«Я могу заплакать от того, через что я прошел»: Евгений Кафельников об отношениях с дочерью, хамстве в твиттере и ностальгии по теннису

Желнов: Добрый вечер. Hard Day’s Night на Дожде, как всегда по вторникам. Меня зовут Антон Желнов, и мы очень рады приветствовать нашего сегодняшнего гостя, дебютант в эфире Hard Day’s Night, это Евгений Кафельников, бывшая первая ракетка мира, сейчас вице-президент Федерации тенниса. Евгений, добрый вечер.

Кафельников: Добрый вечер. Во-первых, хочу вам сказать, что вы очень сильно подготовились, все со шпаргалками на эфир пришли.

Мингалимова: А у вас ничего не написано.

Кафельников: Да, а у меня ничего нет. Но я постараюсь быть готовым.

Желнов: У вас опыт отвечать на сложные вопросы, поэтому вы более подготовлены, я думаю.

Милова: Вы отобьете любую подачу.

Кафельников: Надеюсь.

Желнов: Как вы сейчас сами себя индентифицируете, простите за слово? Должность вице-президента Федерации тенниса, все-таки явно человек не может себя определять в таких категориях, в таких рамках, как и определять себя в рамках «экс-», тоже, наверное, странно. Вот Евгений Кафельников образца 2020, это бизнесмен, это просто человек, какие у вас у самого представления о самом себе сейчас?

Кафельников: Заслуженный пенсионер, я бы так выразился.

Желнов: Не рано?

Кафельников: 46 лет мне совсем недавно исполнилось, но по сути свою активную физическую деятельность я закончил в 2003 году, когда закончил свою профессиональную деятельность. Наверное, вот эта вся моя эпопея с реальной работой, от которой я, естественно, получал удовольствие, она закончилась.

Желнов: Но жизнь же на этом не закончилась, все-таки семнадцать лет прошло уже.

Кафельников: Безусловно, жизнь на этом не закончилась. Вы мне задали вопрос о моей деятельности, как я себя ощущаю, вот я себя внутри ощущаю таким молодым пенсионером.

Желнов: Это грустное ощущение или нет? Или просто вы как-то смирились с этим статусом?

Кафельников: Нет, я смирился с этим статусом, потому что, объективно говоря, себя в роли бизнесмена, наверное, глупо мне ощущать, потому что бизнес и Евгений Кафельников, они по определению не могут…

Желнов: Почему? Вот Марат Сафин, который был в этой студии два месяца назад, прекрасно рассказывал о своих девелоперских проектах, вместе с партнерами которые он делает, и как-то был органичен.

Кафельников: А о партнерах он своих не рассказывал?

Желнов: Нет. Вы что-то о них знаете?

Кафельников: Естественно. Но суть не в этом. Это хорошо, что Марат таким образом себя ощущает, но надо сказать, что я вижу себя в другом немножко направлении. Безусловно, фамилии Кафельников и Сафин, они никогда не будут ассоциироваться с именами, допустим, того же, не знаю, Абрамовича, я просто сейчас что на ум приходит, в качестве бизнесменов, нас никто воспринимать как бизнесменов никогда не будет. И никогда у нас не будут никакие успешные бизнес-проекты как, допустим, у тех людей, которых я только что назвал.

Желнов: Подожди, я прошу прощения, чуть забегаю вперед, но вот Мария Шарапова, мы вас еще о ней спросим, о ее уходе из большого спорта, но она же вполне себе бизнесмен с этими конфетами, которые она запустила несколько лет назад.

Кафельников: Как мне кажется, я вам еще раз говорю, что я могу ошибаться, она напрямую сама этим не занимается, у нее есть группа людей, которые просто чисто используют ее бренд. И это хорошо, когда такое флагманское лицо используют таким образом, когда твое имя может работать на тебя и приносить тебе очень большие доходы. Я считаю, что это вполне нормально.

Головин: Евгений, а у вас же был проект, связанный с недвижимостью? Вы сказали, что вы сдавали в аренду какое-то имущество.

Кафельников: Я благодаря теннисной ракетке заработал достаточно денег, чтобы вложиться в российскую экономику. Да, есть девелоперские проекты, которые действительно помогают мне сейчас довольно-таки безбедно существовать, и они до сих пор работают, функционируют, но это, конечно, не то, что было раньше, когда до экономического кризиса, но пока что мне хватает.

Головин: А что конкретно? Вы сдаете просто в аренду?

Кафельников: Девелоперские, да. Есть объекты, которые находятся в собственности, и соответственно…

Головин: В Москве?

Кафельников: Да.

Головин: Вы сказали, безбедно существовать позволяют. А безбедно в вашем понимании, это что?

Кафельников: Когда я себе в принципе могу пойти в магазин и себе безотказно что-то купить, не думая о том, что мне нужно думать о завтрашнем дне.

Головин: А в магазин какой вы ходите? «Глобус Гурмэ», «Азбука вкуса», «Пятерочка»?

Кафельников: Все, что под руку попадается.

Милова: Евгений, вы очень много времени проводите в сколковском гольф-клубе.

Кафельников: Да.

Милова: И некоторые даже сотрудники этого клуба подозревают вас в том, что вы в нем живете. Так ли это? И почему так?

Кафельников: На самом деле я очень люблю гольф, это один из тех видов спорта, который мне помог как-то вот ту нишу заполнить, тот вакуум, который у меня образовался после того, как я закончил свою карьеру. И наверное, это тот вид спорта, который в первую очередь помогает тебе следить за здоровьем, потому что нужно ходить, все время держать себя в тонусе, и наверное, самое основное, что я получаю огромный драйв от этого вида спорта. Я до сих пор, конечно, уже без такого фанатизма, который у меня был лет десять назад, когда я тешился мыслями, что я могу на профессиональном уровне играть, начать профессиональную карьеру гольфиста, но такого уже нет, я с этой историей уже давно попрощался, просто ради удовольствия играю.

Милова: То есть живете вы там все-таки не буквально, и на самом деле вам есть где жить?

Кафельников: Безусловно, есть где жить. Но мне очень нравится, Роман Аркадьевич очень хороший клуб сделал, один из лучших. То, что он лучший у нас в стране, это безусловно, по инфраструктуре, по дизайну, все, что связано с Абрамовичем, у него все практически на высшем уровне.

Желнов: Вы дружны, мы так понимаем, потому что вы второй раз имя Романа Аркадьевича упоминаете. У вас какие-то отношения теплые с ним?

Кафельников: Мы знаем друг друга, но не так, чтобы близко. Но мы знакомы, да. На самом деле все там идеально, поэтому еще раз говорю, я надеюсь, что сезон уже скоро начнется, в связи с тем, что у нас климатические условия немножко так сдвинулись в другую сторону. Вот надеюсь, что через пару недель, когда снег растает полностью, гольф-клуб откроется, и вновь я буду так же приезжать к девяти, к десяти утра и играть в эту игру прекрасную.

Милова: То есть членство в этом клубе это одна из тех вещей, которые вы можете позволить себе, не задумываясь о ее стоимости?

Кафельников: Безусловно, да.

Головин: А живете вы по-прежнему в районе «Золотой мили»?

Кафельников: Да, я живу на Пречистенке, Еропкинский переулок.

Головин: Дорого там стоит недвижимость?

Кафельников: В свое время, когда я покупал в 2007 году, да, заплатил за нее три с половиной миллиона долларов.

Головин: Это прямо какой-то большой дом? Там, я знаю, такие продают.

Кафельников: Дом обыкновенный, но в то время такие цены на недвижимость стоили, и моя квартира, которая двести метров, она вот в такую сумму мне обошлась.

Головин: Я правильно понимаю, что сейчас она меньше стоит, чем тогда?

Кафельников: Естественно, из-за того, что кризис, и девальвация пошла рубля, соответственно, я думаю, что если сейчас она половину будет того стоить, что я заплатил, это будет большое счастье.

Желнов: Сейчас риэлтеры прислушались к нашему эфиру, я прямо чувствую профессиональный интерес.

Катаев: Давайте вернемся к федерации тенниса. Я прочел в вашем интервью недавнем Жанне Немцовой, вы говорите, вот буквально цитата, «Я могу сказать, что Шамиль Тарпищев, (для зрителей, это президент Федерации тенниса), это тот человек, который реально спасает российский теннис благодаря своей уникальности», двадцать лет вот эти вот последние, в частности.

Кафельников: Даже больше.

Катаев: Но вы об этом периоде говорите. При этом в этом же интервью про эти двадцать лет последние вы говорите, что теннис российский себя чувствует тяжело. В чем же тогда, как он спасает? Есть противоречие.

Кафельников: Спасает в том, что федерации нужны средства для существования, безусловно, чтобы поддерживать молодых талантов, которые безусловно у нас сейчас есть. Это молодые юниоры, и мальчики, и девочки, которым на постоянной основе нужна финансовая поддержка.

Катаев: Как раз ее, как я понимаю, нет, в этом трудность.

Кафельников: Вот благодаря Шамилю Анвяровичу, он использует все свои ресурсы, которые у него накопились за его мудрые годы, он использует их и делает все то, чтобы федерация существовала, чтобы федерация давала определенного рода результаты, что мы имеем сейчас на данный момент, и я считаю, что в этом его уникальность.

Катаев: На ваш взгляд, все-таки это результаты положительные?

Кафельников: Безусловно они положительные, конечно. Как они могут быть отрицательные, если у нас на регулярной основе ребята играют сейчас в первой десятке. Девочки, конечно, у них сейчас наметился определенный кризис, но это связано с тем, что идет определенная смена поколений, мы не можем постоянно держать тот уровень, который у нас был, может быть, в середине двухтысячных, когда у нас пять девочек было в первой десятке, это начиная от Лены Дементьевой, Маши Шараповой и так далее. То есть, сейчас да, сейчас определенные трудности мы испытываем, но я уверен, что это все временные явления.

Катаев: Есть такие инфраструктурные трудности, вот я даже конкретный пример приведу, так как у меня папа теннисист, и он тоже мне, и я знаю несколько источников. Вот есть такой стадион «Москвич», например.

Кафельников: Я не знаю, где он находится.

Катаев: На Волгоградском проспекте, в Москве, где есть много открытых кортов, крытых, где занимаются дети, и сейчас, уже второй год подряд, идут разговоры о том кулуарные, что чиновники, в частности, хотят переоборудовать эти теннисные корты для бильярда, сделать просто бильярдную. Также мы знаем, что первый российский теннисный корт, первый российский теннисный клуб, по-моему, так он назывался, в Алтуфьево, туда уже на эти корты вообще никто не ходит, многие закрываются.

Кафельников: Вы называете мне адреса, где я реально не компетентен.

Катаев: Понятно. Но там все-таки люди играю в теннис, не только на Петровке. И закрываются, как-то интерес, мы знаем, в ваше время был интерес, Борис Николаевич, понятно все. А сейчас эти двадцать лет, о которых вы говорите, Тарпищева, этого интереса нет, и инфраструктура не развивается.

Головин: Здесь можно добавить про закрытый теннисный корт на «Чайке», где Звонарева начинала, где Крючкова работала, недостроенный теннисный центр Самаранча на Ленинградке.

Кафельников: Он достроен, он функционирует прекрасно.

Катаев: Вот как это можно объяснить?

Головин: Открытый корт. Михаил Южный осенью говорил, что все очень плохо.

Кафельников: Ну, с крытыми кортами сейчас эта история будет завершена, потому что сейчас мэр выделил средства для того, чтобы именно эта база, она достроена. И вот в мае месяце начнется строительство закрытого, там, если мне память не изменяет, восемь кортов. Так что там все будет.

Катаев: Если в общем говорить, вот эта инфраструктурная проблема, она чувствуется внутри Федерации?

Кафельников: Вы немножко заблуждаетесь. В девяностые годы на самом деле не так сладко было с теннисной инфраструктурой. Вот если брать сейчас, то громадный инкрис идет теннисных сооружений с тем, что было в мое время, когда я играл. Если вы знаете, что я практически в России не жил, я жил в Германии, когда активно играл, с 1994 по 2001 год, потом переехал в Швейцарию, но суть не в этом. Здесь было очень много трудностей. И та же самая история с Маратом, когда он начинал, он уехал в Испанию, он здесь…

Катаев: И сейчас тренируются до сих пор в Испании, Хачанов тот же.

Кафельников: Многие уезжают, да, потому что понимают, что здесь в связи с тем, что может быть, какие-то климатические условия не позволяют постоянно быть все время в том состоянии, в котором нужно.

Головин: Евгений, но это немножко провластная риторика, что в девяностые было ужасно, посмотрите, вот сейчас идет улучшение.

Кафельников: Нет, я не говорю, что в девяностые было ужасно, а сейчас… Я просто говорю…

Головин: Как вы сказали, что было несладко.

Кафельников: Я про теннисные корты. Безусловно, сейчас если брать статистику, сейчас теннисных кортов, теннисных спортивных сооружений, я думаю, что в три раза больше, чем было в девяностые годы.

Катаев: Тогда последний по этой теме уточняющий вопрос все-таки. Шамиль Тарпищев всю жизнь с нами.

Кафельников: Да.

Катаев: Как и кое-кто еще. Владимир Владимирович.

Кафельников: Да.

Катаев: Как вы считаете, не пора ли уже дать дорогу другим? В частности, может быть, вам или Марату Сафину, в общем, сменить власть в Федерации тенниса?

Кафельников: Вы знаете, я много думал об этом, но еще раз абсолютно откровенно говорю, что я бы не смог в том режиме работать, на посту того же президента Федерации тенниса России, на котором вот сейчас что делает Шамиль Анвярович. Я бы реально застрелился через два дня, потому что это поездки, это встречи, это безумный ритм жизни, к которому я не готов, если вы меня можете правильно понять.

Головин: Евгений, вы на сайте до сих пор указаны, как вице-президент Федерации тенниса. Можете рассказать, что вы делаете на этой должности?

Кафельников: Я делаю, я функционально консультирую всех юниоров, весь тренерский состав, я курирую детско-юношеский спорт.

Головин: Одно время вы привлекали игроков на турниры. Сейчас уже не занимаетесь этим?

Кафельников: Нет, в «Кубке Кремля» я до сих пор занимаюсь, я веду переговоры, потому что «Кубок Кремля» и Федерация это два разных мероприятия.

Катаев: Но встряхнуть-то пора уже как-то ситуацию, может быть, чтобы снова вернуть интерес к теннису, а не только к горным лыжам, дзюдо или что там у нас еще.

Кафельников: Вы знаете, его можно встряхнуть таким образом, когда телевидение будет показывать мероприятия и соревнования. У нас сейчас все заточено, вы сами это знаете, на бокс, борьба, бои без правил и так далее.

Желнов: Хоккей, наверное. Президентские виды спорта.

Кафельников: В какой-то степени, да, вы правы, хоккей, футбол и боевые виды спорта, вот на эти сейчас мероприятия заточено наше телевидение, спортивное телевидение. Пока мы не поменяем вот именно эту ветку, мы не сможем ожидать того, что теннис вновь вернет. Он и так на одной из первых позиций, потому что вы сами знаете, что теннисистов, как атлетов, узнает весь мир, все имена теннисистов, они всегда на слуху, в отличие от того же биатлона. Если брать пропорционально, сколько транслируется биатлон и сколько транслируется теннис на том же самом канале «Матч ТВ», где я сейчас работаю тоже, мне это тяжело говорить, но я это говорю. Вот если все это поменять, то я думаю, что теннис будет очень-очень популярным видом спорта.

Милова: Но это же связано, в том числе, с тем, что теннисисты, успешные теннисисты, обласканы международными брендами, соответственно, большими многомиллионными гонорарами…

Кафельников: Вполне заслуженно.

Милова: И подсвечены, в том числе, не спортивным телевидением, а в целом индустрией лайфстайла.

Кафельников: Все абсолютно понятно, теннисисты это такой вид спорта, да, он высокооплачиваемый. И тут, хочешь-не хочешь, должно быть, потому что телевизионные каналы дают рекламу, и теннисисты, я считаю, что они обязаны получать столько, сколько они получают.

Головин: Евгений, а вы зачислили в заслугу Федерации и лично Тарпищеву появление теннисных звезд Рублева, Хачанова, Медведева? А вы не считаете, что они появились все-таки вопреки, а не благодаря?

Кафельников: Слушайте, я знаю, что касаемо Рублева, ему очень много помогали в детско-юношеском возрасте в плане финансовом, спонсировали. Хотя родители тоже какое-то большое влияние приложили, но нельзя говорить однозначно, что это заслуга сугубо их индивидуальная личная, и что Федерация к этому отношения никакого не имеет.

Головин: А почему не помогали, например, Рыбакиной, которая сменила гражданство на казахское, и теперь у нее четыре Финала за последние два месяца? Бублику не помогали?

Головин: Всем, кого вы сейчас упомянули, всем им помогали, просто в определенных количествах. И если вы у той же самой Лены Рыбакиной спросите, ей очень много помогали, я знаю человека, который ей финансово помогал очень много, та же самая Федерация тоже все делала. С Бубликом я не могу точно вам сказать, потому что я немножко историю с ним пропустил, но еще раз говорю, что федерация Казахстана, она вообще уникальна, она просто берет, и как бы точнее выразиться, просто деньгами душит того теннисиста, который может в какой-то степени испытывать какие-то финансовые трудности.

Катаев: Перекупает.

Кафельников: Абсолютно, просто идет перекуп, хотя понимают, что Федерация тенниса России и вообще российский теннис вложили в них очень-очень много. Но тут, к сожалению, мы не можем конкурировать с президентом федерации Казахстана, который мультимиллиардер и просто тупо деньгами душит.

Катаев: Вы не обсуждали с Тарпищевым момент лоббирования, как бы подстегнуть интерес к нашей федерации, чтобы у нас были такие же преимущества по сравнению с казахской, например?

Кафельников: Сейчас Шамиль Анвярович это делает. Сейчас есть определенные финансовые возможности, которые нам позволят вот этот процесс контролировать.

Головин: А Австралия тоже перекупает? Несколько наших теннисистов туда ушло.

Кафельников: Кого вы имеете в виду сейчас?

Головин: Гаврилову, если я не ошибаюсь.

Кафельников: Даша, эта история была с ней лет пять или шесть назад, она просто влюбилась в парня, который был австралиец. Там вот до банального…

Головин: Никто не перекупал.

Кафельников: Да, насколько я знаю.

Катаев: Мы к чему говорим, что в нашей федерации незаметны действия по тому, чтобы все-таки взращивать у нас этих звезд.

Кафельников: Еще раз говорю, что есть определенные обстоятельства, которые…

Катаев: Обстоятельства политические или экономические?

Кафельников: Нет, скорее всего экономические. Родители у нас до такой степени неадекватные в большем своем количестве, что они своих детей до такой степени оберегают, что невозможно федерации контролировать этот процесс. То есть они берут все в свои руки, понимая, что они в этом деле очень компетентны. На самом деле они глубоко ошибаются, и тем самым очень-очень сильно вредят.

Катаев: Можно про Шарапову уточнить? Вот вы сказали даже в интервью, что молодец, что ушла, но могла бы уйти раньше. Что вы имели в виду?

Кафельников: Что имел в виду, что результаты, которые у нее были после возвращения, они, естественно, не соответствовали ее рангу. Это раз. И та огромная масса болельщиков во всем мире, они ожидали такого сенсационного возвращения, но по итогу оно не получилось. И я считаю, что вот именно это волевое решение, которое она приняла, нужно было немножко раньше сделать, потому что действительно там сейчас рейтинг ее снизился до того уровня, который реально она не заслуживает.

Головин: Вы Шарапову публично критиковали в соцсетях, писали, что мельдоний это, скорее всего, допинг, что ей нужно было заранее о его приеме сообщить. А вы можете пояснить, в чем у вас вообще конфликт? Вы говорили, что она какие-то бумаги вашему отцу не подписала. Там все настолько страшно было?

Кафельников: У нас не было никакого конфликта, просто определенные были недопонимания.

Головин: А в чем они выражались?

Кафельников: Скорее всего в том, что та история, которая была у нас с ней, она немножко связана, может быть, и с «Кубком Кремля», когда Мария обещала, что она приедет на турнир, но потом в последний момент подвела. А я напрямую этим занимался, и как мне показалось, что это был камень брошен именно в мою сторону.

Мингалимова: А в итоге как было-то?

Кафельников: В итоге так и получилось.

Желнов: То есть вы не помирились?

Кафельников: Мы просто не общаемся и все.

Желнов: Не общаетесь? Вот после того случая?

Кафельников: Нет, мы никогда не общались. Мы никогда так хорошо не общались.

Головин: А что это за история все-таки с бумагами и Сочи?

Кафельников: С бумагами была история такая, что мой отец, поскольку мы ее очень хорошо знали, семья до 1990 года, когда ее отец принял волевое решение, взяв ее под руку и уехав в академию Боллетьери в Сарасоту. Я ее прекрасно помню, я с ней в теннис играл, дружили. И потом, когда такой определенный момент был, что мой отец просил ее, вот мне нужно, чтобы ты подписала бумажку, в ней сказано, что в таком-то возрасте я тебе помогал на теннисном корте. Ну она просто взяла и отказалась.

Желнов: Это в Сочи история?

Кафельников: Да-да. Я ее попросил через Лену Веснину, поскольку понимал, что я с ней не встречусь, говорю: «Лен, сделай для моего отца такую маленькую просьбу». Она говорит, я подошла к ней, но она отказалась. Вот и все.

Головин: А он правда ей помогал? Потому что вы сказали, что она в 1990 году уехала, ей три года тогда было.

Кафельников: Четыре года ей было, она с 1986 года. Вот до этого времени мы с ней проводили на кортах на парке «Ривьера» вместе тренировались, и она была вот такая вот история.

Головин: Насколько я помню, она все-таки с 1987 года. Я думаю, редактор сейчас поправит.

Кафельников: Не важно суть.

Милова: Евгений, а с кем вы дружите из мира тенниса?

Кафельников: С кем я дружу? Кого вы знаете?

Катаев: С этой тройкой дружите — Рублев, Хачанов, Медведев?

Кафельников: Естественно, да. Вы имеете в виду из мира, кто сейчас играет, или вообще?

Желнов: Не важно, вообще.

Милова: Вообще, в целом.

Кафельников: С нашими ребятами, с нашим девочками, со всеми нормальные отношения.

Милова: А широкий ли у вас круг друзей за пределами теннисного мира?

Кафельников: Наверное, не очень. Я бы не стал говорить, что у меня полно друзей. Но друзья, вы сами знаете, чем отличается друг от приятеля, друг это тот человек, к которому ты можешь прийти, и он тебе в трудную минуту никогда ничего не откажет. Вот таких у меня, может быть, два-три человека есть, к которым я сам, если мне тяжело, я обращусь, и я знаю, что они мне всегда помогут.

Катаев: А Марат нет? Марат Сафин?

Кафельников: Почему нет?

Катаев: Я уточнил.

Кафельников: Я знаю, что если что-то мне нужно будет, я могу ему позвонить, и я знаю, что он мне никогда не откажет.

Мингалимова: Я тут больше за мир лайфстайл как раз молодежи отвечаю, хотела у вас узнать, знаете ли вы вообще, какое вот вчера как раз было одно из самых ярких событий в мире лайфстайла? Не следили за вчерашними новостями?

Кафельников: А что у нас вчера было, понедельник? Нет.

Мингалимова: Окей. А знаете ли вы, может быть, что вчера делала Алеся как раз-таки, чем она вчера занималась?

Кафельников: Нет, не знаю.

Мингалимова: Просто вчера был один из самых долгожданных модных показов у Канье Уэста, и Алеся…

Кафельников: Я даже не знаю таких дизайнеров, честно скажу.

Мингалимова: Вот Алеся закрывала показ. Это один из самых крутых, наверное, самый крутой рэпер вообще считается всего нашего поколения, и он создает свою линейку одежды.

Кафельников: Все, что связано с рэпом, вы меня лучше не спрашивайте.

Мингалимова: Мне интересно, вы вообще следите за тем, что вот, допустим, был показ?

Кафельников: Нет, я не слежу. Не слежу, и не знаю, как-то…

Мингалимова: А почему? Мне кажется, это же очень важно, следить за тем, что делает Алеся, каких успехов она добивается. Или нет?

Желнов: Алеся это ваша дочь.

Кафельников: Судя по всему, это речь идет о моей дочери, да.

Мингалимова: Зачем ты напомнил? Ты напомнил человеку.

Желнов: Это я для зрителей.

Мингалимова: Нет, правда, а почему не следите? Просто, правда, интересно.

Кафельников: Потому что это ее жизнь, и я не хочу в нее влазить.

Головин: А вы сказали, про рэп меня даже не спрашивайте, это из-за ее отношений с Фараоном?

Кафельников: Да.

Головин: То есть для вас сейчас рэп болезненная тема, если вы слушаете по радио, вы переключаете?

Кафельников: Я рэп вообще терпеть не могу, а еще эта история у меня вообще аллергию вызывает.

Мингалимова: Простите, пожалуйста, просто мне кажется, у вас особо никто прямо так напрямую не спрашивал о вашей реакции, что именно вас задевает в той истории. Вы считаете, что на нее именно Фараон повлиял?

Кафельников: Мое субъективное мнение, да. Там много нюансов. Хотя еще раз говорю, что сейчас тинейджерское поколение, оно очень специфичное. Это не то, что было в восьмидесятые годы и даже в девяностые.

Мингалимова: Тогда тоже трэша хватало, в девяностые.

Кафельников: Ну, да, из-за того, что интернета не было, мы такую информацию через глобальную сеть не получали, которую мы сейчас получаем. Поэтому, я думаю, то что, наверное, произошло, еще раз говорю, я не мог этот процесс контролировать, но у меня вот такой оттенок вся эта история оставила.

Желнов: А что произошло?

Кафельников: Вся эта история, которая есть в интернете, и которая есть в доступности для любого человека, который может пользоваться интернетом, тут ничего не нужно, вбиваешь фамилию и гугл тебе выдает всю информацию.

Мингалимова: Просто я вот лично общалась с Алесей, я делала с ней большое интервью, и мне она как раз сказала, что вся эта история началась у нее чуть ли не с двенадцати лет, задолго до истории с тем, как она встретилась с Глебом.

Кафельников: Вы мне открываете новое.

Мингалимова: Серьезно? Она сказала, что когда она как раз уехала из дома, что-то такое, что на нее как раз больше повлияла вот эта родительская история, что она там в двенадцать или в четырнадцать лет, точно не помню, порезала себе руки первый раз. И вот эта вся история, то есть это еще задолго до Фараона.

Кафельников: Эта история началась, когда она уехала в Boarding School, в Англию, где меня не было на месте, где я не мог этот процесс контролировать, и что там происходило, я не знаю. Я не знаю деталей, я не знаю нюансов, и на самом деле я не особо хочу это вспоминать.

Милова: Евгений, вы сказали, что сейчас одной из составляющих той самой истории Алеси и Фараона стал интернет, который любую информацию увеличивает во много раз. Тем не менее, вы в общем-то пионер движения «пойди в суд и забери ребенка у его матери», что в свое время в общем сделало вашу личную историю, историю вашей семьи супер известными на всю страну. Интернета, может быть, еще не было, но что у вас…

Кафельников: Это не то, что я хотел добиться, вот такой истории и вот такой популярности.

Милова: Скажите, пожалуйста, но вот действительно вы это сделали раньше, чем, не знаю, была громкая история с разводом Слуцкеров или еще какие-то. Кто вам тогда это подсказал, откуда появилось у вас это решение и готовность пойти в суд с этим вопросом?

Кафельников: Вы знаете, я в то время был действующим спортсменом, который постоянно находится под прессингом не только своих соперников, но и всего окружающего. И когда еще тебе твой самый близкий человек, на котором ты женат, устраивает такого рода кордебалет, ты просто начинаешь понимать, что…

Мингалимова: А какой кордебалет? Просто я не в курсе.

Милова: То есть она была инициатором единоличной опеки над дочерью?

Кафельников: Нет, там совсем была история очень длинная, и у нас не хватит эфира, чтобы мне сейчас все детали рассказывать. Я просто принял волевое решение, понимая, что таким образом я сделаю для своей дочери все хорошее. И как мне казалось, и я до сих пор полностью уверен в том, что то, что я сделал, я сделал абсолютно правильно. У меня нет ни малейшего угрызения совести, что я кому-то что-то навредил, кому-то что-то плохо сделал. Я сделал все правильно.

Милова: То есть, даже несмотря на то, что у Алеси есть склонность к селфхарму, что нам известно о ее передозировках наркотиков, что все равно, вот если бы не было этого суда, если бы ее не делили на всю страну, на глазах у всей страны, то было бы лучше.

Кафельников: Ребенку в то время было три годика, что она вообще понимала, она ничего не понимала. Вот вы сейчас такие вещи говорите, что это все взаимосвязано. Абсолютно это все не взаимосвязано. Это, может быть, взаимосвязано то, что я в свое время дал возможность ее маме начать общаться с дочерью, это произошло, когда ребенку было, она пошла в школу, ей там восемь-девять лет, я может быть, в том допустил ошибку, что я дал возможность общаться, вот поэтому я сейчас пожинаю те плоды, которые вот мы все видим.

Мингалимова: Я просто вчера смотрела как раз интервью Алеси совсем свежее для «Форбса», ее расспрашивали…

Кафельников: Меня вот эти интервью, они реально просто с ума сводят, потому что она в одном говорит одно, и все, кто находится рядом со мной, и я сам, я понимаю, что там все абсолютная ложь.

Мингалимова: Там как раз она говорит фразу, которую она говорит во многих интервью. Я вас почему просто спросила про…

Кафельников: Вы мне скажите, я вам скажу, ложь это или правда.

Мингалимова: Я просто хотела в целом спросить про воспитание. Смотрите, она сказала, как раз у нее был показ, вы, допустим, про него не слышали. Она рассказывает о том, что для нее суперважно, когда ее, наоборот, хвалят и так далее. Но насколько я понимаю из ее тоже опять-таки слов, вас воспитывали совсем иначе, жестче, контролировали и прочее. Она утверждает, что на нее это как раз пагубно влияет, когда ее успехи не замечают, что когда вы созваниваетесь, вы говорите: «Алеся, за тобой особо-то не слежу, могла бы и лучше». То есть опять-таки не следите за ее успехами, хотя сам человек очень сильно нацелен на успех. Вы лучший теннисист.

Кафельников: Нацелена до такой степени на успех, что она даже родного отца с днем рождения не поздравляет. Ну, это ладно.

Мингалимова: Она пытается, опять-таки с ее слов, доказать вам, что она хорошая, чтобы вы ее наконец-то похвалили.

Кафельников: Она пытается, но во всех словах ее абсолютная ложь. Абсолютная ложь, ни одного слова правды нет.

Мингалимова: Блин, это же тяжело. Мне кажется, когда ты стараешься для отца…

Кафельников: А я держусь. Я держусь и креплюсь как могу.

Желнов: Простите, что мы… Мы не будем долго обсуждать личную жизнь, но тем не менее это уже и публичная жизнь, как правильно Женя сказала. Как Байсаров и Орбакайте, так и вы с женой, с Аленой делили ребенка на глазах у всей страны.

Кафельников: Алена ― вы кого имеете в виду?

Желнов: Я, видимо, ошибся в имени жены.

Кафельников: Мария.

Желнов: Мария. Я прошу прощения. Вы переживаете? Складывается впечатление, вы как-то очень легко об этом говорите. И при этом эта драма уже длится несколько лет, в такой сериал переросла, в том числе публичный, с помощью твиттера, где вы обсуждаете друг друга. Пытались ли как-то сгладить эту ситуацию или нет?

Кафельников: Бесполезно. Нет, я пытался, но я понимаю, что все, что я делаю…

Мингалимова: А почему бесполезно? Можете, пожалуйста, объяснить? Это суперважно, правда. Нас смотрят и родители, и молодые.

Кафельников: Потому что бесполезно. Только лишь потому, что «я уже взрослая, мне 21 год, мне 18, и вообще не влазь в мою жизнь, я что хочу, то и делаю. Хочу ― пью, хочу ― курю».

Мингалимова: Сейчас же все изменилось, насколько я понимаю. Уже последние ― сколько? ― полтора-два года.

Кафельников: Что изменилось?

Мингалимова: Насколько я знаю, она строит сейчас карьеру, она не употребляет, она не суицидничает, она не вваливается в какие-то истории. По крайней мере, публично раньше это было постоянно, сейчас публично ― только все открываешь Vogue, Glamour и так далее.

Кафельников: У вас какая-то дезинформация.

Мингалимова: Она на всех показах.

Катаев: Поколенческий вопрос. Отцы и дети.

Кафельников: Я думаю, да. Поколение тинейджеров просто сумасшедшее. Они не понимают.

Мингалимова: Почему дезинформация? Я же говорю… Просто у меня ощущение, что вы запомнили какие-то адские моменты, но вы не замечаете классного, что она сейчас делает, как она сейчас.

Желнов: Она во всех показах участвует, она закрывала вчера Неделю моды в Париже.

Милова: Действительно, в том, куда она пошла, она добилась успехов.

Кафельников: Насколько я знаю, да, у нее был большой шанс. Но мне по большому секрету сказали, что на показы Chanel ее больше не возьмут, потому что она пришла на кастинг в нетрезвом состоянии. Ей сказали, что всё, у тебя на Chanel большой крест.

Мингалимова: Мне кажется, это невозможно, когда в секунду это происходит, это же не отменяет ведь ее успехов тоже. Да, есть что-то плохое, но есть и успехи.

Кафельников: Послушайте…

Милова: А вы хвалили ее?

Кафельников: Я, безусловно, хвалил, я приветствовал. Я говорю: «Тебе идут навстречу». Те же самые менеджеры, с которыми я знаком, я просил их сам лично: «Дайте ей шанс». «Хорошо, мы дадим ей шанс, но у нас есть определенные условия, через которые она должна не переступать». Она постоянно переступает через эти условия.

Желнов: А вы считаете, что это мама ее настроила против вас, когда вы сказали, что допустили ошибку, позволив матери общаться с ней в восьмилетнем возрасте?

Кафельников: Я вполне допускаю, что такое может быть, да.

Желнов: Что мать настроила ребенка против отца?

Кафельников: Вполне допускаю, да. Вполне допускаю.

Мингалимова: Я не знаю, просто я не знаю, мне как дочке было бы, например, прямо обидно, если бы я старалась показать отцу, какая я классная. Я бы сейчас включила этот эфир и такая: «Блин, опять я плохая, опять у меня не то, хотя вчера я с Канье Уэстом просто в показе участвовала в Париже, все говорят, что я классная модель, все равно опять плохая». Я бы прямо очень загрустила.

Кафельников: Вот вы, глядя на меня, посмотрите и скажете, что я такой тиран?

Милова: Но тем не менее мы вам говорим: «Она добилась большого успеха», а вы говорите: «Я знаю, она переступает ежедневно через те правила, которые»…

Кафельников: Когда на постоянной основе отцу начинают звонить и писать сообщения такого рода, я реально себе должен поставить памятник, что я испытываю. Я абсолютно сейчас не лукавлю, ничего. Я на самом деле, честно, ни одному своему злейшему врагу не пожелаю того, через что я прошел. Ощущение того, что я по два раза за ночь вызывал скорую и так далее. Я абсолютно самому злейшему врагу не пожелаю такие испытания пройти, честно.

Желнов: Скорую вызывали себе или дочери?

Кафельников: Себе, конечно.

Желнов: От сообщений от дочери?

Кафельников: Всё вместе.

Головин: Вы сказали, что вам сторонние люди звонят и пишут. А вы сами сейчас в каких отношениях с Алесей? Вот она вас не поздравила с днем рождения. Вы поздравляете ее? Или звоните раз в неделю, раз в месяц?

Кафельников: Нет, у меня нет координат ее даже.

Желнов: То есть вы совсем оторваны.

Головин: А мама с ней общается?

Кафельников: Без понятия.

Желнов: И вы с женой бывшей тоже…

Кафельников: Без понятия.

Катаев: Безумное поколения ― я хотел уточнить, это интересно. Вы проецируете это на все поколение, вы считаете…

Кафельников: Нет, конечно, есть определенные исключения, где дети абсолютно вменяемые, правильные, слушают своих родителей, дорожат своими родителями.

Мингалимова: Я, как правило, замечаю это все-таки в полных семьях, когда там царит любовь и прочее.

Кафельников: Вы заблуждаетесь. Есть и неполные семьи, где абсолютно… Где одна мама растит дочь либо отец тоже в одиночку помогает. Абсолютно вменяемо все.

Катаев: То есть конкретно Алеся безумная в данном случае, ее окружение.

Кафельников: Да, я очень много раз пытался ее в нормальное окружение, в нормальное русло направить, где хорошие девочки из правильных семей, ходят в музеи, встречаются, могут пойти в клуб и так далее.

Мингалимова: Так а в чем же причина-то? Почему же она там не хотела тусить?

Кафельников: Я затрудняюсь ответить, я не психолог, я не врач, не доктор.

Мингалимова: То есть вы не прислушиваетесь к ее словам, если она, допустим, говорит: «Меня делили, меня оторвали от мамы, папа меня никуда не пускал».

Кафельников: Она мне таких вещей никогда не говорила. Нет, она мне таких вещей никогда не говорила. Она мне говорила: «Отстань от меня, мне будет 18 лет, я буду делать все, что хочу. Хочу курить марихуану ― буду курить марихуану. Хочу пробовать наркотики ― буду пробовать наркотики».

Мингалимова: Но это же берется откуда-то. Ладно, просто у меня она даже заплакала, когда она стала говорить: «Я очень хочу доказать папе, что я правильная».

Кафельников: Я тоже могу заплакать. Я могу заплакать сейчас от того, что я пережил.

Мингалимова: А зачем тогда ей это нужно ― говорить через экран: «Папа, я тебя люблю, я скучаю» и все такое?

Кафельников: Затрудняюсь ответить.

Милова: Я просто, чтобы, может быть, чуть-чуть закончить. Я прекрасно помню тот вечер, когда Алеся дебютировала на татлеровском балу. Она была бесподобно хороша, это все было очень трогательно. В этот вечер с ней были и вы, и ее мама.

Кафельников: Да.

Милова: И если честно, не одна я заметила, что то, как вы общаетесь с Марией, как будто бы между вами все еще есть химия. Это так или нет? Что-то еще осталось? Может быть, есть?

Кафельников: Я пытался, я абсолютно искренне какое-то время пытался наладить с ней, скажем так, проще, возобновить семью. Но это не получалось, потому что она этого не хотела. И потом своими действиями она делала так, что, извините за выражение, у меня просто не было никакого желания уже потом. Я понимал, что мне нужно строить свою личную жизнь, пытаться как-то, потому что у меня с этим человеком уже ничего не будет.

Желнов: Получилось, надеемся, с новой семьей, с личной жизнью?

Кафельников: Работаю над этим.

Желнов: Сейчас вы одиноки или нет?

Кафельников: Нет, конечно.

Желнов: Не одиноки.

Головин: Просто вы в 2017 году, не так давно, сказали, что хотите создать в скором времени семью и родить ребенка.

Кафельников: Работаю над этим.

Мингалимова: А можно последний вопрос? Сорри. Последний вопрос, сейчас наверняка кто-то смотрит этот эфир. Может быть, вы говорите: «Разбирался с этим, пытался наладить отношения». Хотите ли вы встретиться с Алесей, обсудить вообще все это? Потому что когда я с ней делала интервью, я говорю: «Алеся, что папа?». «Папа вот уже полгода как меня заблокировал, я ему как-то через таксофон позвонила и сказала: „Спасибо“».

В этот момент мы прерываем интервью, потому что параллельно ей звонит мама, просит десять тысяч. Она говорит: «Прости, пожалуйста, слушай, у меня сейчас интервью, я не могу. Слушай, папа со мной не общается, меня заблокировал, все такое». И это реально выглядит абсолютно адски, потому что я не представляю, насколько это тяжело.

Кафельников: Я пытался…

Мингалимова: Я понимаю, я учитываю и то, что она делала, прекрасно понимаю. Но это же все-таки дочь. Хочется ли вам как-то с ней встретиться, обсудить все это, как так вышло вообще? Послушать ее сторону, рассказать о своих переживаниях.

Кафельников: Я слушал ее сторону, честно, много очень раз. Всегда: «Я тебя люблю», обнимала, целовала. Я говорил: «Я тебя тоже очень люблю. Пожалуйста, прислушайся к тому, что я тебя прошу». А потом как заново черт в голову, просто человека подменяют. Я не знаю, может, действительно, московская такая атмосфера, которая на нее так пагубно влияет.

Мингалимова: Поэтому она, собственно, уехала, насколько я понимаю, чтобы оторваться немножко от российских друзей своих.

Желнов: Евгений, я вас хотел спросить уже вне этой темы про вашу такую своеобразную манеру общения в твиттере. Мягко назовем это хамством, да. Вот, например, мы недавний твит читали. Депутату Людмиле Стебенковой в твиттере вы написали, я процитирую: «Людмила, у вас нет личной жизни? А то вы уже с утра пораньше гневные твиты пишете. В это время должны еще с любимым мужчиной в постели кувыркаться».

Вы сейчас всю первую часть программы выглядите очень интеллигентно, рассудительно, я бы даже сказал, мудро. Мы уж не можем дальше анализировать ваши отношения с дочерью, это действительно ваши отношения, но вы выглядите очень достойно и мудро. Но при этом читаешь ваш твит ― и возникает, берет некоторая оторопь. Я сейчас не буду нецензурные вещи цитировать.

Головин: Цензурные довольно мерзкие.

Желнов: Так. Это что, это откуда у вас?

Кафельников: Это в чей адрес?

Головин: Когда одна блогерша написала, что она хочет беляшей, вы сказали, что лучшие беляши у Спиридонова.

Кафельников: Чебуреки.

Головин: Чебуреки, да.

Кафельников: А я тут при чем?

Головин: Ваш твит был, что лучшие чебуреки у Спиридонова.

Кафельников: Она спросила, где чебуреки.

Милова: А кто такой Спиридонов, простите?

Кафельников: Это уникальный персонаж.

Желнов: Ольга Борисова, да.

Кафельников: Нет, что касается госпожи Стебенковой, там просто это история троллинга.

Желнов: Вы часто хамите. Давайте не про Стебенкову, не про Ольгу Борисову. Речь про хамство женщинам, назовем это так. Открытое.

Кафельников: Когда человек в субботу утром начинает на посты госпожи Соболь писать… Я сейчас не хочу открывать просто телефон. Но это реально, что, в субботу нечем заняться, кроме как писать?

Желнов: Вам-то какая разница, Евгений, я прошу прощения? Для чего? Может, у нее нет личной жизни. Вы ставите ей это в вину.

Кафельников: Я читаю человека, я просто хочу каким-то образом дать ей понять: «Ты можешь это делать»… Поправьте меня, если я неправ сейчас, но можно в субботу чем-то другим заниматься, чем писать твиты на политические темы.

Милова: Можно чем угодно заниматься в субботу.

Кафельников: Я сказал потом, говорю: «У вас есть понедельник, вторник, среда, четверг, пятница. Рабочие дни. Чем вы занимаетесь в это время?». Правильно же? Она говорит: «Я в субботу утром валяюсь где-то там, хожу по каким-то муниципальным своим делам».

Желнов: Хорошо, Евгений, а твит…

Кафельников: Я понимаю…

Желнов: Я перефразирую. С фразой «Вас вдвоем отымеют на Ленинском проспекте».

Кафельников: Я такого не писал.

Желнов: Как не писали? Вы хлеще их писали.

Кафельников: Нет-нет, боже упаси, вы меня путаете с тем персонажем, которого назвали.

Головин: Евгений, вы бездействовали, когда Спиридонов, допустим, вам предлагал «расписать Туктамышеву на двоих». Что вы на это ответили?

Кафельников: Я не помню, что я на это ответил.

Головин: Вы бездействовали, вы даже не одернули его.

Кафельников: Я не могу одернуть человека, который реально не в адеквате.

Головин: При этом вы постоянно вступаете в эти треды.

Кафельников: Я человека заблокировал уже девять месяцев. Это была самая большая ошибка, что я каким-то образом, да, по своей тупой банальности начал…

Мингалимова: Этот дисбаланс 100% есть. Многие про вас знают как про человека…

Кафельников: Начал с ним какое-то общение. Я сейчас себя от него изолировал и чувствую себя очень прекрасно.

Головин: При этом, если открыть последние ваши реплаи, то там будут выражения и «в рот», и «дебил», и всякое прочее.

Кафельников: Мои? Нет.

Головин: Ваши.

Кафельников: Вы откройте, откройте. Я такого никогда не писал.

Желнов: Давайте сейчас откроем, если телефон здесь, с собой.

Головин: Евгений, два твита нашел за последние двое суток. Один раз вы человека назвали дебилом, этот человек ― Илья Ремесло, а второй твит…

Кафельников: Чистый дебил!

Головин: Когда вы увидели, что девушка Андреа Шюррле кормит его чем-то сладким на набережной в тот момент, когда он восстанавливается после травмы, вы написали: «А пилоткой его не кормит?».

Мингалимова: ОООУУУ…

Кафельников: Пилоткой кормит, да. Написал. Написал.

Головин: Евгений, вам 46 лет, вам не 15.

Кафельников: Абсолютно вы не то подумали, что... В меру наверняка своей извращенности вы подумали то, что подумали, но я абсолютно…

Головин: Все так подумали.

Милова: А что же там было на самом деле? Что вы подразумевали?

Головин: Что такое «пилотка», по-вашему?

Милова: Что вы называете пилоткой?

Кафельников: Пилотка... Во-первых, с человеком, которому я писал твит, которому я написал этот твит, я с ним просто… У нас есть определенная история, это из его давней бывшей истории. Это абсолютно не…

Головин: Расскажите в одном предложении, что такое пилотка?

Кафельников: Головной убор. Головной убор, пилотка.

Головин: А как она его может кормить головным убором?

Кафельников: Головной убор! Вот. У нас… Я еще раз говорю, что это никак не относилось к тому, что Шюррле и его жена… Просто наши такие маленькие нюансы.

Желнов: А в целом зачем вам это?

Кафельников: Что?

Желнов: Пилотки, советы Ольге Борисовой или Людмиле Стебенковой, с кем там ей кувыркаться утром нужно. Зачем?

Кафельников: Это абсолютно безобидно. Я считаю, что твит был в адрес госпожи Стебенковой, я еще раз говорю, что по субботам утром, по утрам суббот нужно заниматься чем-то другим.

Головин: Евгений, а вам не кажется, что все-таки, имея такой бэкграунд за спиной, будучи вице-президентом Федерации тенниса, человеком, который в личке ведет у Федерера, если я не ошибаюсь, нужно все-таки отвечать за базар, даже за то, что вы пишете в твиттере?

Кафельников: Я всегда отвечаю.

Головин: Нужно следить за тем…

Кафельников: Я никогда свои твиты не удаляю. Вы можете найти любой твит, который я написал пять, десять лет назад, в отличие от других.

Милова: Я не готова вас сейчас как-то осуждать, но я точно знаю, что об этом интервью, о том, чтобы вы оказались на этом стуле, с вами пытались договариваться очень много времени. Вообще вы не любите давать интервью, вы довольно-таки молчун, это ваш образ, который с вами долгие годы, еще когда вы были профессиональным спортсменом. А в твиттере вы как-то совершенно не склонны молчать. В чем разница? Почему вы воспринимаете твиттер как?..

Кафельников: Твиттер ― это какая-то такая платформа, где ты можешь абсолютно искренне высказывать свои мнения о том, о чем ты думаешь.

Милова: Да, и это мнение станет видно абсолютно всем.

Кафельников: Я еще раз говорю, что…

Милова: Интервью, может быть, посмотрит меньше человек, чем увидит, как вы кого-то…

Кафельников: Безусловно. Вы видите, я с вами сегодня здесь собрался. И вы понимаете, что человек, который в твиттере, может быть абсолютно другой, чем есть на самом деле.

Мингалимова: Мне тоже, простите, пожалуйста, этот пафосный вопрос просто из первого курса журналистики, но правда. Где вы настоящий? Потому что вообще непонятно. Это одна из ваших главных фишек, что в жизни вы абсолютно интеллигентный, спокойный, размеренный, даже где-то тихий, а в твиттере просто всех мочите. Там и сексизма хватает, и чего только нет. Как это? Где вы настоящий? Вы сейчас, получается, сидите и притворяетесь, а дома пишете эти твиты такие гаденькие или как?

Кафельников: Пускай это останется загадкой для вас. Вы сами должны определить, где я настоящий, а где я не настоящий.

Мингалимова: А вы вообще сексист?

Кафельников: Нет.

Мингалимова: Почему женщина с утра может только в постели кувыркаться, а политикой не может заниматься?

Кафельников: Потому что я еще раз говорю, что для этого есть… Если человек занимает какую-то определенную должность, например, депутата, как я написал в твите, что во всех цивилизованных странах политики все работают с понедельника по пятницу, а суббота и воскресенье ― это реальные выходные, которые они посвящают своим близким, своим родным. И поэтому я считаю, что суббота и воскресенье ― это те дни, когда ты должен отдыхать от всего этого. Многие сейчас вообще переходят на четырехдневный рабочий день.

Желнов: Вам не показалось сейчас, что все-таки, правда, в адрес женщин это очень оскорбительный совет от такого заслуженного спортсмена? Возможно, вы были ее кумиром, а тут хамство.

Кафельников: У меня очень давняя история с госпожой Стебенковой, поэтому да…

Катаев: Евгений был кумиром Людмилы Стебенковой.

Кафельников: Конечно, мы друг друга знаем, сейчас скажу, с 1995 года. Поэтому и ее, извините за выражение, подколы в мой адрес я нормально воспринимаю. Я критику в свой адрес, если можете заметить, всегда нормально воспринимаю.

Головин: Евгений, а можно вопрос про любимый «Спартак»? Я просто перед интервью читал ваши высказывания о Федуне, о команде и немножко запутался. В 2014–2015 году вы говорили, что не придете на стадион, пока Федун владеет «Спартаком».

Кафельников: Да.

Головин: Потом в интервью 2017 года вы рассказали, что вы пообщались с Федуном, он живет командой, он хочет сделать ее чемпионом, она стала чемпионом. И не так давно вы опять сказали, что при Федуне «Спартак» не станет чемпионом. Объясните, так станет, не станет?

Кафельников: Я думаю, что навряд ли, потому что то, что происходит сейчас, я думаю, что… Во-первых, у меня была информация, что Леонид Арнольдович продает команду. Это было от человека, который нас, в принципе, и познакомил. Он мне сказал: «Ты знаешь, Леня продает команду». Я говорю: «Пора уже. Он столько уже намучался, нужно заниматься». И вот прошло уже полтора года, он до сих пор владелец. Как мне кажется, я думаю, абсолютно искренне говорю, что он держит клуб для того, чтобы… Это для него какая-то игрушка.

Головин: Так он живет «Спартаком»? Вы просто в 2017 году сказали, что он искренне любит команду.

Кафельников: Мне казалось. Мне казалось, да, я с ним разговаривал, мне показалось, что… Он и сделал команду, в принципе, чемпионом.

Головин: А сейчас вы второй раз поменяли мнение, опять считаете…

Кафельников: Да, считаю, что ему надо заниматься чем-то другим.

Головин: Не слишком часто меняете мнение?

Кафельников: Я склонен к тому, чтобы ошибаться и вновь заново свои какие-то убеждения возвращать.

Головин: Небольшое уточнение: а тот человек, который познакомил вас с Федуном, ― это Вагит Алекперов?

Кафельников: Вадим Беляев его звали.

Желнов: Бизнесмен.

Катаев: Немножко более скучный вопрос, чем про пилотку. Про политику, но надо обязательно это обсудить, раз уж госпожи Стебенкова и Соболь возникли. До 2014 года, как мы знаем, до аннексии Крыма вы были за Путина, после этого вы встали в резкую оппозицию. Сейчас прошло все-таки после Крыма уже шесть лет почти. Давайте определим ваши политические координаты. Вы за кого, против кого?

Кафельников: Я за то, чтобы в нашей стране было хорошо.

Катаев: Так, а кто виноват в том, что сейчас плохо? Или сейчас хорошо?

Кафельников: Я думаю, сейчас очень плохо, вы это сами прекрасно понимаете.

Катаев: Ваше отношение к Путину сейчас какое? К президенту, который 20 лет у власти.

Кафельников: Никакое.

Катаев: Вы выходите на марши? На марш Немцова.

Кафельников: Нет, я не был на марше Немцова.

Катаев: Смотрите, вы поддерживали Любовь Соболь, как я понимаю, которую сняли с выборов в Мосгордуму. Мы знаем летние протесты. Вы выходили за своего кандидата?

Кафельников: Конечно, я был.

Катаев: На несанкционированные акции?

Кафельников: Я был, да, я был на Тверской, два раза я ходил.

Катаев: Вас не арестовывали там?

Кафельников: Нет.

Желнов: Евгений, а что значит никакое отношение к Владимиру Путину? Вы знакомы, не знакомы? И если не знакомы, то тогда все равно… Он, скажем, явно неординарная фигура, чтобы к нему никак не относиться. Там есть плюсы, минусы, с вашей стороны, добро, зло, как вы оцениваете его политику?

Кафельников: Я думаю, что человек, у которого такие возможности есть… Довести страну до того, что у нас сейчас есть, я считаю, что это ненормально.

Желнов: Вы смело звучите как вице-президент Федерации тенниса. Вы в этом смысле очень свободны, я так сейчас чувствую.

Кафельников: Абсолютно.

Катаев: А как вы относитесь к этому важному событию, которое будет в апреле, изменению Конституции? Будете ли вы, во-первых, голосовать, да или нет, какая ваша позиция?

Кафельников: Я на самом деле не определился, но мое сугубо личное такое мнение, что Конституция ― тот документ, к которому вообще никогда никто не должен прикасаться. Если это делают люди, у которых есть возможность ее поменять, я считаю, что у меня в голове не укладывается. Если у тебя есть возможность поменять то, что бы потом тебе дало возможность получать от этого какие-то привилегии…

Катаев: Когда, на ваш взгляд, наступает точка невозврата, когда опять будет сказана фраза: «Так жить нельзя»? Пока мы всё говорим-говорим, после Крыма опять же прошло шесть лет, мы всё дальше продолжаем говорить. Есть ли эта точка или пока все еще идет хорошо?

Кафельников: Наш человек специфический. Эта точка давным-давно пройдена, точка невозврата, я так считаю.

Желнов: А когда была пройдена, в 2014-м, с вашей точки зрения?

Кафельников: На самом деле она была пройдена, скорее всего, да, аннексия Крыма, все пошли санкции. Когда просто один человек принял такое решение, от которого страдает вся страна, как мне кажется. Еще раз говорю, что я могу ошибаться в этом, это мое такое личное мнение. Я думаю, что вот тогда эта точка была пройдена.

Желнов: Нам надо уже скоро завершать эфир.

Кафельников: А мы еще не начинали даже.

Желнов: А мы не начинали. Хотел спросить вас про теннис. Скучаете или не скучаете?

Кафельников: Скучаю.

Желнов: Скучаете.

Кафельников: Безумно скучаю, да. Потому что это ощущение, когда ты выходишь на центральный корт, перед тобой 15 тысяч зрителей, этот драйв ничем не заменить. Я сейчас это абсолютно понимаю, сидя здесь спустя… Сколько уже прошло? 17 лет, как я закончил свою профессиональную карьеру. Я это понимаю, да. Я понимаю, что уже эти звездные годы ни в коем случае не вернуть, нужно уже двигаться так, как двигаюсь. Но действительно я абсолютно искренне говорю, что я скучаю.

Головин: Евгений, а как вы восприняли решение независимой комиссии, которую ATP, WTA и ITF нанимали? Они выяснили, что в 2003 году был игрок, который закончил резко очень, в таком возрасте расцвета, а вы тогда закончили карьеру в 29 лет, и этот игрок, скорее всего, закончил, потому что…

Кафельников: Хорошо статистику помните 2003 года мою?

Головин: Я имею в виду возраст. Все-таки 29 лет, не так часто заканчивают.

Кафельников: Вы статистику помните мою?

Головин: Да, статистику я помню, по-моему, там 25/28 было, победы/поражения в соотношении.

Кафельников: Да.

Головин: Но тем не менее вы помните тогда еще, чтобы кто-то резко заканчивал, кроме вас?

Кафельников: А вы помните тогда хотя бы одного теннисиста, который бы, находясь в том статусе, не выиграл бы ни одного турнира в этом году? Я не знаю. Просто для меня это было таким звоночком. Еще раз говорю, что я себя как профессионального теннисиста очень хорошо уважаю, я понимаю, каким трудом мне доставались все эти победы, все эти титулы, и поэтому я ни в коем случае не хотел свой имидж… Вот мы говорили о Марии.

Катаев: Надо вовремя уходить.

Кафельников: Естественно, чтобы все говорили: «Как ты рано ушел!», а не «Как ты долго продержался, почему ты раньше не ушел?». Я считаю, что я абсолютно вовремя ушел, когда я был практически в самом расцвете. Я был 42-м в рейтинге мировом, сейчас зато все мне говорят, кого я ни встречаю: «Женя, а чего ты так рано ушел?». Я говорю: «Я ушел ровно тогда, когда в этом году, в 2003-м, ни одного турнира не выиграл ATP». Я понимал, что уже все, я с молодыми не могу бороться, поэтому я и закончил. А то, что вы говорите, эта вся история, естественно, она никуда не денется, как и история с моей дочерью, из интернета.

Головин: Просто, Евгений, смотрите, как все совпало. Матч с Фернандо Висенте, на который заканчивают принимать ставки за шесть часов до матча, и вы проигрываете человеку, который до этого 12 матчей подряд проиграл. Человек из вашего окружения, Майкл Коммандер, который потом признал, что он делал ставки на ваш матч.

Кафельников: Кому он признался? Вы какую-то ересь несете.

Головин: Комиссия, которую нанимали ITF и ATP, выяснила.

Кафельников: Это бред вообще сивой кобылы. Опять вы что-то… Он признался?

Головин: То есть вы не доверяете мнению комиссии, которую теннисная ассоциация наняла?

Кафельников: Я не ознакомился.

Головин: А вы не читали даже этот доклад?

Кафельников: Я не читал, потому что если бы какие-то претензии были ко мне, я бы давным-давно уже… Это бред сивой кобылы. Все эти догадки, можно строить из мухи слона, безусловно.

Желнов: Я хотел в конце вас спросить… Во-первых, поблагодарить за искренность.

Кафельников: Абсолютную.

Желнов: Нам всем так показалось. И спросить, чувствуете ли вы себя счастливым человеком сегодня, счастливым человеком, счастливым спортсменом? Вообще как вам кажется, все сложилось?

Кафельников: В плане того, как сложилась моя профессиональная карьера, я, безусловно, благодарен судьбе, что меня в спорт привел мой отец, что он мне дал возможность такую, чтобы я в один прекрасный день выиграл Турнир Большого шлема, выиграл Олимпийские игры, стал первой ракеткой мира. Я, безусловно, благодарен судьбе. Если вы меня спросите, захотел бы я вернуть время обратно и заново повторить этот путь, я бы сказал, что нет, потому что этот путь был очень трудным. Я понимаю, откуда мне приходилось начинать и через что пришлось пройти, чтобы добиться тех результатов.

То есть в этом плане я себя ощущаю абсолютно счастливым, даже двух мнений быть не может.

Мингалимова: А что дальше?

Кафельников: Счастливая пенсия. Нет, дальше будем работать. Еще раз говорю, что у меня очень много дел в Федерации, надо помогать молодежи, давать им, тем, естественно, которые хотят слушать правильные, ценные указания. Посмотрим. Естественно, запал и энергия у меня есть.

Желнов: И стремление создать семью.

Кафельников: Это в первую очередь, да. И стремление сделать так, чтобы в стране нашим соотечественникам было тоже хорошо, если от меня будет что-то зависеть.

Желнов: Спасибо вам. Евгений Кафельников, экс-первая ракетка мира. Невозможно это слово произносить, давайте просто первая ракетка мира. Спасибо вам за этот эфир.

P. S.

Кафельников: Друзья! Я, Евгений Кафельников, был на Hard Day's Night. Было всё здорово. До следующего эфира

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.