«Думал, это памятник юродивому»: Михаил Шемякин о Владимире на Боровицкой, Петре на Москве-реке и памятнике Путину

Анциперова: Если бы у вас был такой заказ, вы бы поставили, придумали памятник Путину?

Шемякин: Памятник Путину?

Анциперова: Да.

Шемякин: Смотря сколько бы заплатили.

Анциперова: А за сколько бы вы согласились?

Шемякин: Я думаю, памятник не получился бы. Мне нужна большая сумма.

Катаев: А вы видели эти новые памятники в Москве? Князю Владимиру, Калашникову.

Шемякин: Нет, Калашникову не видел. А Владимиру видел. Я скажу так: я ночью ехал, я же, так сказать, нечасто бываю в Москве, я в Петербурге в основном. Я хоть здесь и родился, но считаю себя по принадлежности, я там учился, я себя считаю петербуржцем.

И я ехал, я не знал, слышал что-то, какой-то памятник вообще. И вдруг вижу какие-то развевающиеся лохмотья. Понимаете, силуэтом, силуэтом всё. И я думал, это памятник, думаю: нифига себе! Наверно, какому-нибудь юродивому поставили памятник, значит, в лохмотьях. Сейчас церковь начинает набирать силу, думаю, может быть, московский юродивый был знаменитый какой-то, всё. А потом днем-то оказалось, что это… Кто это там? Мономах?

Катаев: Владимир, да.

Анциперова: Владимир.

Катаев: Князь.

Шемякин: Владимир, да. Просто скульптор, мне кажется, ― я сам скульптор по профессии, ― не рассчитал силуэт вообще, потому что днем это так смотрится, а ночью, конечно… Потому что у скульптуры свои законы, которые он чуть-чуть нарушил.

Но, вы знаете, это глупо, когда скульптор критикует другого скульптора. Скажут: «Тебе не дали, ага, ну поливай его грязью!». Я был один из первых, кто защищал и защищаю Зураба Константиновича, потому что его Петр I, который у всех вызвал бурю негодования и прочего, «Москва не потерпит такое»… Я говорю: «Москву, ― тем более что это скульптура нормальная, ― ничем уже не изуродуешь».

Фото: Терещенко Михаил / Агентство Москва