Мария Захарова: «Я ненавижу, когда людей травят, и всегда выступаю за объективность»

Зыгарь: Сегодня я рад приветствовать своих коллег, а также нашего гостя. Сегодня это Мария Захарова, официальный представитель российского МИДа, или глава департамента информации и печати, так формально называется твоя должность, ваша должность. Здравствуйте, Мария. 

Захарова: Мне кажется, на «ты». Мы же все в жизни на «ты». 

Зыгарь: Мы все в жизни на «ты», но я думаю, чтобы не смущать зрителей, и ради телевизионного этикета…

Захарова: Ваших зрителей можно чем-то смутить? 

Зыгарь: Я думаю, что мы должны говорить на «вы» в ближайший час. По крайней мере, я думаю, что я буду стараться говорить на «вы», а Мария может как угодно. И Мария, добрый вечер, в общем. И еще я хочу представить своих коллег, который вместе со мной будут задавать вопросы Марии. Это ведущий «Дождя» Антон Желнов.

Желнов: Привет.

Зыгарь: Специальный корреспондент издания znak.com Екатерина Винокурова. 

Винокурова: Добрый вечер. 

Зыгарь: Старший корреспондент отдела политики газеты Ведомости Петр Козлов.

Козлов: Добрый вечер.

Зыгарь: И журналист издания «New York Times Magazine» Юлия Иоффе.

Иоффе: Здравствуйте.

Зыгарь: Всем привет. Начнем тогда с новости сегодняшнего дня и буквально последних часов, мы все с замиранием сердца следили за сообщениями Агентства ТАСС о том, что Президент Путин подписал указ о присвоении вам, Мария, ранга чрезвычайного и полномочного посланника второго класса. Что кроется за этими блистательными словами? Теперь вам выдадут личного повара, дачу под Москвой или поставят потом памятник на родине героя или как-то еще? 

Захарова: Это просто какая-то утопия. Если внимательно следили за сообщением ТАСС, то, наверное, видели, что там целый список людей, которым сегодня Президент присвоил ранги, я имею в виду дипломатов, сотрудников Министерства иностранных дел. Это люди, которые работают и в Москве, в центральном аппарате, и люди, которые работают за рубежом: и послы, и генеральные консулы — целая группа людей. Это традиционная история, проходит коллегия Министерства иностранных дел, на которой выносятся кандидатуры людей, у которых подошли очередные ранги. 

Зыгарь: У всех у них появляется личный повар, гараж…

Захарова: Нет-нет, я просто хотела сказать, что… Почему Президент? Потому что дипломатические ранги начинаются с ранга атташе, это первый ранг, который есть. И заканчивается рангом посла, это наивысший ранг. И три последних ранга — это посланник второго, первого класса и посол, эти ранги только присваиваются президентом, а остальные — решением Министерства. Что касается того, о чем вы перечислили, к сожалению и увы, ничего из этого не положено, ни в связи с рангом, ни в связи с должностью. Единственное, что, может быть, вы перечислили, я, может быть, упустила, про машину. Когда меня назначили директором департамента информации и печати, действительно, у меня появился служебный автомобиль. Это факт. 

Зыгарь: С водителем?

Захарова: Да, с водителем. 

Зыгарь: Важный вопрос…

Захарова: Какой марки?

Зыгарь: Нет.

Захарова: А почему? 

Зыгарь: Ну важный вопрос, да, а какой марки, пожалуйста? Какой марки?

Захарова: Марка была BMW, я поменяла на Toyota. Я попросила, чтобы меня лишили этой машины и дали мне Toyota Camry. 

Зыгарь: Важный вопрос, который я хотел задать прежде чем я передам бразды своим коллегам, наверное, в МИДе вашему вот этому такому стремительному восхождению к личному автомобилю с водителем неоднозначное отношение у коллег, потому что средний возраст сотрудников МИДа, он значительно, мне кажется, выше, чем ваш возраст. По крайней мере, средний возраст начальников департамента точно. И что важно, я думаю, что среди сотрудников МИДа нет ни одного дипломата, который был бы полноценной, полноправной поп-звездой во всех смыслах, во всех хороших смыслах. Потому что вот мы перед эфиром с вами разговаривали, вы сказали, что приехали к нам сюда со встречи с Никитой Михалковым, с которым вас связывают какие-то дружеские отношения. Мало кто из дипломатов поддерживает дружеские отношения с Никитой Михалковым.

Захарова: Нет, все не так. Понимаете, вот что действительно обидно, что все время идет такой микс правды и полуправды. Я приехала не с дружеской встречи с Никитой Михалковым.

Зыгарь: Я не сказал «с дружеской встречи», я сказал «со встречи».

Захарова: Нет-нет, я сказала о том, что было награждение…

Зыгарь: Эта встреча формальная.

Захарова: Что это действительно формальная встреча, которая проходила в особняке Министерства иностранных дел, где проходило вручение премии, золотой медали имени Сергея Михалкова, в том числе среди награжденных сегодня был министр Лавров. Вот собственно говоря, поэтому это все и произошло. Что касается узнаваемости, мне кажется все, кто так или иначе связан с телевидением в какой-то степени, в какой-то мере становятся узнаваемыми. Это по-моему, тоже логично. Вот единственное, что я могу ответить на это. Мне кажется, в этом есть какая-то прямая связь. Если ты работаешь со СМИ, если ты отвечаешь на вопросы, если ты что-то комментируешь регулярно, то вот это обратная сторона медали, или та же сторона медали некой узнаваемости, вот и все. 

Зыгарь: Коллеги завидуют? Стало ли тяжелее?

Захарова: Вы реально считаете, что этому можно завидовать? Я не знаю ни одного человек, по крайней мере ко мне не подходил ни один человек, который бы сказал… Все прекрасно понимают, что это в общем-то очень непростая работа, если так мягко сказать. И вот те, кто с нами летали в Пуле(6,49), вот и Петр, и Антон, они в общем-то видели эту работу изнутри, только частично видели эту работу изнутри. Поэтому здесь-то как раз, мне кажется, у меня есть прививка от вот этого, о чем вы сказали, это точно, это сто процентов. Может быть, даже не прививка, а какой-то, может быть, не личный иммунитет, но нечто, не знаю что, что просто все прекрасно понимают, что это за работа. Ведь в принципе если ты работаешь так, как мне хотелось бы работать, как я стараюсь работать, то это же 24 часа в сутки. И поэтому у тебя нет понятия выходного, невыходного, праздника, твоего личного времени, его просто нету, потому что если тебе звонят с каким-то вопросом, тебя просят прокомментировать, звонят, пишут, находят тебя, то ты должен это сделать.

Желнов: Чувство востребованности все-таки не самое плохое чувство, согласитесь? И я хотел спросить про ваш стиль, он же не совсем классический мидовский, учитывая тем более кадровый состав МИДа, мы видели большинство, кто работает в МИДе. И вот вы. Как коллеги относятся именно к тому, что вот вы так себя проявляете, иногда как звезда инстаграма, фейсбука, и вообще эпатируете довольно много? 

Захарова: Я никогда не была звездой инстаграма, у меня очень скромные там цифры-показатели. Вы его знаете только потому, что мы с вами общаемся, вы подписаны на фейсбук и через него узнали об инстаграм. Это просто для тоже объективности картинки. На счет того, что я эпатирую. Приведите хоть один пример. 

Желнов: У вас довольно не мидовские, часто бывают недипломатичные заявления, то есть они…

Захарова: Например, Антон, например.

Желнов: Я сейчас именно о …

Зыгарь: Например Иосифа Кобзона внесли в список, потому что он слишком искренне поет нашу любимую песню «День Победы». Внесли его в черный список Евросоюза.

Захарова: Здесь, во-первых, это было предположение, это был вопрос. Во-вторых, что же здесь эпатажного?

Желнов: Ну вот в адрес США у вас, я помню…

Захарова: Я причем неискренне, а просто говорила, возможно, за то, что проникновенно исполнял эту песню, потому что очень сложно понять за что, они ведь не объясняют, за что они вносят в черные списки, в санкционные списки. 

Желнов: Это не мидовский стиль, согласитесь.

Захарова: Нет, просто разве что здесь эпатажного? 

Винокурова: Можно я подхвачу вопрос Антона и все-таки сформулирую так: дело в том, что каждый действительно ваш пост в фейсбуке, каждый ваш твит, он набирает очень большое количество просмотров, ретвитов, лайков среди внутрироссийской аудитории…

Желнов: Одобрения и поддержки.

Винокурова: Что было абсолютно нетипично для пресс-службы МИДа прошлых лет. И у меня вопрос такой. Вот когда вы устраивались на работу, вам ставили такую задачу… Ставили ли вам задачу сделать пресс-службу МИДа популярной внутри России? 

Зыгарь: Скорее, не устраивались на работу, сейчас Мария…

Захарова: Трудовую книжку вынет. 

Зыгарь: Когда Мария осваивалась в фейсбуке, в какой момент она поняла, что…

Захарова: Можно пример? Катя, понимаете, вот давайте все-таки быть как-то ближе к реальности. Вот пост, который опубликовал сейчас, пару минут, ну может, не пару, в течение часа, опубликовал на моей стене в фейсбуке человек, который поздравил меня с присвоением ранга, Stefan Ebart(10,20), он американец. Он так себя позиционирует как американец, и я его видела, он, кстати говоря, сюда приезжал, участвовал в каком-то ток-шоу или еще где-то. Вот это ответ опять же на ваш вопрос. Если посмотреть, ну конечно, большинство людей, которые русскоязычные, это факт, потому что я в основном пишу на русском, я какие-то посты перевожу, но в принципе я говорю на русском, что логично. Поэтому многие, естественно, русскоязычные. Какое количество из этих людей граждане России? Либо граждане России, проживающие за рубежом, либо наши соотечественники — хороший вопрос. Очень много соотечественников. И очень много иностранцев. Я например, приезжаю в Нью-Йорк, где у меня очень много знакомых, я бы сказала даже друзей, я их так квалифицирую, может быть, они по-другому. Среди журналистов ооновских корреспондентка, бывшая завкорпунктом Reuters, она мне говорит: «Слушай, мне так все время хочется понять, что же ты там такое пишешь, что это набирает по 3-4 тысячи лайков, но вот на русском, я просто включаю автоматический переводчик и читаю». Поэтому читают все, и те, и другие. Что касается трудоустройства, то Михаил прав, абсолютно. Я трудоустроилась очень давно на работу, сразу, когда закончила институт, и пошла в МИД. И конечно, тогда никаких не было ни соцсетей и так далее. Но даже тогда ощущение того, что как-то хотелось что-то сделать, что-то такое новаторское, оно было. И мы сделали. Я могу сказать, что первое такое что-то крупное, что было придумано и сделано, это было то, что мы начали. На тот момент у меня был потрясающий руководитель, директор департамента Александр Владимирович Яковенко, человек, который вообще многое мне открыл, многому научил, он сейчас является нашим послом в Лондоне, и он поставил очень интересную задачу. Оказывается, на тот момент, я действительно этого не знала, это не приходило в голову, даже задуматься, все, что говорили министры иностранных дел Российской Федерации, это все шло как бы в агентства, как вот вы правильно говорите, в ТАСС, в тассовки, и все. И аудитория, неважно кто это был, дипломаты, внутренняя, зарубежная аудитория, читали министров только в изложении информационных агентств или других СМИ. И вдруг вот на каком-то этапе задумались о том, что а вообще не плохо бы начать делать первоисточники выступления. То, что есть у многих, не у всех, даже на тот момент далеко не у всех было МИДов, и мы начали это делать. Все, что говорили министры, на тот момент это был Игорь Сергеевич Иванов, мы начали делать стенограммы и пытаться выставлять их, только пытаться на тот момент, выставлять их день в день. И мы на сегодняшний момент имеем уникальную архивную базу того, что говорится по внешнеполитической проблематике. Уникальную не только для нас, но и для вас. Все, что говорит министр, а начиная с 2004 года это еще имеет не только текстовой вариант, но и видео. 

Зыгарь: Вы славитесь в медиа и среди журналистов своими очень емкими и полными брифами и бэкграундами, но я просто боюсь, что если вы будете уходить в исторические экскурсы, мы просидим…

Захарова: Я отвечаю на вопрос, я пытаюсь ответить на вопрос, может быть, не так, как вам хочется, но так, как есть на самом деле. 

Зыгарь: Ответ был вполне полным. 

Захарова: Еще один момент, тоже ведь понимаете, можно же пройтись по верхам и остаться на уровне тех журналистских клише, которые самые яркие и так далее, а можно заглянуть внутрь того, что делать. Следующий момент, который мы сделали, который тоже был новаторский для своего времени, это создание системы оперативного мониторинга информации. Опять же, как действовало все это раньше? Раньше это был такой клиппинг новостей из каких-то там газет и так далее. Мы стали делать внутримидовские информационные продукты: сводки, обзоры прессы очень полные, чтобы видеть полную картину дня. Это было сделано очень давно. Это было тогда, когда я только пришла в МИД. И мы старались вот…

Зыгарь: Еще до того, как вы познакомились с фейсбуком? 

Захарова: Михаил, с фейсбуком я не знакомилась. Я хочу напомнить, что с фейсбуком…

Иоффе: Фейсбук познакомился с вами.

Захарова: Абсолютно нет. С фейсбуком меня познакомил некто Михаил Зыгарь. Я помню, когда это было. Когда мы с вами ехали, мне кажется, это был Ливан, обсуждали судьбу Харири. Это был такой маленький автобусик, перемещались от одного объекта к другому. И вы меня, Михаил, спросили: «А ты в фейсбуке, кстати?» На что я сказала: «А что это?» — «Ну ты знаешь, это типа такого «Одноклассники», только по-другому». Я говорю: «Нет, ты знаешь, вот в «Одноклассниках» я есть, а вот в фейсбуке нет. А как там?». И спросила тебя, ты, наверное, это уже забыл. Я говорю: «А сколько у тебя там одноклассников, но уже в фейсбуке?». Ты с гордостью сказал: «Ну так человек 250-300». Я подумала, что это просто какой-то космос. И вы, ты, вы вытолкнули меня туда. И вот все, что мы сейчас обсуждаем, — это ваша, Михаил, личная ответственность. 

Иоффе: Мария, давайте поговорим немного о другом. 

Захарова: Давайте. А ответили ли мы на вопрос Екатерины? 

Винокурова: Можно я добавлю. У меня есть друзья, которые работают, работали, пришли работать, как и вы, в пресс-службы ведомств и начали их модернизировать. И я просто знаю, с каким сопротивлением со стороны коллег они сталкивались. Было ли у вас такое? Потому что старое поколение модернизации какой-то часто активно сопротивляется.

Захарова: А разве это зависит от госслужбы? О! Это зависит вообще ни от чего. Это зависит просто от вашего коллектива, от того, продаете ли вы пирожки или делаете ремонты. Это просто вопрос постоянного, так сказать, баланса между либеральным и консервативным. Нормальная история. И так и так было. Я с этого начала. Я сказала, что у меня был начальник первый, мне безумно повезло, так везет мало кому, на мой взгляд, ну может быть, не мало кому, но не всем. Мой начальник, который был старше меня намного, он был моложе меня опять же намного. И он во мне будил вот эти все новаторские вещи. И это очень важно. 

Зыгарь: Юлия сейчас начала вопрос, поэтому давайте ее очередь. Иоффе: Вопрос про тон. Не только ваш, а вообще мидовских заявлений за последние несколько лет, я бы сказала, с года 2012. Он стал каким-то не очень дипломатичным, довольно снисходительным, с очень сильными нотами сарказма. Вот два вопроса на эту тему. Зачем и на кого это рассчитано? И наверное, третий вопрос — помогает ли это в дипломатической работе? 

Захарова: Примеры можно какие-нибудь?

Иоффе: Например, про грамматические ошибки в заявлениях посольства США, например. В фейсбуке было несколько лет назад. 

Захарова: Про грамматические ошибки? У нас в фейсбуке? Про грамматические ошибки? Я сейчас объясню. Понимаете, вот вы когда, опять же, к основам основ. Я не могу сказать и не могу с вами согласиться, просто это не так, что тон мидовских заявлений стал вот таким. Он не стал таким. Я бы, если бы сказала, я бы сформулировала что, в том числе, бывает и такое. Это факт, это правда. Но говорить о том, что это какой-то мейнстрим, о том, что из 100% заявлений 95 стали такими, абсолютно нет. Есть, конечно, элементы, бывают ситуации, и действительно, есть и саркастические ноты и так далее, и так далее. 

Иоффе: Зачем сарказм в дипломатии?

Захарова: Я просто не могу сказать, что это началось с 2012 года. Я думаю, что если вы посмотрите заявления и десятилетней давности, двадцатилетней давности, все то же самое есть. 

Иоффе: Даже если оно присутствовало всегда, зачем сарказм должен присутствовать в дипломатии?

Захарова: Это вопрос к миру дипломатии. 

Иоффе: Вы часть его. 

Захарова: Вообще общемировой дипломатии. Понимаете, зачем Карл Бильд троллил господина Сикорского или господин Сикорский троллит российский МИД, этот вопрос остается открытым. Это просто новый жанр работы, который до этого, может быть, он был не так виден, он, наверное, скрывался где-то в кулуарах, когда дипломаты обменивались какими-то, не знаю, может быть колкостями, шутками. Почитайте выступления на Советах Безопасности ООН, почитайте выступления на Генеральной Ассамблее ООН. Я думаю, вы, наверное, читали, вы знаете. Там такие бывают перлы, даже не такие. 

Желнов: Мария считает, что это мейнстрим. И Петр хотел задать следующий вопрос. 

Козлов: Мой вопрос следующий. Если посмотреть фейсбук и так далее, все соцсети, но давайте на них не концентрироваться, можно посмотреть и выступления в различных ток-шоу, вы достаточно активно последние, наверное, год-полтора участвовали в них, когда еще не занимали пост директора департамента. Но участвовали в них достаточно ярко, я бы сказал, даже очень ярко. В связи с этим у меня вопрос. Складывалось такое ощущение, что вы, участвуя в программах про ситуацию на Украине, про ситуацию в Сирии, вы настолько набрали популярность, что в принципе вполне можете претендовать, например, на какую-то должность в Госдуме. Потому что сейчас как раз идут праймериз, вы не думали о том, что...

Захарова: Где, в Штатах? 

Козлов: Нет, в России. В России тоже так называется. 

Захарова: Я не знала, что у нас тоже называется праймериз. 

Козлов: У нас называется тоже праймериз. Просто не было ли у вас такой идеи?

Захарова: Есть такой прямо вот термин, что у нас праймериз?

Винокурова: Да, «Единая Россия» будет проводить праймериз на местах, списки, вы наверняка можете выиграть. 

Козлов: Вы точно можете претендовать, с вашим количеством подписчиков и поклонников вашего таланта, но интересно другое. Во-первых, рассматриваете ли вы возможность участия во внутренней политике?

Захарова: Петр, я не узнаю вас. Мы же с вами пару лет-то уже...

Зыгарь: И ни разу не предлагал вам карьеру в «Единой России»?

Захарова: Какие праймериз? О чем вы?

Козлов: Это первый вопрос. А второй вопрос, все-таки интересно, действительно я возьму… 

Зыгарь: Давайте по одному. Мария? 

Захарова: Я ответила на этот вопрос. Какие праймериз? Я занимаюсь своим делом, я вообще считаю, что, на мой взгляд, это вообще здорово, когда человек занимается тем, что он умеет делать. Вот мне всегда казалось, что это очень важная составляющая жизни каждого человека профессиональной — делать то, что он умеет. 

Зыгарь: Вот ровно об этом Петр и говорит. Вы проявили себя как трибун и очень активный участник телевизионных шоу. Обычно этим занимаются политики. Дипломаты не ходят к Владимиру Соловьеву, как на работу, а политики — да. 

Захарова: Нет, ну что вы. У меня работа такая. У меня работа, связанная с информацией, с продвижением информации.

Зыгарь: Вы первый пресс-секретарь МИДа, который считает это своей работой. 

Захарова: Это другой разговор. Относительно того, что дипломаты не ходят на ток-шоу, это какое-то глубочайшее заблуждение. Зайдите на сайт внешнеполитических служб всех стран мира, и вы посмотрите, что либо это круглые столы, либо это интервью, либо это разговор один на один, все что угодно. В каждой стране есть свои какие-то традиции. Вот мы сейчас живем в такой момент, когда, действительно, внешняя политика пришла ко всем, это факт. Хорошо это или плохо, я не знаю. Наверное, лучше если бы ко всем пришла домой культура, Пушкинский музей и так далее, я бы лично так хотела. Но она пришла, ну что делать. И наверное, поэтому, есть некая востребованность того, о чем говорим мы. И возможно, действительно, очень тоже важный момент, то, о чем я сказал, технически раньше мы не делали транкриптов того, о чем говорил министр раньше, лет пятнадцать назад. И все шло через средства массовой информации до конечного потребителя. Сейчас, мне кажется, другая история. Сейчас потребитель, сейчас аудитория хочет разговаривать с первоисточником. Как? В каждой ситуации по-своему. Иногда это социальные сети, иногда это письма, это заход на сайты и разговор через сайты, иногда это приглашение в аудиторию. Вот что изменилось. Я думаю, что мы пройдем этот момент и, действительно, интерес спадет. Но вот сейчас он есть. И действительно, мне кажется, очень важно разговаривать с людьми напрямую. Не опосредованно, не ждать того, что тебя каким-то образом переведут, вычленят за тебя что-то важное или неважное, а когда ты действительно можешь прийти, вот как я сейчас с вами разговариваю. Почему же вы отказываете обывателям, обычным людям, вот в таком же общении?

Козлов: Мы не отказываем, зачем же?

Захарова: Ну, я образно. 

Зыгарь: Мы задаем вопросы просто про вас, а не про обывателя. А вы уходите от вопросов про себя и переводите стрелки на обывателей. Тем не менее, сейчас очередь Антона Желнова задать следующий вопрос, а потом… 

Захарова: Я не перевожу стрелки, я пытаюсь ответить так, как я это понимаю. По-моему, делаю это, ну не знаю, может быть, действительно, очень подробно, но такая работа. 

Зыгарь: Дипломатично, я бы сказал.

Желнов: Я по поводу еще одного проявления дипломатического языка в этом году, потому что фраза Лаврова: «Дебилы, ….» (пропустим), стала такой фразой года, многие включили в свои словари года, и в частности, «Дождь». Я был на приеме журналистском, который устривал министр, и в фильмах, которые показывали, вот эта сцена была обыграна. Вы сейчас уже можете рассказать, под конец года, к кому она все-таки была обращена? 

Захарова: Я понимаю, что, наверное, вы опять сочтете меня слишком дипломатичной и так далее, но я рассказываю так, как я рассказывала в первый же день всей этой истории. Вот я не знаю, были ли вы на пресс-конференции, на той...

Зыгарь: На той именно не был, но я брифинг смотрел.

Захарова: Я стояла в метре, и я, как, собственно говоря, мне кажется, все, кто сидели на этой пресс-конференции, я ее вела, и я вам не могу сказать ничего больше того, что уже сказала я, что вот правда.

Иоффе: А вы пытались уточнить потом, о чем ваш шеф говорил? 

Захарова: Нет, я не пыталась. 

Иоффе: Еще вопрос, мы говорим очень много про новаторство, про фейсбук, про соцсети и так далее. Про все новации, которые вы приносите в МИД и ваши младшие коллеги, как вы упомянули. Почему все-таки при все этом, зарубежные интернет-СМИ не аккредитуются в России? Это потому, что вы их правда не считаете СМИ или это способ как-то глушить освещение со стороны иностранцев?

Захарова: Вот это фантастика. Глушить, вот вы послушайте, как вы говорите. Как это попытка глушить?

Иоффе: Я вам расскажу. Смотрите, вы не даете… 

Захарова: Я просто объясню вам. 

Зыгарь: Юля конкретно имела ввиду, получают ли аккредитацию сотрудники интернет-СМИ?

Захарова: Нет, тут вопрос-то про «глушить». 

Иоффе: Нет, вопрос почему вы их не аккредитовываете?

Зыгарь: Помимо формулировки есть еще суть вопроса.

Захарова: Я просто пытаюсь сказать, что вот понимаете, с одной стороны вы говорите про новаторство. Ведь к новаторству относится, в том числе то, что мы начали проводить именно для иностранных корреспондентов еженедельные брифинги. То есть не те, которые вы видите, но в том числе те, которые вы не видите. Просто встречи, на которых мы говорим обо всем, они задают любые вопросы, это прямой контакт. Если я не могу на них ответить, я прошу своих коллег это сделать. Мы обсуждаем не только вопросы Сирии, Украины и Ирана, мы обсуждаем любые технические вопросы, которые у них возникают. И при этом вы говорите про «глушить». Наша-то задача, чтобы нас лучше слышали, чтобы у нас был прямой доступ, прямой выход как раз к зарубежным СМИ. Что касается интернет-ресурсов и так далее, вопрос упирается, я долго этим занималась и долго сама пыталась понять, что и как здесь можно исправить и что можно сделать. И вопрос заключается в том, что у нас есть четкое понимание, что такое средства массовой информации. Это структуры, это органы, это СМИ, у которого есть соответствующая лицензия, и там написано, что это аккредитация в Российской Федерации. Выдается свидетельство о СМИ. Михаил, как главный редактор, как у вас называется, свидетельство? 

Зыгарь: Регистрация.

Захарова: Регистрация, да. И вопросы все снимаются, как у нас, так и за рубежом, вопросов нет. Вопрос в том, что когда тот или иной сайт пишет, что он хочет в Российской Федерации открыть корпункт или направить корреспондента, нам необходимо какое-то юридическое подтверждение того, что речь идет о СМИ, а не о сайте, который, я не знаю, занимается торговлей какой-либо или онлайн-услугами и так далее. Все. Вот я вам могу сказать, открыть эту историю. У нас была долгая история по поводу сайта basfit. Вы, наверное, вряд ли, тоже поверите, но вы можете спросить у них, вы можете спросить в Госдепе. Мы с американскими коллегами, это было два года назад, пытались решить этот вопрос. И я, это была моя инициатива, предложила такой выход, что нам Госдеп пишет... Они нам сказали, что у них законодательство построено совершенно по-другому, и СМИ регистрируются как налогоплательщик. То есть если ты налоги платишь как СМИ, значит, ты СМИ. И тогда мы сказали простую вещь, что вы знаете, давайте мы сделаем просто. Что касается сайтов, то Госдеп будет выдавать какие-то, направлять нам по дипломатическим каналам ноты соответствующие через Посольство, которые будут свидетельствовать, что это средство массовой информации. И для нас это будет неким юридическим основанием для того, чтобы... Ну все-таки документ, который мы получаем по линии Посольства, это все-таки документ для нас, потому что это официальное мнение страны. Вот на этом все как-то и рассосалось. Но мое экспертное предложение… 

Зыгарь: То есть Госдеп не ответил?

Захарова: Они не то чтобы не ответили, у нас пока таких вот писем от Госдепа нет.

Зыгарь: То есть Госдеп виноват в том, что...

Захарова: Здесь никто не виноват. Здесь вопрос в том, что есть некая юридическая несостыковка. Я не могу придумать законодательство или сделать так, чтобы оно было иным, я предложила некую развязку, давайте сделаем так. Пока вот мы ничего не получили. Но я могу сказать вам опять же по поводу «глушить», что я нахожусь с basfid в постоянном контакте, настолько, насколько им это надо. Я отвечаю на их вопросы онлайн, они мне звонят, мы даем им комментарии. У нас вопросов нет. То есть я хочу, чтобы эта картина была объективной. 

Иоффе: Но в страну они не могут въехать как журналисты? Просто странно, что вопрос про новые медиа упирается в бумажку.

Захарова: Они даже здесь были. Ну это просто закон. Эта бумажка, то, что вы называете бумажкой...

Иоффе: А есть закон про вас в инстаграме например?

Захарова: А это не средство массовой информации. И я не смогу например получить аккредитацию при Белом доме, если я скажу о том, что вы знаете, у меня вот в инстаграме интересные фотографии, и мне хочется присутствовать на брифингах господина пресс-секретаря. Мне скажут: «Вы знаете, пожалуй, нет». Вот и все. Здесь все очень просто. 

Зыгарь: Я сейчас прерву нашу беседу на короткую рекламу и сразу после этого, мы вернемся и продолжим обсуждать не только социальные сети и выступления, но и какие-то, может быть, политические конфликты. 

Желнов: Мария, я хочу спросить про внешнюю политику. И конечно, самое болезненное, наверное, место в ней — это Украина. На прошлой неделе появлялись в СМИ разные утечки о том, что Владислав Сурков, помощник президента, курирующий в том числе, помимо Абхазии и Осетии Южной, Украину, больше ей не занимается. Какое у вас взаимодействие по линии МИДа с Сурковым, как с помощником президента? Есть ли оно? И могли бы вы этот факт подтвердить, что есть некий новый куратор от Кремля, с которым вы как МИД тоже будете взаимодействовать?

Захарова: Вопрос, наверное, к Суркову, я не могу его комментировать. У него, наверное, своя пресс-служба есть или люди, которые этим занимаются.

Желнов: Но он же все-таки взаимодействует с министром Лавровым.

Захарова: И я вот ничего такого не слышала, я просто не слышала и не видела никаких документов о том, что он перестал быть помощником. Я просто не видела, я не владею этой темой.

Зыгарь: Хорошо, а до того, как он перестал, как осуществлялось взаимодействие с Сурковым, между МИДом и Сурковым?

Захарова: Ну как со всей администрацией Президента, со всей исполнительной властью, как и с законодательной властью. Как со всеми.

Желнов: Ну это как выглядело? На примере Суркова или на примере Украины. Помимо встреч в Минске.

Захарова: Нету примеров никаких, здесь есть вопрос документооборота, участия в общих круглых столах, совещаниях и так далее. Как со всеми остальными сотрудниками.

Желнов: Когда последний раз министр Лавров на широкой встрече или на узкой встрече разговаривал с Сурковым, именно обсуждал украинскую повестку.

Захарова: Не знаю, не могу сказать. На тех переговорах, на которых я присутствула, я такого не видела.

Винокурова: А вы лично с Сурковым знакомы?

Зыгарь: То есть вообще Суркова не было на этих встречах?

Захарова: Я еще раз говорю, на тех переговорах, на которых я присутствую, которые проходят с коллегами российского министра, с главами внешнеполитических ведомств в России, я ни разу не видела. Мне сложно комментировать этот вопрос. Наверное, есть какие-то…

Зыгарь: В Минске-то видели?

Захарова: В Минске я не была.

Винокурова: А вы с ним знакомы?

Захарова: Нет. Лично я с ним не знакома. Я его видела, мне кажется, было какое-то общее… Я даже не помню где, вот , наверное, так вот видела, но лично, как с вами, разговаривать вживую мне не приходилось никогда.

Желнов: Вопрос, как вам, специалисту по информационным кампаниям, технологиям…

Захарова: По Суркову.

Желнов: Ну не по Суркову, как мы выяснили уже. Вы согласны, что в последние, наверное, месяцев пять, украинская повестка вот так активно сошла в федеральном эфире? Уже нет вот этой обостренной пропагандистской войны, с нашей стороны, с их я не так слежу, наверное, за их стороной. Но с нашей уж точно это вижу и фиксирую. Как вы думаете, с чем это связано? Это с переключением на Сирию?

Захарова: Можно задать вам вопрос? Можно такой вопрос задать? Вы, я имею в виду вы, здесь не только телеканал «Дождь», здесь и газета «Ведомости» и издание другое, вы меньше стали писать об Украине?

Желнов: Нет.

Захарова: Я вам могу сказать, что я еженедельно выхожу на брифинги свои, и всегда эту тему инициативно во вступительной части поднимаю сама. Я не жду, когда мне зададут вопрос, я всегда делаю апдейт ситуации, российского взгляда на основные вопросы, связанные с Украиной, и делаю это инициативно. Вот вам ответ на этот вопрос. Понимаете, вот сколько раз сегодня мы говорили об тех вещах, которые…

Желнов: С чем вы это связываете? Вопрос был не в том, меньше ли стали обсуждать Украину, вопрос был связан, почему стали меньше обсуждать? Да, информационных…

Зыгарь: Мария сказала, что именно Мария не стала.

Захарова: Я не вижу, я не могу по… Приведите тоже опять же конкретный пример. Где стало меньше? Я бы сказала по-другому, что, возможно…

Желнов: В ток-шоу, в которых вы тоже принимаете регулярно участие.

Захарова: Я не участвую в ток-шоу регулярно, на протяжении практически уже полгода. Тоже к вопросу о точности. Да, ребята. И кстати говоря, одно, наверное, из последних, завершающих вот таких было интервью, мне кажется, у того же Соловьева, как раз было по Украине, несколько месяцев назад. Поэтому я бы поставила вопрос по-другому, и мне кажется, это было бы действительно реалистично, что не стало меньше Украины, а просто стало больше Сирии. Вот. Это вопрос того, что…

Желнов: Бендеровцев тоже меньше стало. Меньше, меньше.

Захарова: Вопрос именно вот в этом, что просто жизнь выталкивает на поверхность те вопросы, которые соответственно становятся более актуальными, сто процентов.

Иоффе: Давайте все-таки поговорим про Сирию.

Захарова: Давайте.

Иоффе: Цель в Сирии — это покорить террористов, да? Это контртеррористическая в каком-то смысле кампания. Но одним из главных союзников в Сирии России является Хезболла, одна из главных давнейших террористических организаций в мире. Это как-то не противоречит одно другому? Не контрпродуктивно это, если мы против терроризма выступаем?

Захарова: Наша позиция по Хезболле, она известна. Могу только ее повторить. Мы никогда не говорили о том, что… И вообще каждый раз, когда речь шла о теракте, вне зависимости кто его совершал, как его совершал, по каким мотивам он совершался, у нас была реакция абсолютного тотального неприятия. Мы всегда делали соответствующие заявления. И каждый раз фиксировали этот вопрос. Поэтому здесь двойных стандартов, мне кажется, нет. Что касается… Мне кажется вот в этом был ваш вопрос? Или мы сейчас в Сирию должны глубже уйти?

Иоффе: Про Сирию, да.

Захарова: Что касается Сирии, действительно, основная задача, здесь комплексная задача, это вопрос, конечно, безусловно, борьбы с терроризмом, с международным терроризмом, который там есть, и уже, по-моему, никто это не скрывает и даже не отрицает. И безусловно это политическое урегулирование в Сирии — это вопрос комплексный. Это вопрос действительно состоит из разных частей, но это все-таки общий вопрос.

Иоффе: Одна из этих частей — это группа Хезболла, которая несколько лет назад взорвала, например, автобус в Болгарии, где погибло 10 или 11 человек. Это ваш союзник. Это одно другому не противоречит?

Захарова: Здесь по поводу союзника, это вы, конечно, так, мне кажется, сильно сказали.

Иоффе: Вы воюете на одной и той же стороне.

Захарова: Здесь вопрос в том, что касается сирийской истории, и мы об этом говорили очень четко, что безусловно сейчас враг №1 — это «Исламское государство» (организация «Исламское государство» признана террористической и запрещена на территории РФ), «Джабхат ан-Нусра» (организация «Джабхат ан-Нусра» признана террористической и запрещена на территории РФ) и все те подразделения, мелкие или крупные, которые исповедуют вот эту же самую террористическую и логику, и идеологию, и методы действия. И самая главная задача — это объединение всех возможностей, которые сейчас есть, на земле в том числе, для борьбы с тем, что является какой-то уже наноугрозой, угрозой совершенно иного типа.

Иоффе: То есть Россия против суннитского террора, но не шиитского террора.

Захарова: Вот вы знаете, ни в одном, я бы даже по-другому сказала, не то, что нигде мы такого не говорили, мы наоборот говорили о том, что…

Иоффе: То, что вы сказали, это выливается из этого.

Захарова: Про суннитов и шиитов я вообще сейчас не говорила. Мы говорим о том, что это опаснейшая тенденция видеть и даже не столько видеть, но подводить дело к межрелигиозному конфликту, а усилия, они очевидны, есть, действительно, игроки, которые пытаются весь конфликт перевернуть и сделать его именно межрелигиозным. Это очень опасная тенденция.

Зыгарь: Какие игроки?

Захарова: Есть игроки мировые.

Зыгарь: Какие?

Захарова: Какие? Ряд региональных стран.

Зыгарь: Каких?

Иоффе: Например?

Захарова: Мы…

Зыгарь: Просто это часто встречающаяся формулировка, вроде там: кое-кто за рубежом, есть… Вот какие страны?

Захарова: Я могу вам сказать, что даже в рамках Венской группы, вот той самой Венской группы, которая теперь называется Международная группа содействия Сирии, мы слышим такие очень жесткие дебаты между различными странами. В том числе и по этому вопросу.

Зыгарь: Какие страны?

Захарова: Можно я договорю? И мы слышим именно вот эти формулировки относительно возможности трактовать происходящее или рассматривать происходящее как межрелигиозный некий конфликт.

Иоффе: Вы нас призываете к точности, и вы постоянно нас призываете вам представить примеры. Вот назовите, пожалуйста страны.

Захарова: Я их назвала, это страны, которые… Есть страны, которые входят в Венскую группу. Мне кажется, вам, по-моему, ответ предельно ясный, четкий и, самое главное, он никоим образом не противоречит истине.

Винокурова: Прошу прощения, вот мы, сколько с вами беседуем, Мария, мы увидели прекрасного, дипломатичного, профессионального сотрудника МИДа, это правда. Но мне хочется немножко понять в вас еще и человеческую сторону. И мне интересно, когда Мария Захарова на служебной машине приезжает домой, боится ли, например, она ядерной войны, так как мы знает, что соцопросам очень многие люди в нашей стране боятся ядерной войны. А вот лично вы ее боитесь?

Захарова: Я безумно боюсь любой войны. Для меня нет ничего страшнее, я могу привести вам просто не столько пример, сколько, наверное, историю из своей жизни. У меня была бабушка, я ее очень любила, я очень надеюсь, что она тоже очень любила меня, мне так казалось, я в это верю. И она мне говорила, когда я ей жаловалась на то, что вот это вот сложно, вот это трудно и вообще вот все… Она мне говорит: «Слушай, ты знаешь, самое главное, чтобы войны не было». Я говорю: «Да какая война? О чем ты говоришь?». Она говорит: «Все остальное поправимо». Непоправимо состояние войны. Отсутствие мира непоправимо. Все остальное в человеческих руках. Есть, конечно, вещи, связанные со здоровьем, и так далее. Но даже их можно как-то скорректировать. Войну остановить обычному человеку невозможно. Это то, что перекрывает все. Я этого безумно боюсь. Вот меня так воспитали, и я этого боюсь просто очень. Для меня это самое страшное, что может быть.

Козлов: Мария, мы все, наверное, не хотели бы, чтобы продолжалась война, но тем не менее она идет. Как мы видим и на Украине продолжается война, на востоке Украины, в Донбассе. Вот уже этим летом-осенью активизировались военные действия в Сирии. Но я хотел спросить о другом. Есть такое оружие, ядерное оружие, которое Екатерина только что упоминала, в российской дипломатической риторике последнее время стали очень часто звучать именно отсылки к ядерному оружию, к ядерному фактору. Хотя вот буквально на прошлой неделе Президент сказал о том, что мы не будем размахивать ядерной дубиной, но тем не менее этот фактор активно используется. Я могу привести пример, что например, весной…

Зыгарь: Неожиданно упомянул про возможность.

Козлов: Неожиданно упомянул весной, например был конфуз…

Захарова: По-моему, там вопрос был?

Козлов: Был конфуз…

Захарова: Нет, там же вопрос был? Ему связанный с этим вопрос был, он не сам…

Козлов: Весной российский дипломат в Дании, говоря о планах Дании в военном строительстве, сотрудничестве наций, сказал о том, что если Дания войдет в систему ПРО и будет использовать свои корабли, то российское ядерное оружие будет направлено на датские корабли, на Данию. Вопрос такой — почему мы это сейчас активно используем? Если обратить внимание буквально на 20-30 лет назад, СССР не использовал этот фактор, именно в риторике.

Захарова: Вот вы знаете, это немножко такие разговоры, похожие, если вот сделать какое-то сравнение для того, что людям было понятно, это примерно, знаете, как конференция врачей, которые обсуждают онкологические заболевания. И вот один человек встает и начинает рассказывать что-то из своей практики. Ему говорят: «Вы знаете, вы нас не пугайте». Петр, вы сами сказали о том, что речь шла о ПРО. Эти вещи взаимосвязаны. Речь идет о стратегической стабильности, о вопросе безопасности, это вопросы неделимости безопасности. Это та самая концепция, которую мы продвигаем. И когда вот в этих дискуссиях мы говорим о том, что нужно же понимать, что если вот эта стратегическая стабильность будет нарушена, если баланс сил будет нарушен, то соответственно будут некие изменения с российской стороны. И вот после этого нам говорят: «Вы знаете, вы нас не пугайте». Как же так?

Иоффе: Месяц назад Президент Путин сказал, когда его спросили про борьбу с ИГИЛом, он сказал, что он надеется, что России не придется применить ядерное оружие против ИГИЛ.

Захарова: Это был вопрос. Там был вопрос.

Желнов: Мария, мы знаем, Президент Путин, если он не хочет отвечать на вопрос, то он сможет не отвечать на него в таких формулировках. Это вброс, а не вопрос.

Захарова: Подождите, Антон, это же важно. Там ведь был сформулирован вопрос таким образом.

Иоффе: А откуда появляется…

Желнов: Ну хорошо, а ответ-то его.

Захарова: Нет, минуточку, подождите. Давайте разберем, вот конкретно с этой историей. Вы знаете, как там был сформулирован вопрос?

Иоффе: Как? Скажите.

Захарова: Ну так вы привели этот пример. Я задаю вам вопрос.

Желнов: Мария, вы знаете, как вопрос ни формулируют, ответ будет…

Зыгарь: Мария, у Антона есть ответ как и кем был сформулирован вопрос. Антон является источником инсайда, что этот вопрос был подготовлен совместно, возможно, в пресс-службой Президента.

Желнов: Плюс ко всему здесь нет секрета в том, что, если Президент, как и министр, я сам в этом убеждался, не хочет отвечать на вопрос, даже остро заданный и загоняющий в тупик, он все равно ответит так, как нужно. То есть мы понимаем, что это все равно разыгрываемая риторика.

Захарова: Давайте, мне кажется, чтобы конкретно говорить, давайте вопрос и конкретный ответ. Можете привести?

Желнов: Вот вопрос, на который сослались про…

Захарова: Какой вопрос? Как звучал вопрос?

Иоффе: Я не знаю, как звучал вопрос, я знаю, как звучал ответ.

Захарова: Антон, как звучал вопрос, о котором вы знаете все про инсайд? Вот как звучал этот вопрос.

Желнов: Вопрос про возможность применения…

Зыгарь: Мария, смотрите, мы сейчас…

Захарова: Подождите, но это важно.

Зыгарь: У нас просто, правда, мало времени. Извините, можно я побуду модератором, я сделаю общее…

Захарова: Это же важные вещи, вы начинаете говорить о том, что вы не знаете в точности формулировки. И вы пытаетесь проанализировать это.

Зыгарь: Я задам общий вопрос из частностей.

Захарова: Ну конечно.

Зыгарь: Потому что мне хочется, чтобы мы не уходили в детали, которые неважны. Как был сформулирован. Мы сейчас…

Захарова: Михаил, вот можно одну реплику? Это вот очень интересно. Мы не хотим, не надо уходить в детали, которые неважны. Детали всегда очень важны. Это мне напоминает позицию наших американских коллег, которые нам, знаете, что говорят?

Зыгарь: Мария, нам очень хочется, чтобы вы ответили на вопрос.

Захарова: «Давайте вы не будете читать Минские договоренности так буквально». — И мы говорим. — «Вы как бы санкции накладываете на Российскую Федерацию за невыполнение Минских договоренностей. И когда мы вам задаем вопрос о том, вы говорите, что не надо их буквально так рассматривать, как они написаны». В этом же суть. Ведь вы делаете определенные выводы из вещей, которые вы не можете процитировать.

Зыгарь: Время программы может истечь, и я так и не смогу сказать то, что я хочу.

Захарова: Я готова.

Зыгарь: Но вы продолжаете.

Захарова: Я готова.

Зыгарь: Вспоминать Минские протоколы. Мы пытались сейчас… Причем, вы знаете, вы, отвечая часто на вопросы журналистов, говорите: «Я сейчас выскажу не официальную позицию, а свое личное мнение». Вот сейчас перед вами несколько журналистов высказали свое личное мнение, что им кажется, что в последнее время в риторике российских политиков, в том числе официальных лиц, очень часто стало упоминаться ядерное оружие. Вдруг, ну вот на нашей памяти, это не мое мнение, это консолидированное мнение присутствующих журналистов, я так их услышал, никогда, там 5 лет назад, не было спекулирования на тему, что «мы применим», «мы не применим», «помните, у нас есть». Просто не было такой, на повестке дня не было такой темы, как ядерное оружие, которое есть у Российской Федерации. И в государственных СМИ этой темой не жонглировали. Есть мнение у журналистов, что вдруг эта ядерная дубина, словесная, неожиданно появилась. Нет ли у вас такого ощущения или вы думаете, что мы заблуждаемся?

Захарова: У меня не может быть такого, я сейчас объясню. У меня просто не может быть такого ощущения, потому что я в этой сфере. И через меня проходят практически в итоговом виде, в плане подготовки стенограмм, потому что я все слушаю, веду пресс-конференции, все, что говорится на эту тему, я знаю, что стратегическая стабильность и вопрос нераспространения — тот вопрос, который постоянно стоял на повестке дня. Второй момент — ведь вот сейчас мы с вами минут семь говорим про ядерное оружие. Но ведь не я к вам пришла с этой темой, а вы мне задаете этот вопрос. Точно так же эти вопросы задаются на всех остальных пресс-конференциях. Не знаю, у меня нет никаких инсайдов, я вам могу сказать точно, что касается моих брифингов, я никогда там не говорю, что знаете, вот меня про ядерное оружие, пожалуйста, спросите. Если этот вопрос есть, я отвечаю, как и сейчас.

Козлов: На переговорах, когда вы разговариваете с кем-то, упоминается это или нет? Или это только в СМИ упоминается пока?

Захарова: Например? Я не понимаю, что значит, в ходе переговоров? Если речь идет о переговорах, если речь идет об экспертных консультациях по вопросам нераспространения, ну конечно, этот вопрос впрямую там обсуждается. Какие еще переговоры? По сирийскому урегулированию, по каким вопросам?

Козлов: О нераспространении, допустим, о непродвижении НАТО? Если вы будете продвигать дальше, включать другие страны, тогда у нас есть ядерное оружие, на переговорах такой…

Захарова: Сейчас у нас с НАТО вообще нет никаких переговоров. Поэтому тема вообще не на повестке. Все заморожено. Заморожено сотрудничество по линии Россия — НАТО, полностью заморожены, вот были недавно сделаны господином Столтенбергом заявления относительно того, что они теперь вроде бы как бы наметились на то, чтобы разморозить сотрудничество, а так у нас все было в одностороннем порядке со стороны Альянса заморожено. И мы неоднократно говорили о том, что…

Винокурова: Мария…

Захарова: Вот я можно же, да? Задали вопрос. Просто мы неоднократно говорили о том, что на наш-то взгляд как раз, если есть проблемы, то это взаимодействие для того и существует, чтобы их решать. Но вот нас как-то не слушают.

Зыгарь: Друзья, я хочу просто призвать вас к тому, чтобы вы задали, может быть, по последнему важному вопросу. Потому что время программы истекает.

Винокурова: У меня последний вопрос, мне очень важно. Закрывая тему про ядерное оружие, понимаете, Мария, проблема такая, окей, мы поняли, причина не в МИДе, это специально не муссируется, но в том, что как только звучит какое-то упоминание со стороны МИДа или Президента, или кого-то еще, куча наших политиков, популистов из тех же депутатов Госдумы, представителей партий, подождите, приходят на ток-шоу к Соловьеву и начинают просто визжать о том, что «а у нас есть ядерное оружие, да сейчас мы там пальнем». В итоге общество это слышит, общество находится в постоянной панике. И мой вопрос к вам простой — лично вы как относитесь к тому, что наши политики так полюбили эксплуатировать тему упоения войной, и упоения тем, что «а сейчас мы возьмем и превратим Америку в радиоактивный пепел», например? Лично отношение Марии Захаровой, которая боится войны.

Захарова: Я не могу ответить на вопрос на ваш, как вы относитесь к тому, что у кого-то есть свое мнение? Вот не могу ответить.

Винокурова: Ну то, что общество запугано.

Желнов: У вас же есть свое мнение?

Захарова: С одной стороны…Сейчас я объясню, что, на мой взгляд, глобально, я считаю, что это счастье, когда люди выражают различные точки зрения. Что касается темы ядерного оружия, я, конечно, считаю, что все-таки надо рассуждать со знанием дела. Вот на мой взгляд. И что, конечно, это вопрос не, так сказать… все-таки когда ты говоришь на эти темы, то должен понимать весь груз ответственности, в том числе и то, как эта тема сдетонирует, срезонирует и так далее. Вот официальные заявления, которые делались на тему ядерного оружия, как мы с вами уже выяснили, по крайней мере, те примеры, которые мы сейчас обсудили, это были вопросы, и на них были получены соответствующие ответы. Что касается депутатов, политиков и экспертов, они имеют право на свою точку зрения, но, на мой взгляд, все-таки должно быть, конечно, понимание того, что человек, который сидит на кухне и ужинает или кормит ребенка, что, наверное, он как бы тоже, ему, наверное, не совсем спокойно оттого, что кто-то говорит о том, что есть некая мощь, сила и так далее. То есть должно быть, конечно, понимание того, что это все-таки ответственность колоссальная. Вот мне кажется, и все. Но вот я вам могу сказать точно, как я вам сказала по Украине, что я инициативно на каждом брифинге эту тему поднимаю, в том числе потому, что постоянно вижу вот это вот в прессе, в статьях, в комментариях о том, что вот Россия пытается отодвинуть тему Украины на второй план. Каждый раз все, что можно сказать по Украине, я прошу наших экспертов, чтобы готовили материалы, отслеживаем, на что можно отреагировать и так далее. Делаем это действительно. Вот здесь я вам точно могу сказать. Про ядерное оружие — ни разу, никогда. Вот, когда задают вопрос, вот как сейчас, я просто вынуждена об этом говорить.

Желнов: Мария, задаю предельно прямой вопрос по поводу Турции и отношений с Турцией, которые не ограничатся, со слов Президента, помидорами. Какие меры, какие контакты сейчас происходят по линии двух МИДов? Рассматривается ли возможность отмены турками виз, вернее, введение со стороны Турции виз для россиян въезных? И какие, возможно, усложнения и контрмеры будут еще приняты?

Захарова: Точно, конкретно могу сказать, вопрос по поводу турецких виз — это вопрос к турецкой стороне.

Желнов: Разрабатывается ли этот вопрос сейчас с российским МИДом? Есть какой-то контакт?

Захарова: Он не прорабатывается, он не может прорабатываться, это решение суверенного государства относительно того, как ему вести свою визовую политику.

Зыгарь: Спасибо, Мария.

Иоффе: Такой двойной вопрос.

Зыгарь: Давайте одинарный вопрос, прости, у нас одна минута на вопрос.

Иоффе: Как вы относитесь к Джейн Псаки, как к коллеге?

Захарова: Я много раз об этом говорила. И мне кажется, это сейчас неактуально, тем более она уже не работает. Еще есть какие-то?

Зыгарь: У Юлии еще есть вопросы?

Иоффе: Да. Как бы вы отнеслись, если бы со стороны американских СМИ была бы такая же травля к вам, как была со стороны российских СМИ к Джейн Псаки?

Захарова: Я могу вам сказать, что к любому виду травли, вне зависимости оттого, в отношении кого она направлена, я отношусь с глубочайшим омерзением. Я ненавижу, когда людей травят по каким-либо принципам, я всегда выступаю за объективность. Это мой личный принцип. Я считаю, что никто никого не может ни травить, ни издеваться, вне зависимости оттого, какой у человека цвет кожи, паспорт, гражданство и так далее. Вот и все. Задели просто за живое.

Иоффе: Спасибо.

Козлов: Мария, вопрос по поводу Сирии и Украины. Она, как мы решили, ушла она из повестки, не ушла, Украина, но очевидно, что переключением внимания на Сирию России удалось выйти из изоляции, которая была. Очевидно, что еще год назад ситуация была совсем другой. Есть другие позитивные моменты использования российского оружия в боевых условиях и так далее. Какие минусы вы видите в сирийской истории? Какие опасности кроются вот в этом участии в этом конфликте?

Захарова: Участия ВКС России в сирийском конфликте?

Козлов: Да.

Захарова: Какие опасности я в этом вижу? Опасность, безусловно, — это военные действия. Как можно говорить о том, что это неопасно? Это всегда опасно.

Козлов: Оправдано это?

Захарова: Политически вы имеете в виду или что?

Козлов: Политически и не политически, а сфере безопасности, очевидно, что минусы уже есть.

Захарова: Как неоправдано может быть, когда речь идет о том, что я сказала? К сожалению, у нас вот действительно, мы как-то сегодня Псаки, инстаграм… Это очень интересная тема, на самом деле, что касается того, что я сказала, что мы имеем дело, с совершенно новой угрозой совершенно нового типа, что касается ИГИЛа. И это вообще история, которая пока еще не изведана никем, ни нами, ни Западом, ни региональными странами. То, с какой скоростью идет рекрутирование этой организацией людей молодых в свои ряды, это абсолютно беспрецедентная вещь со знаком минус. Их пропаганда, их завлечение в свои сети молодежи фантастично, это что-то. Это использование современных технологий, самых новейших информационных коммуникационных средств и так далее. Это вопрос совершенного иной, вообще нечеловеческой какой-то идеологии, которую они насаждают. У нас такого просто никогда не было. Поэтому здесь, что касается того, оправдано или не оправдано, здесь вообще даже вариантов нет никаких. Это все в непосредственной близости от нас.

Зыгарь: Спасибо, у меня самый последний вопрос. Мария, вы счастливы? Или даже вот так я спрошу, то, что вы делаете, делает вас счастливой?

Захарова: Что конкретно?

Зыгарь: Ваша работа делает вас счастливой?

Захарова: Вы знаете, иногда бывает ситуации, когда… Знаете, как, по-моему, у Понаровской было, когда у нее была песня: «проклятье шлю тебе, моя работа» или моя профессия. Бывает, когда ты чувствуешь действительно, что ты сделал качественно, иногда ты ощущаешь, что ты что-то не доделал, не смог и так далее. Это многогранная история, это не целостная картина, это пазл с многими-многими бликами многих-многих цветов. Еще раз говорю, бывает действительно ощущение и удовлетворения, бывает даже где-то с профессиональным счастье граничащее. А бывает ощущение полной опустошенности и, наверное, даже неудовлетворения, и что-то даже более сильное. Все зависит от ситуации. По-разному бывает. Но я вам хочу сказать такую вещь, что я в этой профессии давно, я по профессии журналист, человек, занимающийся международной информацией. Я после института пришла и занималась этим на разных уровнях, в разных даже странах. И конечно, вот мы сегодня много говорили на профессиональную тему: и социальные сети, и новаторство, и так далее. Но конечно, несмотря ни на какое удовлетворение, которое связано с работой, с тем, что что-то получается, что-то удается, конечно, все бы отдал за то, чтобы многих тем бы просто не было, чтобы мы жили мирно, занимались бы каким-то сотрудничеством, нас никто бы не знал и звонков было бы в 50 раз меньше не потому, что не хочется на них отвечать, профессионально-то как раз хочется, а просто чтобы тема была не настолько болезненная для каждого из нас. Это точно.

Зыгарь: Большое спасибо Марии Захаровой, официальному представителю Министерства иностранных дел, которая была сегодня в программе Hard Day’s Night.