаю много людей, которые должны быть в списке Forbes, но они там отсутствуют.

Иваницкая: Начнем теперь о самом интересном! Наконец-то!

Слипенчук: А вот этого я вам не скажу! Вы их сами приглашайте и с ними беседуйте!

Желнов: А мы же не знаем их имен.

Слипенчук: Давайте вернемся к вашему вопросу про список Forbes. Я не посещал ни одного заседания списка Forbes. Я считаю, что попадание в него было достаточно случайным. Не могу сказать, что оно принесло слишком много пользы или вреда. Мое наличие или отсутствие там, мне кажется, никак на бизнес не влияет.

Одно время люди, занимающие бизнесом, хотят показать… Как говорят у нас, людей встречают по одежке, товар лицом, дорогие машины, дорогие часы, костюмы. Уже много лет мне это, честно говоря, не сильно интересно ― показывать, могу ли я себе позволить часы такие или костюм. Главное, чтобы было удобно, вот и вся история.

Желнов: Да. Вы сказали, что вы не посещали никаких заседаний. Правда, я не понял, что значит «заседание Forbes». Я так понял, что вы не бывали на заседаниях в компаниях с лидерами Forbes.

Слипенчук: Нет, есть клуб Forbes, он собирается.

Желнов: Это просто встречи в гостинице с читателями и рекламодателями, это немножко не то.  С коллегами по Forbes вы все-таки знакомы, да? Вы входите в Русское географическое общество, попечительский совет этого общества знаете.

Слипенчук: Я не вхожу в попечительский совет, к сожалению. Очень хотелось бы.

Желнов: Но участвовали в проектах РГО.

Слипенчук: Участвовал.

Желнов: Почему вам это было важно, помимо вашей заинтересованности экологической и географической темой? Я понимаю, что есть личный интерес, но ведь РГО ― это не только про личный интерес.

Слипенчук: Давайте тогда не про РГО, а про географию.

Желнов: Именно про РГО как объединение, почти политическое.

Слипенчук: Хорошо. Я действительно член Русского географического общества с 1985 года. Уже больше тридцати лет.

Желнов: Я говорю об обществе, которое есть на сегодняшний день.

Слипенчук: Оно поменялось семь лет назад.

Желнов: Оно оказалось сплоченным вокруг двух людей.

Слипенчук: Я очень благодарен Сергею Кужугетовичу Шойгу и Владимиру Владимировичу Путину за то, что они обратили внимание на РГО, потому что там годами не хватало денег, чтобы реально сделать потолки, чтобы они не протекали.

Желнов: А на вас лично они обратили внимание?

Слипенчук: Что-то я не задумывался. Как географа?

Желнов: Как бизнесмена, как географа, как человека, который может помочь.

Сурначева: В конце концов, вы спускались вместе на Байкал.

Желнов: Вот вы говорите, протекали потолки.

Слипенчук: Я помогал РГО, как мог, в те годы. Когда появилась новая команда, я считаю, что отношение к географии, к своей стране в первую очередь поменялось. Люди сейчас хотя бы ценят свою страну. Люди начали путешествовать по стране. Мы увидели, что у нас страна гораздо богаче, интереснее, чем многие зарубежные страны.

Желнов: Как вы там деньгами участвовали? Вы сказали, протекающие потолки.

Слипенчук: Давайте так: это немножко другая история.

Желнов: Почему другая? Это же входной билет, ты становишься попечителем.

Слипенчук: Нет, меня это точно не касается, потому что я географ по профессии, по образованию.

Гладышева: В 2008 году вы профинансировали экспедицию на Байкал.

Слипенчук: Я пошел заниматься бизнесом в 1993 году, после того, как вернулся из армии и учился в аспирантуре МГУ на геофаке, только с одной задачей ― заработать денег для своих экспедиций. Это была главная задача. Потом меня просто бизнес затянул, я очнулся в 2004 году.

Я вдруг понял, что потерял много времени, почти десять лет. Я не занимался экспедициями. Я пришел к декану географического факультета Николаю Сергеевичу Касимову ― он сейчас, кстати, первый вице-президент РГО ― с предложением делать экспедиции. Я стал каждый год организовывать какие-то новые экспедиции. Сначала у меня было путешествие в Африку. Потом у меня было путешествие на Северный полюс на воздушном шаре.

Желнов: Да, но я не думаю, что и Путин, и Шойгу воспринимали вас как географа. Все-таки вы бизнесмен, и деньги там ценят выше.

Слипенчук: В 2007 году на Северном полюсе у меня родилась идея использовать глубоководные обитаемые аппараты «Мир-1» и «Мир-2», которые погружались в точке Северного полюса, непосредственно для исследования озера Байкал, чего никто до меня не делал. С 2008 по 2010 год такая экспедиция совершилась. Я объединил четыре научно-исследовательских института, мы сделали грандиозную научную программу по исследованиям. Было приглашено огромное количество людей, в том числе не только ученых, но и политиков.

Желнов: Сколько вам это стоило?

Слипенчук: Сегодняшними деньгами это стоило 5 миллионов долларов, старыми деньгами ― 10. То есть эта программа обошлась в 300 миллионов рублей. Но дело-то не в том, сколько это стоило, а в том, какое количество интересных фактов и открытий было сделано.

Желнов: Я бы поспорил с тезисом «дело-то не в этом». В этом тоже, наверно.

Слипенчук: Но самое главное, я считаю, чего добилась экспедиция на Байкале, так это того, что на Байкал обратили внимание.

Желнов: Президент обратил на вас внимание? Вам что-то известно? Может быть, была какая-то рекомендация Сергея Кужугетовича. Все-таки РГО ― довольно закрытая организация.

Слипенчук: Я не могу ответить на ваш вопрос.

Желнов: Слышал ли он о вас. Это же нормальная цель для бизнесмена, который в делегации участвует, в РГО, тем более РГО курируется президентом.

Слипенчук: После погружения я попросил Владимира Владимировича с ним сфотографироваться. Мы сфотографировались, он задал мне несколько вопросов, на которые я ему ответил. Такой разговор был.

Желнов: О чем спрашивал? Сколько потратил?

Слипенчук: Ни в коем случае.

Желнов: А что?

Слипенчук: Во-первых, он поблагодарил за то, что была организована такая экспедиция. Это несколько раз прозвучало. И спросил, чем занимается компания «Метрополь». Я ему ответил, вот, собственно, и все.

Сурначева: Я хочу задать тот же вопрос, но немного по-другому. Деятельность вашей компании, ваша жизнь как бизнесмена изменилась после этого погружения? Не знаю, люди стали охотнее вам кредиты давать, охотнее участвовать в ваших проектах, жать вам руку и говорить: «Это же тот самый человек, который с Путиным спускался»? Принесло ли это вам какие-то дальнейшие бонусы в жизни?

Слипенчук: На этот вопрос я вам не отвечу. Есть развитие компании, она неизбежно каким-то образом развивалась бы. Могу сказать, что мне повезло, потому что я познакомился с Владимиром Владимировичем Путиным. Мне повезло после этого, когда на 350 лет республики Бурятия в 2011 году Владимир Владимирович приезжал, я смог с ним еще раз побеседовать.

Желнов: А, то есть был еще контакт в 2011 году.

Слипенчук: Да.

Желнов: А тогда чего касался разговор?

Слипенчук: Развития республики Бурятия. Собственно, это есть всё в интернете, тут ничего такого секретного нет. Пригласили шесть бизнесменов, он с нами общался.

После этого меня пригласили в попечительский совет МГУ. Я не думаю, что это связано с этими встречами. Но тем не менее еще две встречи у нас было, уже в большом составе, когда собирался попечительский совет МГУ.

Желнов: Вы сказали, что в Бурятии пригласили шесть бизнесменов. Для чего?

Слипенчук: Владимир Владимирович задавал вопросы на тему их ощущений, что надо сделать для того, чтобы экономика Бурятии развивалась.

Иваницкая: Если можно, я про РГО все-таки уточню. Долгое время, по крайней мере, было так: вы были членом РГО с 1985 года, но не входили в попечительский совет. Имеется в виду РГО вот того разлива, который уже при Путине, к нему активное общественное внимание, амфоры и так далее.

Я просто помню, была такая цитата в статье, я читала. Один из членов списка Forbes, который как раз-таки не захотел быть спонсором РГО, сказал: «Для бизнесменов это просто возможность бывать в узком кругу и демонстрировать лояльность, а я лучше на эти деньги организую свои экспедиции». Вы не так к этому относитесь?

Слипенчук: Пожалуй, я бы согласился быть в попечительском совете, чтобы больше общаться.

Иваницкая: Что же вам мешает?

Слипенчук: Время покажет.

Желнов: А зачем больше общаться?

Слипенчук: Потому что есть масса идей, как улучшить жизнь в России.

Желнов: А для чего контакт с президентом для этого? Тем более у вас политический опыт, вы были в Думе, знаете, как улучшать жизнь. Зачем прямой контакт?

Слипенчук: Если вы хорошо знаете Конституцию РФ, то у нас президентская страна все-таки, а не парламентская.

Гладышева: Было недостаточно рычагов для влияния?

Слипенчук: Явно недостаточно.

Шароян: Можно я про банк тогда спрошу? Вы в середине двухтысячных, когда российские банки очень хорошо себя чувствовали, купили два банка. У меня вопрос сначала про «Международный акционерный банк». Вы за долю в нем заплатили почти полмиллиарда рублей. Насколько я понимаю, вы хотели потом с мультипликатором 3-4 продать каким-нибудь иностранцам. Что пошло не так? Почему у банка ушел капитал и почему отозвали лицензию?

Слипенчук: Это была покупка доли у государства в 2007 году. После этого был кризис 2008 года, если помните. Все мультипликаторы упали с 5 до 1 в лучшем случае.

Шароян: То есть вы не успели продать.

Слипенчук: Я осуществлял эту покупку исключительно как инвестиционное вложение. После того, как я понял, что это просто нереально сделать, я потерял некий интерес к этому проекту. В банке, как мне казалось, было все хорошо. Мы не занимались активным управлением в этом банке. Банк платил дивиденды. И когда случился этот удивительный казус, к сожалению, для меня это было таким же удивлением, как и для многих других.

Шароян: Вы имеете в виду, когда лицензию отозвали?

Слипенчук: Когда отозвали лицензию.

Шароян: Но вы же видели, что капитал там довольно планомерно снижался.

Слипенчук: Это случилось за полгода до этого. Я принимал участие во всех заседаниях Министерства финансов и был готов принять самое активное участие в спасении банка.

Шароян: А что помешало?

Слипенчук: Отзыв лицензии.

Шароян: Подождите, Центральный Банк же полгода ждал, что придет акционер и декапитализирует банк, разве не так?

Слипенчук: Акционер и был там. Реальных результатов встреч никто не дождался, у банка была отозвана лицензия.

Шароян: Окей, а откуда дыра больше трех миллиардов образовалась и что это?

Слипенчук: Об этом случае я узнал уже гораздо позже, от следователей. Оказывается, в 2003 году менеджментом банка совместно с руководством «Алмазювелирэкспорта» часть кредитов были направлены на выкуп недвижимости со всеми вытекающими. Когда банку было предложено перевести депозит в другой банк, они это просто выполнить не смогли.

Шароян: Вы же общались в том числе с руководством «Алмазювелирэкспорта», они были акционерами в «Метрополе» довольно долгое время. Ни вы, ни они не заметили  исчезновения этого депозита?

Слипенчук: Это было существенно раньше. Они были акционерами с 1997 по 2001 год.

Шароян: Но вы же знакомы?

Слипенчук: Вы слышите, какие годы? 1997–2001. Соответственно, в 2001 году «Алмазювелирэкспорт» вышел из состава ИФК «Метрополь», я им заплатил все деньги полностью.

Шароян: И ни они, ни вы не заметили, что исчезли 6 миллиардов.

Слипенчук: Подождите, это уже 2007 год.

Шароян: Да.

Слипенчук: А ситуация случилась…

Желнов: Кто увел 6 миллиардов?

Слипенчук: Я думаю, следствие разберется.

Желнов: Ваши предположения?

Слипенчук: Я давал показания Следственному комитету России, по которым есть резолюция, что я невиновен полностью. В общем, это легко доказуемо.

Шароян: А к руководству банка есть вопросы?

Слипенчук: У кого?

Шароян: У следствия.

Слипенчук: Конечно, есть.

Желнов: Скажите, если мы говорим про различные махинации, а что за история с 20 миллионами евро, которые вы дали людям Януковича?

Слипенчук: Нет, людям Януковича я ничего не давал.

Желнов: Вы не знакомы с Януковичем?

Слипенчук: Нет, не знаком.

Желнов: А что за история с 20 миллионами?

Слипенчук: Я занял своему партнеру 20 миллионов евро для того, что он показал свою платежеспособность. Мы погрузили в ячейку банка, и через три месяца они оттуда исчезли.

Желнов: И все?

Слипенчук: И все.

Желнов: И дальше вы не видели ни этого вашего…

Слипенчук: Партнер есть, слава богу.

Желнов: Как партнера зовут?

Слипенчук: Зачем эта история? Она есть вся в прессе.

Желнов: Ну как, 20 миллионов евро у вас увели из-под носа, из ячейки.

Слипенчук: Вы же знаете об этом из прессы. Я подтверждаю: да, действительно увели.

Желнов: Вы подавали какой-то иск? И для чего, в каких целях были эти деньги?

Слипенчук: Это вопрос не ко мне. Моя задача была помочь партнеру, что я и сделал. У нас совместный бизнес, земля под Москвой, и поэтому, в общем-то, я не видел никакого страха и ущерба для своего бизнеса.

Желнов: Следственные действия в отношении этого партнера сейчас есть или нет?

Слипенчук: Банк был достаточно надежный, показать деньги в ячейке банка и закрыть ее ― это что, риск какой-то?

Сурначева: А кому нужно было доказать свою платежеспособность? Вы знаете этих людей?

Слипенчук: Не знаю и не должен был знать, честно говоря.

Желнов: То есть у вас просто так увели 20 миллионов из-под носа, и вы ничего не знаете, не интересуетесь судьбой этих денег?

Слипенчук: Время покажет. Естественно, я не забыл, не простил, думаю об этом, занимаюсь.

Желнов: В прессе, если вы ссылаетесь на нее, выдвигались мнения, что это был человек Януковича и эти деньги были нужны тогда на политический процесс на Украине.

Слипенчук: Я не комментирую эти вещи, не знаю.

Желнов: Но вы согласны с этой интерпретацией?

Слипенчук: Как я могу это комментировать, когда я не был участником процесса? Вот скажите мне. Я не был участником процесса, как я могу комментировать?

Желнов: Вы не могли этим не интересоваться.

Слипенчук: Я занял деньги своему партнеру. Как дальше?

Желнов: Вы не интересовались? На Украину, Януковичу или…

Слипенчук: У нас достаточно доверительные отношения, тем более у нас совместный капитал. Никакого вреда я в этом не видел абсолютно, тем более банк был очень надежный.

Иваницкая: Давайте тогда про другое, про приятное ― Конго. У вас там были два участка, если я верно помню, или они остались, и дом. Банк у вас там был. Как вообще ваша деятельность в Конго? Продали ли вы эти участки? В каком всё состоянии?

Слипенчук: Здесь тоже география присутствует и легкий бизнес-авантюризм, я считаю. Я планировал начать свой бизнес в Венесуэле, считая страну очень богатой полезными ископаемыми. Дважды встречался с Чавесом, царствие ему небесное. Когда он заявил о том, что планирует национализировать банковскую систему, я понял, что там капиталу делать нечего.

И я перебрался через Атлантический океан, в Африку. У меня друг ― президент Федерации карате Южной Африки, очень известная фигура такая. Он меня попросил помочь африканским каратистам. Я сказал: «Ты меня познакомь с каким-нибудь президентом какой-нибудь страны в Африке, наверно, какой-нибудь бизнес придумаем и наверняка поможем твоим африканским каратистам. А пока я буду помогать только российским каратистам».

Он меня познакомил с женщиной, которая была сестрой пресс-атташе президента Демократической Республики Конго. Тогда он еще не был президентом, точнее, не был выбранным, был назначенным. Это бывший Заир, если помните, в свое время, кстати, очень богатая страна. И сейчас богатая.

Оказавшись в этой стране, я подумал, что мы, люди, которые прошли через девяностые, реально понимаем, как все устроено. Страна очень богатая, там реально есть все: и нефть, и газ, и алмазы, там можно медь добывать, не обогащая уран. Там всё, что хотите. Золото в огромных количествах. Я подумал, что это то, что нужно для российского капитала, когда рубль как раз очень серьезно креп. Хорошие инвестиции могут быть в эту удивительную страну. Чтобы освоиться там, как-то осмотреться, я принял решение открыть там банк. Чтобы людей размещать где-то, был вынужден купить виллы и здание под банк. Мы получили лицензию, назвали Mining Bank of Congo.

Так процесс начинался в 2006 году. Потом я понял, что этот авантюризм был не совсем правильным, поскольку, уходя в такие серьезные и далекие страны, необходимо иметь поддержку кого-то очень сильного и мощного, желательно государства. Государственной поддержки мы не получили. Я понял, что один я не справлюсь в Центральной Африке, и принял решение о том, чтобы избавиться от этих активов. Лицензия была сдана, а виллы выставили на продажу. Это попало как раз на период моего депутатства в Госдуме, и поэтому эти виллы попали в декларацию, и я стал известен как человек, который владеет виллами в Африке. Многие люди посчитали, что я их покупаю специально, чтобы туда уехать. Это смешно.

Желнов: То есть эта история с Конго повлияла на решение людей во власти, на то, чтобы вас отговорить от участия?

Слипенчук: Я не думаю. Мне кажется, это больше на комичную историю похоже для людей, которые не разбираются в этом. Очень трудно продается, кстати.

Иваницкая: Не идет, да? Никто не хочет брать?

Слипенчук: Одну виллу продали, вторую продаем сейчас.

Желнов: Общее впечатление (может, оно неверное) из того, о чем мы с вами говорим: там банк лишился лицензии; если говорить о вашем девелоперском бизнесе, Варшавка Sky на Варшавском шоссе стоит; у «Метрополиса» тоже дела, наверно, не в лучшую сторону развиваются. Как бы вы сами могли в цифрах или в ощущениях охарактеризовать нынешнее состояние вашего же бизнеса?

Слипенчук: Не занимался этим, честно говоря, не оценивал. Очень трудно считать то, что сегодня не может иметь оценку. В России очень трудно что-либо продается. Я сказал, сегодня время покупателя, а не продавца. Поэтому… Сколько стоит земля под Москвой, как вы думаете? Я думаю, нисколько, потому что нет покупателя на нее. Как только появится покупатель, соответственно, появится и стоимость. Это всегда продукт, как говорил один известный персонаж, непротивления сторон.

Желнов: Но в целом сейчас дела не очень?

Слипенчук: Почему? У нас очень дела. У нас есть бизнес, который является результативным. У нас все-таки большие строительные проекты, я считаю, что мы справляемся с ними.

Желнов: Что с Варшавкой-то случилось?

Слипенчук: Варшавка продана.

Желнов: Кому вы ее продали?

Слипенчук: Людям.

Желнов: Кому? Кто купил?

Слипенчук: Зачем вам это знать? Продали людям.

Желнов: Ну как?

Гладышева: Огромный офисный центр в Москве.

Слипенчук: Есть же такое понятие, как бизнес секрета.

Желнов: А что здесь секретного? Смотрите, это же рыночная сделка. Ну хотя бы тогда скажите, когда вы продали, какая была сумма сделки? И почему вы продали?

Слипенчук: А зачем?

Желнов: Что значит зачем?

Слипенчук: Позвольте, я не буду отвечать на ваш вопрос.

Желнов: Это нормальный журналистский вопрос бизнесмену.

Слипенчук: Я понимаю, всех журналистов интересует, у кого сколько денег, кто сколько заработал, кто сколько потратил. На многие ваши вопросы касательно денег я отвечать не хочу.

Желнов: Хорошо, почему вы продали Варшавку?

Слипенчук: Потому что это бизнес.

Желнов: То есть вы ее строили, владели ради того, чтобы продать?

Слипенчук: Да.

Желнов: Или просто все пошло не так?

Слипенчук: Нет, только для этого. Любое действие, которые мы делаем в бизнесе, делается только для того, чтобы получить прибыль. Если мы говорим об общественной деятельности, о благотворительности или о меценатстве, то это совершенно другие вещи. Там деньгами не считается проект.

Вы задали вопрос, сколько стоила экспедиция на Байкале. Я назвал вам цифру, но она могла быть и меньше, и больше, без разницы. Известно было, что деньги никогда не вернутся, никто не планировал их возвращения. Я очень рад, что мы сделали огромное количество открытий на Байкале, привлекли к нему внимание. Я очень рад, что после того, как Владимир Владимирович погрузился, была принята государственная целевая программа об охране озера Байкал стоимостью 59 миллиардов рублей.

Желнов: Вы тоже вместе с ним погрузились, я чувствую, тогда же.

Слипенчук: Мы погружались в разных аппаратах, он в «Мире-1», а я в «Мире-2». Но это правда, мы побывали одновременно.

Желнов: А Путин боялся погружаться все-таки на такую глубину?

Слипенчук: Я думаю, что у нас президент ― очень смелый человек. Для меня это было уже пятое погружение, для него ― первое, и я не заметил ничего. Он очень уверенно всё это сделал.

Желнов: Вы вместе с ним находились, в одном?

Слипенчук: В разных.

Желнов: Но одновременно погружались.

Слипенчук: Планировалось, что это будет не более двух часов, а погружение длилось почти пять часов. То есть он еще с интересом изучил и вертикальные склоны иркутской стороны озера Байкал. Это говорит о том, что наш президент очень увлекающийся человек. Я считаю, что это погружение говорит о том, что человек очень смелый.

Желнов: Михаил, а с кем из власти у вас сложились дружественные отношения, просто какие-то личные? Из чиновников, может быть, из сотрудников администрации? Кого вы бы могли, так скажем, назвать в числе ваших хороших друзей, товарищей, знакомых?

Слипенчук: Вопрос со вторым дном, я понимаю.

Желнов: Нет, не обязательно. Я же не про деловые отношения, а именно про личные.

Иваницкая: Дмитрий Сергеевич Песков обычно задумывается так и потом спрашивает: «А кого вы называете друзьями? Что такое друг?».

Слипенчук: Это известный прием, я не хотел бы им пользоваться. Я не знаю, какая будет реакция на то, назову я человека своим товарищем или нет. Могу сказать, что врагов у меня точно нет в правительстве.

Желнов: Друзей нет, получается?

Слипенчук: Друзья есть, близкие люди есть. Да и пользы много, кстати, принес стране.

Желнов: Я так понимаю, Михаил, опасно просто называть имена в России?

Слипенчук: Кстати, после того, как несколько наших выдающихся государственных деятелей стали членами Академии наук, видите, какая с ними приключилась история? Наверно, да, не всегда…

Желнов: Причем тут это? Там совершенно другая ситуация. А почему нельзя? Почему вы не хотите?

Слипенчук: Потому что у каждого может быть своя судьба, направление.

Желнов: Но вы же не президент страны, который объявит чье-то имя, а потом его будут упрекать в лоббизме, в раскрутке и так далее. Я понимаю, когда президент не может, хотя и президент у нас уже называет своих друзей напрямую, по крайней мере, стал это активно делать.

Слипенчук: Это хорошо, слава богу.

Желнов: А почему вы не можете?

Слипенчук: Потому что я не президент.

Иваницкая: Давайте, наверно, дальше. Про Байкал мы не договорили, как мне кажется. Там какой-то безумный проект затевается, Дерипаска с китайской компанией, 11 миллиардов. Вы участвуете в этом проекте? О чем идет речь? Как к нему относитесь?

Слипенчук: Нет, я не участвую в этом проекте. Я слышал, что планируется строительство туристического комплекса на горе Соболиная в Иркутской области, горнолыжный курорт. Но я не уверен, что такие огромные инвестиции китайцы принесут. Дай бог, если такое случится.

Во всяком случае, до сих пор те туристические зоны, которые на Байкале развивались, к сожалению, не развились. Это связано в первую очередь с тем, что у нас крайне ограничен курортный сезон ― всего два месяца в году. Заполняемость отелей в связи с этим не превышает 20%. Это очень низкая рентабельность, 20–25 лет. Плюс очень дорогие авиабилеты в силу того, что, как мне кажется, недостаточно авиакомпаний, которые летают в Сибирь, плюс недостаточно субсидий со стороны государства на стоимость авиабилета. Например, летом билет эконом-класса на Байкал доходит до 50–60 тысяч, это неимоверные, огромные деньги. И конечно, люди никогда не поедут за такие деньги на Байкал.

Плюс в межсезонье нет программы по дотированию поездок школьников или людей, которые, скажем так, социально необеспеченные, незащищенные.

Иваницкая: Вы думаете, китайцы погорячились, несмотря на меморандум, вряд ли вся эта история срастется?

Слипенчук: Китайцы могут сколько угодно подписывать меморандумов. Пока они не подпишут сам контракт, это все является пока иллюзией. Но если китайцы сами полетят кататься на этом горнолыжном склоне, хотя бы малая часть их населения, если мы способны будем принять в каком-то аэропорту и доставить их туда, разместить где-то, то, наверно, проект может осуществиться.

Желнов: А вы остаетесь главой Фонда содействия развитию Байкала?

Слипенчук: Я председатель попечительского совета.

Желнов: А кто, помимо вас, еще туда входит из ваших коллег-бизнесменов?

Слипенчук: Из бизнесменов никто не входит. Президентом у нас является Артур Николаевич Чилингаров, дважды герой, вы знаете, легендарная личность.

Желнов: Конечно.

Сурначева: Писали, что вы тоже займетесь развитием туризма, но только не в России, а в Адриатическом море. Там у вас есть остров, вы будете развивать большой курорт. Что с этим проектом?

Слипенчук: Пока ничего, всё замерло. Мы пока сейчас активно развиваем как раз туризм на Байкале, откровенно говоря.

Желнов: А почему в Черногории всё замерло? Я так понимаю, Адриатика ― это Черногория имеется в виду.

Слипенчук: Потому что Черногория сейчас себя не совсем лояльно по отношению к России себя ведет.

Сурначева: А у вас сейчас вообще остался какой-то бизнес за границей? Из Конго вы ушли, там проект заморозился. У вас есть недвижимость, какие-то активы или вы всё переводите в Россию?

Слипенчук: Моя задача сегодня ― сосредоточиться в России, да.

Сурначева: Но остались еще какие-то активы?

Слипенчук: В Африке продаем сейчас.

Желнов: А почему ваша задача ― сосредоточиться в России? Учитывая, что вы сейчас не депутат.

Слипенчук: Я вам сегодня сказал о том, что настоящее время ― время покупателей, время инвестиций в Россию, если говорить простым языком. Время покупать в России.

Желнов: Вы просто сказали, что в Черногории власти не лояльны к России. Это как-то сказалось на вашем острове?

Слипенчук: Это значит, что инвестировать достаточно сложно, да.

Сурначева: Вы боитесь рисков, арестов счетов или чего?

Слипенчук: У меня нет счетов за границей. Я как депутат их все закрыл, и денег за границей у меня нет.

Сурначева: Вы больше не депутат.

Слипенчук: Я еще пока не менял своего кредо депутата.

Желнов: Михаил, вы несколько раз говорили, оговаривались, где-то сознательно, о том, что мы задаем неудобные вопросы, просим вас назвать какие-то имена или структуру сделки. Но если вот так обобщить и задать вам скорее философский, нежели актуальный вопрос, как отношения политики и бизнеса сейчас выстроены?

Почему, во-первых, в вашей речи несколько раз проскальзывало словосочетание «неудобный вопрос»? Что значит неудобный, для кого и почему неудобный? И политика и бизнес сейчас как, с вашей точки зрения, взаимодействуют в России? Поскольку вы и то, и то попробовали, можете сравнить, дать оценку.

Слипенчук: У вас два вопроса, я попробую на один из них ответить. Политика и бизнес, насколько комфортно сейчас бизнесу в России?

Желнов: Нет, насколько тесное взаимодействие политики и бизнеса.

Слипенчук: Последние события показывают, что взаимодействие тесное у политиков и бизнесменов.

Желнов: Какие?

Слипенчук: Я имею в виду историю с задержанием за два миллиона и так далее.

Иваницкая: Изменения правил игры?

Слипенчук: Да, правила игры, слава богу, меняются.

Иваницкая: Можете их сформулировать?

Слипенчук: Конечно.

Сурначева: Вы верите, что взаимодействие было, что это была такая взятка?

Слипенчук: Почему, это же не первый пример. Почему у нас сотрудники МВД имеют дома по 130 миллионов долларов, объясните мне? Я вам задаю вопрос. Это же не обувная коробка, это целая комната.

Желнов: Это не политика и бизнес, это сотрудники МВД, борьба с коррупцией. Я спрашивал именно про крупный бизнес, вы все-таки относитесь к нему. Я не имел в виду министров, которых подозревают в получении взятки, или сотрудников МВД. Я имел в виду вас лично как представителя крупного бизнеса. Как изменились до сегодняшнего дня отношения власти и бизнеса?

Мы знаем, как эти отношения менялись после ареста Ходорковского, мы знали, как они менялись после выхода ТНК-ВР, мы знали много других примеров. По вашему мнению, как сейчас эти отношения можно охарактеризовать?

Слипенчук: Мое мнение, что условия для ведения прозрачного бизнеса созданы идеальные сегодня. Если вы хотите участвовать в государственных контрактах, вы можете подавать заявку и этот конкурс выигрывать. Это не значит, что вам его принесут на блюдечке, но если вы соответствуете тем требованиям, то реально отсутствует человеческий фактор, вы можете совершенно спокойно участвовать и побеждать, предлагая самые лучшие условия. Это правда, это факт.

Сегодня политика государства показывает: ребята, работайте, зарабатывайте, но платите налоги. Факт? Факт. Другое дело, что условий для развития бизнес достаточно мало стало, особенно для малого и среднего. Малый и средний бизнес в России, к сожалению, очень тяжело дается. Слава богу, об этом сейчас начали говорить, в том числе и правительство, и президент.

Когда мы дождемся того факта, что малый и средний бизнес сможет сам себя обеспечивать и хотя бы заниматься самозанятостью, мы получим совершенно другое государство, где люди не будут спрашивать, сколько у вас в кармане, сколько вы задекларировали, а будут спрашивать о том, счастливо вы живете в семье или нет и что вам нужно для того, чтобы было счастье.

Гладышева: А насколько велик политический риск для бизнеса? Может ли предприниматель быть уверен, что у него завтра не отберут этот бизнес?

Слипенчук: Такая уверенность на 100%... Подтвердить или опровергнуть я это не могу, потому что пока существуют люди, у которых находят миллионы долларов дома, что-то в государстве неправильно.

Желнов: Это не бизнесмены, я еще раз делаю оговорку.

Слипенчук: И не люди, которые заплатили с этого налоги.

Иваницкая: Они берут у бизнеса, вы это имеете в виду?

Слипенчук: А откуда же они взяли эти деньги?

Иваницкая: Вы стали формулировать, может, мы вас чуть-чуть сбили с этой мысли. Вот эти новые правила игры. Что, больше стали требовать коррупционеры среднего уровня? О чем речь?

Слипенчук: Слава богу, началась борьба с коррупцией. Это очень важно. Это правило, которое должно выполняться. Любое государство, которое хочет само себя сохранить, должно реально создавать правила игры, и эти правила игры должны выполняться.

P. S.

Слипенчук: Уважаемые телезрители! Рад, что меня пригласили в программу на Дожде, такую достаточно интересную передачу, беспощадную к участникам. Как мне обещали, меня должны были раздеть и полностью раздели. Я, собственно, не стеснялся, мне нечего таиться. Всё, что я говорил, полная правда.

Я считаю, что такие передачи нужны. Желаю участникам этой передачи, ведущему и соведущим крепкого здоровья, счастья и не отступать от той тенденции, которая намечена и направлена в этой передаче на раскрытие личности. Мне кажется, это у них получается. Здоровья и успехов! И вам, дорогие телезрители, того же.