Николай Злобин о личном обещании Путина не идти на третий срок

Желнов: Вопрос к вам вот какой. Поскольку в последнее время обострилась как в России, так и в Америке дискуссия, на кого работаете.

Злобин: Я?

Желнов: Да. Ваш Центр глобальных интересов, базирующийся в Вашингтоне, на кого работает и на кого вы конкретно работаете? Кто вам платит зарплату и как эта организация устроена?

Злобин: Вообще на самом деле тут все довольно просто: работаем мы на себя, я, например, на себя работаю, и зарплату там устанавливает наш совет директоров.

Желнов: Это кто в него входит?

Злобин: В него входят разные известные американские политики, дипломаты.

Желнов: Например?

Злобин: Например, Томас Пикеринг, который был когда-то послом в России, в частности. Например, Рик Берд, который был послом Соединенных Штатов в Германии, а потом он был связан с Россией тем, что он руководил с американской стороны переговорами по сокращению ядерных вооружений с Советским союзом еще. И так далее, такого типа люди, которые определяют какие-то общие параметры. По сути дела, юридически говоря, они владеют этим нашим институтом. Так вообще устроено такого рода...

Желнов: Это исследовательский центр?

Злобин: Да.

Желнов: Правильно?

Злобин: Да.

Шанецкая: То есть они являются некими акционерами вашего совместного предприятия?

Злобин: Наша организация не может зарабатывать деньги, только на развитие зарабатывать, мы существуем, в основном, на деньги спонсоров, естественно, но они определяют какие-то параметры, если что-то случается, они несут определенную ответственность.

Желнов: Кто спонсоры?

Злобин: Спонсоры, в основном, то есть не в основном, а полностью у нас из мира бизнеса. По нашим правилам мы не можем принимать деньги ни от российских, американских и любых других государственных организаций, или даже если организация опосредовано связана с государством, поэтому у нас чисто, так сказать, деньги из бизнеса.

Шанецкая: А из российского мира бизнеса кто именно?

Злобин: В принципе, на самом деле, если я бы был готов к этому вопросу, надо было спросить у них, хотят ли они, чтобы я назвал их фамилии, но я не спросил, надо было меня предупредить. Я думаю, ничего страшного здесь нет, но я пока...

Желнов: Но российское участие есть?

Злобин: Есть-есть российское участие, безусловно. Я не хотел бы называть фамилии, потому что я не спросил.

Желнов: А сколько человек примерно, какой круг этого бизнеса: это олигархи, это средние предприниматели?

Баунов: Госкорпорации?

Злобин: Я думаю, что совершенно разные. Нет, госкорпораций там нет, не дай Бог, это как раз было бы нарушение. У нас есть статус организации, которая не является иностранным агентом. То есть мы поэтому не можем принимать деньги от организаций, от бизнесов, связанных с государством, никак, и не можем, формально говоря, заниматься лоббизмом, напрямую заниматься лоббизмом чисто по интересам.

Шанецкая: Политическим лоббизмом.

Злобин: Да любым лоббизмом, в принципе, мы не можем заниматься. Лоббизм - это бизнес. В Америке есть закон о лоббизме, который регулирует всю эту деятельность. В России, к сожалению, на мой взгляд, нет закона о лоббизме, я давно, так сказать, пытаюсь тут людей уговорить все-таки поговорить о лоббизме и принять какие-то регулирующие документы о лоббизме здесь, но в Америке это довольно жесткий бизнес. Если мы начнем заниматься лоббизмом, то мы должны отчитываться за это и получать деньги, там мы теряем статус Not-for-profit, то есть все связано.

Желнов: Николай, но правильно ли я понимаю, что Центр глобальных интересов - это, скорее, компания с большей долей российского участия, но зарегистрированная в Америке?

Злобин: Я думаю, 50/50, я бы сказал. Она не российская, она не американская, она от совета директоров, по большому счету. Она зарегистрирована в Соединенных Штатах просто потому, что я там физически нахожусь. Наверное, может будет и здесь зарегистрировать, но это будет сложнее, наверное.

Баунов: Как американцы относятся в таком случае к вашей экспертизе? Я, как представитель последнего, может быть, американского института здесь, в Москве, спрашиваю. Какой-то русский приехал в Америку в 90-е, получает русские деньги, ему вообще можно доверять?

Злобин: Это надо у них спросить, но, в принципе, мне кажется, что мы создали довольно респектабельный институт, с которым сотрудничают достаточно серьезные люди, считается за, не скажу, что за честь, но вполне в порядке вещей выступить на наших площадках, участвовать в наших мероприятиях, работать на наших проектах, с нашими контрактами, договорами и т.д.

Баунов: А серьезные люди что делают? Они заказывают вам доклады, какой-то консалтинг по России?

Злобин: Да, так же, как, например, «Карнеги» организован, но я думаю, мы не сильно отличаемся от «Карнеги». И довольно много известных американских, в том числе, экспертов сотрудничают с нами, и готовят для нас какие-то документы уже по нашему с ними договору, поэтому, я думаю, мы стали частью всей этой тусовки американской политологической. Честно скажу, что за все эти годы, институт мы создали 3 года назад, но за все эти годы, что я там работал, а я до этого работал в разных организациях, такого типа институтов исследовательских, но мне как-то особо не задавали вопрос, какой у меня паспорт.

Шанецкая: Кстати, насчет паспорта. Это, кстати, интересно, раз вы уж упомянули об этом. А какой у вас паспорт?

Злобин: Российский есть паспорт.

Шанецкая: Есть российский?

Злобин: Есть.

Баунов: А тот?

Злобин: И тот есть.

Баунов: А вы зарегистрировались?

Злобин: Да, зарегистрировался. Я вообще очень законопослушный человек. Мы налоги там платим правильно, так сказать, все делаем правильно.

Шанецкая: А смотрите, Николай, но тем не менее, когда что-то называется Центр глобальных интересов - это, конечно, лично у меня вызывает скепсис, может быть, потому что я какой-то действительно глубокий скептик, но все равно это должен быть центр каких-то довольно конкретных интересов, потому что глобальные интересы - это, в общем, за все хорошее, против всего плохого. Вы, в основном, чьих интересов центр?

Злобин: Я скажу, что это такая забавная была, конечно, у нас тоже дискуссия, когда мы придумывали это название. Во-первых, нам надо было придумать название, которое будет отличаться от других хотя бы хоть чем-то, поэтому пришлось откинуть все эти международные, социально-политические, безопасность и что-то еще и т.д. Их очень много. Если я правильно помню, могу ошибиться в цифрах, но если я правильно помню, я когда регистрировал свой институт, там, в принципе, регистрация очень простая, надо просто послать документы и ждать ответа какого-то. Мне мой юрист сказал, что мы регистрируем институт, который занимается в этой сфере, у нас институт №399. То есть много, надо отличаться чем-то хотя бы по названию. То есть многие из них, наверное, не работают, многие из них давно уже, но название за ними есть, а многие довольно широко известные институты, и там слова, которые мы бы хотели использовать в нашем названии, давно заняты, легко перепутать.

Второе: мы не хотели называться никак связано с российско-американскими, евразийскими и т.д., не дай Бог, потому что тоже, во-первых, очень занятая поляна, во-вторых, в достаточной степени дискредитированная, а, в-третьих, мы не хотели быть очень нацелены только на двухсторонние отношения. И, в-третьих, это очень важно: я, это моя личная позиция сыграла свою роль, я, по крайней мере, убеждал своих коллег в этом, что мы все время господствовались чем угодно - какими-то идеологическими конструкциями, какими-то придуманными правилами, например, в тех же российско-американских отношениях. Мне кажется, за всем стоят, вы правы совершенно, за всем стоят интересы. Надо говорить с точки, давайте изучать интересы.

Желнов: Но ваш интерес какой, ок?

Злобин: У меня вообще нет позиции, скажем так.

Шанецкая: Подождите, за всеми, кроме вас, что ли, стоят интересы, так получается?

Злобин: У меня свои интересы личные, предположим: я хочу…

Желнов: Хорошо, у русских бизнесменов, которые вкладываются в этот центр, о чем вы нам сообщили, какие интересы?

Злобин: Я, честно говоря, не знаю. Их интересы  - способны поддержать меня, например.

Желнов: Нет, подождите, это вы же не танцор, чтобы вас поддерживать.

Злобин: Их интересы, наверное, какие-то долгосрочные, и у американских то же самое, наверное, какие-то долгосрочные, может быть, интересы есть. Я знаю людей, которые действительно считают, что у нас необходимо переломить эту тенденцию нынешнюю в российско-американских отношениях и начать что-то потихоньку складывать.

Желнов: То есть русский бизнес в этом заинтересован и попросил вас, в том числе, поддержав?

Злобин: Напрямую меня не просили, скажу вам честно. Просто я себя сразу позиционировал… просто я вернусь на секундочку, а то не будет понятно логики. Я сторонник того, что за всем стоят интересы, и с точки зрения интересов надо смотреть на поведение больших игроков, в том числе стран, политических команд, групп, организаций и т.д. Мой интерес, личный интерес, я с самого начала, когда создавал этот институт, заявил: я считаю, что Россия и Соединенные Штаты должны быть в максимально союзнических отношениях, стратегические союзники. На самом деле, я в очень небольшом меньшинстве, в маленьком меньшинстве в Вашингтоне с этой позицией, если можно так сказать, потому что...

Коростиков: В России тоже.

Злобин: И в России тоже, тем более. Я чувствую себя вполне нормально в меньшинстве. Когда я в большинстве, мне становится скучно, значит, он банальный какой-то. А в меньшинстве у меня какой-то драйв появляется. Поэтому я с самого начала сказал: единственное ограничение в нашем институте - мы не стараемся расширить эту пропасть между Россией и Западом, мы пытаемся ее уменьшить, в этом мой интерес. Я считаю, это правильно, правильно. И в этом смысле наша работа, единственное, чем она, может быть, отчасти интеллектуально ограничена, что мы пытаемся отличаться от других своих танков американских, которые, скажу откровенно, многие из которых делают не то что бизнес, но они заинтересованы в драме. Чем больше драмы в международных отношениях, тем больше на них запрос.

Шанецкая: Смотрите, собственно, вы же упомянули то, что многие из ваших коллег себя дискредитировали, и это, в общем, не секрет, много достаточно говорится, в частности, о том, что телеканал Russia Today чуть ли не создает, а, может быть, создает и финансирует через какие-то свои структуры разнообразные, как вы выразились, свои танки, которые также по-русски называются исследовательскими институтами, которые дальше выдают некое экспертное мнение, созвучное тому, что, например, в частности, телеканал Russia Today хочет транслировать.

Злобин: Хорошо. Я просто не знаю, я с телеканалом не сотрудничаю.

Шанецкая: Я почему так привязалась к этой теме исследовательских институтов? Потому что действительно хочется понять: среди ваших коллег вы видите, что существует такая сугубая ангажированность и, так сказать, политическая заточенность?

Злобин: Политическая заточенность - да, вижу. Ангажированность - в гораздо меньшей степени. Просто, во-первых, когда есть драма...

Шанецкая: То есть прям действительно эти институты, которым платят из России?

Злобин: Нет, я об этом вообще.

Рубин: Николай, извините, пожалуйста, вы не видите вообще пул экспертов, которых регулярно используют российские государственные каналы, которых, как кажется иногда, некоторым...?

Злобин: Я вижу, что слово эксперт дискредитировано очень сильно. Сейчас экспертом становится человек, который комментирует любые темы в любом формате.

Рубин: Вы не замечали никогда на российских государственных каналах определенных западных экспертов, которые всегда и по всем поводам соглашаются и продвигают российскую позицию?

Злобин: Сейчас у меня нет телевизора в России, не смотрю.

Шанецкая: В Америке?

Злобин: В Америке тоже мало смотрю, но в Америке другая концепция телевидения.

Рубин: Это ваши коллеги по клубу Валдай.

Злобин: Очень разные, скажу, коллеги по клубу Валдай очень разные. Я бы здесь не мазал всех одним цветом. Вообще, когда затевался Валдай, там были действительно очень серьезные эксперты вовлечены, написавшие очень хорошие классические книги. Я всех уже не знаю, такое количество людей появилось за последние годы, потому что просто физически я всех не знаю.

Рубин: То есть вы, условно, пропагандистов не видите среди них?

Злобин: Наверняка есть. Наверняка, я же об этом и говорил, начал, пытался объяснить, как я это вижу, что для какой-то категории людей, получивших образование соответствующее и называющих себя экспертами, драматизация отношений - она, в общем, приносит большую выгоду: появляются гранты, запрос на появление на телеканалах, на интервью и т.д. И многие, так сказать, ангажированы. Да, очень многие стараются эту драму драматизировать максимально.

Баунов: То есть вы имеете в виду, что американские эксперты, американские специалисты по России заинтересованы в плохих отношениях с Россией, и тогда они востребованы?

Злобин: Часть заинтересована, по крайней мере, в том, чтобы эти отношения выглядели очень плохо.

Баунов: Кто, например?

Злобин: Вам фамилии назвать?

Желнов: Да-да-да.

Злобин: Фамилий не буду называть, но все-таки я знаю...

Баунов: Почему? Они вряд ли нас услышат на Дожде.

Злобин: Последите по тому, как распределяются, например, гранты. Был период, когда отношения были достаточно хорошими, и количество грантов, которые...

Баунов: Деньги уходили на иранское направление?

Злобин: На Иран, на арабские страны, совершенно верно, на Китай, а сейчас все опять вернулось к России. Это не только с экспертами в Вашингтоне, там, на самом деле, не так много народа занимается Россией. Если серьезно говорить, человек 10, по большому счету. Все они, на самом деле, профессионалы высокого уровня. Но чем еще, кстати, моя организация отличается от многих других организаций? Можно я похвалю сам себя, продвину?

Шанецкая: Конечно.

Злобин: МЫ занимаемся достаточно такими проектами, мы пока не расширились сильно за 3 года, мы только встаем на ноги, мы занимаемся, в основном, действительно объективными российско-американскими отношениями, какими-то еще, и у нас нет конфликта интересов с людьми, которые занимаются Китаем, как в некоторых больших организациях, или арабами, или Латинской Америкой, пока этих проектов нет, может быть, возникнет такой конфликт интересов. Но сейчас мы можем тратить деньги, невзирая на то, как это отразится на программах по Китаю или по Египту, условно говоря, и Турции. Но я думаю, что просто люди, мне кажется, на той стороне, по крайней мере, поняли, что… я сам себя перебью, скажу. Мне в свое время очень умный человек, россиянин, сказал такую вещь, еще давно-давно, когда я только начинал работать в Америке.

Шанецкая: А как его звали, помните?

Злобин: Я помню, сейчас скажу. Он сказал мне очень важную вещь, он, может быть, сам этого не помнит, он сказал: «Ты знаешь, у всех людей в вашей профессии есть выбор очень важный: вы хотите быть богатыми или вы хотите, чтобы вас слушали?. Если хочешь быть богатым - примкни к чему-нибудь, примкни к одной стране, продайся, условно говоря. Ты будешь в шоколаде, ты будешь весь совершенно, но тебя никто не будет слушать, потому что понятно будет, что ты будешь просто говорящая голова, пропагандист, как вы говорите, любой точки зрения. Или оставайся независимым - тогда точно у тебя будут большие проблемы с благосостоянием, тебе надо будет постоянно работать, искать деньги, доказывать свой профессиональный уровень, но зато тебя будут слушать, цитировать, приглашать, а главное, что ты сможешь реально влиять на вещи». Этот выбор, на самом деле, я для себя сделал в свое время, поэтому меня упрекают со всех сторон, что я ни тут позицию вроде не занимаю полностью, на этой стороне я не полностью.

Желнов: Это тоже своего рода пропаганда - то, что вы исповедуетесь сейчас. Ни ту, ни другую позицию - это самая выгодная пропаганда.

Злобин: Да, я исповедую себя, честно. Моя экспертная оценка - это моя или моего института. У нас, кстати, правило присутствует, что у нас в институте нет общей политики.

Шанецкая: Так как все-таки звали человека?

Злобин: Александр Стальевич Волошин его звали. Нет общей политики, а любой человек может занять позицию, которую он хочет. Я считаю, кстати, Александра Стальевича совершенно выдающимся политическим мыслителем, не скрываю этого, умнейшим человеком, который в свое время, может быть, я бы сделал какой-то неправильный выбор, но тогда он мне правильно, он мне не советовал, он просто сказал: «Есть такой выбор». И я понял, что на самом деле я хочу себя уважать. А, может быть, кто-то сделал другой выбор, я не спорю, у каждого человека своя судьба. Но я сплю спокойно, в этом смысле.

Коростиков: Николай, скажите, вы сказали, что одна из целей вашего исследовательского центра - это уменьшить этот разрыв между США и Россией. Но за последние годы, я думаю, очевидно, что он все увеличивается. Вы как считаете, это заслуга российского руководства или ваша недоработка?

Злобин: Я думаю, что нет, у нас, конечно, замечательный центр, о чем вы говорите? Это на всех парах...

Желнов: Я думал вы скажете - руководства. Я ожидал от вас.

Злобин: Да, но на самом деле, действительно я, если немножко еще, потому что речь про меня постоянно идет.

Шанецкая: Да она сегодня целый вечер про вас.

Злобин: Об этом меня никто не предупредил. Хорошо. Я сказал, что я люблю быть в меньшинстве, я немножко люблю идти против волны, как, знаете, рыба, как он называется?

Шанецкая: Salmon.

Злобин: Salmon, да. Как по-русски?

Шанецкая: Лосось.

Злобин: Лосось. Это первое. И второе, что я очень люблю: я люблю какое-то неординарное решение политическое или какое-то даже технологическое, если хотите, то, что другие не делают. То, что делают другие, я делать никогда не буду. Все, что делают другие институты, мы делать не будем. У меня нет желания делать то же самое, но лучше, потому что лучше необязательно получится, а делать то же самое мне неинтересно. Поэтому я считаю, что главная проблема в российско-американских отношениях заключается в том, что у нас нет этой прорывной идеи. Мы в интеллектуальном тупике. Глобальный политический класс - и российско-американский, и российская тусовка, и американская, я имею в виду здравомыслящая тусовка - мы в полном интеллектуальном тупике, что же делать?

Баунов: А вы можете предложить такую идею российско-американскому руководству? Путин Сирию попытался предложить, говорил: «Давайте вместе бить террористов», и даже это не сработало.

Злобин: Ничего не работает, я согласен.

Шанецкая: Как же быть лососю в этой ситуации?

Злобин: Это я бьюсь головой об стену, условно говоря, но я все-таки...

Баунов: Все-таки форель разбивает лед.

Злобин: Да, совершенно верно. Я все-таки не сдаюсь, но меня, например, интересует такой вопрос: смотрите, ведь каждый российский президент, приходя к власти в России, можно идти далеко назад, с начала российской истории современной, приходит как человек с желанием улучшить отношения с Америкой. Каждый американский президент, приходя к власти, даже в предвыборной кампании, говорит о том, что у него есть жесткая четкая политическая воля улучшить отношения с Россией. Уходя, они все уходят как антироссийские президенты и как антиамериканские, или на каком-то этапе. Что ломается? Что ломается - это ключ, который, загадка, которую я, например, не знаю.

Баунов: Но вы наблюдали сколько американских президентов живьем?

Злобин: Много уже, слушайте.

Баунов: Пятый?

Злобин: Да. И все, в общем, в результате кончают свою политическую карьеру жесткой критикой России.

Кто виноват?

Злобин: А то же самое происходит и здесь. Можно сказать - Россия виновата, можно сказать - Америка виновата, но что-то в двухсторонних отношениях, в принципе, фундаментально не так.

Желнов: Это, конечно, вывод такой? Что-то не так, сделать ничего нельзя.

Злобин: Нельзя сказать, что там, предположим, Путин был антиамериканским президентом. Он сначала очень даже позитивно пытался наладить отношения с Америкой. Потом плюнул и забил. Обама и Керри так вообще, по-моему, такой пророссийской парочки мы больше не найдем.

Желнов: Прозвучала фамилия президента.

Рубин: Давайте поговорим о Путине и о вас еще. Вы, наверное, самый известный специалист по сроку Владимира Путина.

Злобин: Сейчас вышла хорошая книжка, кстати, одного из тех экспертов, которых я уважаю, Клиффорда Гэдди и Фионы Хилл, по-моему, называется «Оперативник в Кремле», как раз о Путине. Они рассматривают разные лица, разные стороны.

Рубин: Нам пока интересен Путин и вы.

Злобин: Они встречались с ним тоже, наверное.

Рубин: Вы тоже с ним много встречались. Вы известны как человек, который взял с него подписку о том, что он не пойдет на третий срок. Вы подписку эту еще храните?

Злобин: Да, она у меня лежит в банке Bank of America в Вашингтоне.

Шанецкая: Забавно.

Баунов: В ячейке?

Злобин: В ячейке.

Рубин: Она застрахована?

Злобин: Нет, но она лежит в ячейке в банке. Я надеюсь, что это...

Баунов: Это в надежде на будущий Сотбис? Или что она пригодится еще в политическом смысле, пригодится в 2018 году?

Злобин: Вы знаете, я же не скрывал, что она у меня есть, поэтому когда мне ее дали вывезти тогда…

Рубин: А действительно были опасения, что не дадут ее вывезти?

Злобин: Мне было немножко прикольно, так интересно. Я не то что прям боялся.

Желнов: А что там написано? Напомните зрителю просто.

Злобин: Написано, что не буду баллотироваться на третий срок и не буду менять Конституцию с тем, чтобы получить такую возможность.

Шанецкая: Вы испытываете разочарование по поводу того, как развернулись события?

Злобин: Я испытываю разочарование по поводу того, что я не уточнил - подряд. У меня тоже нет этого слова, понимаете? Я сделал ту же самую ошибку, которую...

Шанецкая: А, слова «подряд» нет?

Злобин: Да, поэтому, в принципе, я чувствую себя немножко обманутым сам собой.

Рубин: А вы ему это скажете? Давайте так, вернее. Если он еще решит пойти на какие-то другие сроки, вы готовы, считаете, что у вас есть моральное право показать ему эту бумажку?

Злобин: А почему нет? Конечно.

Рубин: А вам кажется, что он еще сколько сроков хочет быть у власти? У вас есть какие-то понимание?

Злобин: Вы знаете, нет, честно. Я сейчас испытываю такое двойственное чувство. Все, что я вижу, свидетельствует о том, что экспертные оценки, пресса, телевидение, вы сами живете в этой атмосфере, вы понимаете, свидетельствует о том, что Путин навсегда или в историческом понимании навсегда. Но что-то мне мешает признать этот факт, и я, честно, может быть, я что-то не понимаю в России, как меня постоянно упрекают, но мне кажется, что на самом деле вопрос стоит острее и, может быть, все случится гораздо быстрее. Но я не уверен.

Баунов: А если Владимир Путин уйдет из президентов - этого будет достаточно, чтобы перезапустить отношения с Америкой?

Злобин: Нет, конечно. Я думаю, что это большое упрощение. Знаете, кто-то сказал, Довлатов, по-моему, в свое время сказал: «Сталин Сталиным, а кто писал 40 миллионов доносов?». Кто написал? Сталин, что ли, их написал? Их написали русские люди, которые считали, что таким образом они борются врагами.

Баунов: То есть в плохих отношениях с Америкой виноват народный русский антиамериканизм?

Злобин: Я думаю, антиамериканизм легко не уйдет. В принципе, я считаю, опять могу ошибаться, понимаете, опять все время себя представляю, никоим образом не больше, чем Николай Злобин, потому что мне очень многие люди пишут и говорят: «Вы не знаете Россию. Россия на самом деле - это это, это и это». И пишу в ответ: «Вы знаете что такое Россия?», сидя где-нибудь, нет конечно, каждый человек сам себя представляет. Я считаю, что русским людям до сих пор свойственно очень большое желание патерналистского государства, такого большого Деда Мороза. Русский в политическом плане отчасти напоминает мне детей. Дать им все организовать. Государство должно заняться организацией их жизни. Сами они не очень любят принимать ответственность на себя, потому что это больно. Тяжело, больно, трудно и т.д. В отличие от американцев, у которых там другая болезнь, но они никогда в жизни не будут винить кого-то извне за свои проблемы. Это первое.

И второе, мне кажется, что политическая система, которая сформировалась в России, она ведь заточена на Путина. Когда мы говорим «ручное управление», оно, на самом деле, так и есть. И все, что создано, на мой взгляд, все, что создано, все институты, которые есть в России, они сделаны только для одной цели и существуют для одной цели - для Путина. Если бы они были ему не нужны, их бы не было. Когда нужно - появляется Совет Федерации, принимает решение, опять его убирают в сундук. Когда нужно - президент вытаскивает Думу, она что-то там делает и опять убирают в сундук. В принципе так было веками в России - там какой-нибудь государственный совет, там еще что-то, Конституционное собрание, вытаскивалось императором, вытаскивалось самодержцем и опять убиралось туда. Вся структура заточена на одну должность, на президентскую должность.

Желнов: А вы с ним говорили, с Владимиром Путиным, об этой заточенности на должность?

Злобин: Я пытался пару раз говорить, но как-то, в общем, он отшучивался.

Шанецкая: И говорить с тем, под кого все это заточено, наверное, бессмысленно.

Злобин: Да, я говорил, что под ваши руки заточено, он говорит: «Как? Что ты меня рано хоронишь? Я еще это самое».

Желнов: Он на «ты» с вами, а вы с ним на «вы», да?

Злобин: На «вы», конечно. Нет, во-первых, есть некое, независимо как кто-либо относится к Путину, должно быть уважение к президенту своей страны, в стране к президенту.

Желнов: Безусловно, конечно.

Коростиков: А вы говорите, что система заточена под Путина, но насколько я помню...

Злобин: Под президента я сказал.

Коростиков: Под президента, да. Но все-таки вы, насколько я помню, были довольны президентским сроком Дмитрия Медведева. И интересно было бы послушать вашу точку зрения, изменилась ли ваша позиция сейчас?

Злобин: Я не зная еще, кто будет после Медведева, где-то в середине его срока президентского, где-то написал, и мне потом много раз это припоминали.

Желнов: Вы взяли с него расписку.

Злобин: Нет, расписку я не брал.

Желнов: Не буду.

Злобин: Но я где-то написал, и это стало почему-то довольно широко известно, что когда Медведев уйдет в отставку, мы будем с ностальгией вспоминать его президентство. И надо мной смеялись, издевались, это задолго до того, как эта рокировка обратная произошла, потому что мне показалось, что в любом случае президент, какой бы он ни был президент, это был человек нового поколения, политического поколения, постсоветского, постперестроечного. В этом была определенная моя, по крайней мере, надежда. Я к Медведеву до сих пор отношусь хорошо, честно говоря.

Рубин: Ностальгируете?

Злобин: Не то что ностальгирую, но я думаю, что если он, есть такое не очень приличное слово не скурвится, он, на самом деле, довольно мощный может быть политик, не знаю, в каком плане он теперь будет двигаться: вправо, влево, на запад, на восток, но, в принципе, он очень опытный.

Рубин: Он поведет вперед «Единую Россию».

Злобин: Он очень опытный, очень хитрый, очень изощренный политик - это надо иметь в виду. Это не мальчик, который тут изображается с айпадом и т.д. На самом деле все не так.

Шанецкая: То есть мы недооцениваем Медведева?

Желнов: Да, это вы откуда знаете?

Злобин: Это моя личная оценка, потому что иначе удержаться...

Желнов: Как оценка? Вы все-таки политолог, у вас должен быть какой-то инсайд, общение.

Злобин: Смысл не в инсайде, не в том, что мне говорят, сливают или пытаются на меня влиять, я сделал обобщающий вывод, я считаю, что Медведев очень сильный политик, иначе его давно бы уже там не было, честно говоря.

Шанецкая: А вы западным своим клиентам говорите об этом? О том, как вы видите Медведева в перспективе.

Злобин: Если спрашивают - говорю, я не скрываю. Опять же, я ничего не теряю ни в одном, ни в другом случае, потому что я никак не связан со всеми этими структурами. Но большого интереса к Медведеву, честно говоря, нет.

Шанецкая: А к кому есть интерес?

Злобин: К Путину.

Шанецкая: А кроме Путина есть хоть кто, хоть одно какое-нибудь лицо?

Баунов: Может быть, из оппозиции они кого-то по имени помнят? Из правительства?

Злобин: Немцова помнят, конечно, безусловно. Нет, Путин стал как бренд России вместе с водкой, матрешкой - и Путин вот. Может быть, еще «Газпром» знают.

Желнов: Это совсем обыденное восприятие у ваших коллег-политологов.

Злобин: Нет, мы говорим не про политологов, мы же говорим о...

Шанецкая: Про образ.

Злобин: Да? А политологи знают, конечно, многих, безусловно, и очень детально. Американцы ведь очень сильны своей тщательностью.

расшифровка обновляется