Алексей Навальный: А с кем еще, кроме Путина, можно вести переговоры?

Макеева: Вот, на проспекте Сахарова вы выступали, а на Болотной (я имею в виду последнюю Болотную) нет. Почему?

Навальный: Потому что было решение оргкомитета, потому что нужно новым людям. Если бы я захотел выступать и бил бы копытом, как некоторые мои коллеги, конечно, я бы выступал.

Резник: А почему вы не захотели и не били копытом?

Навальный: Потому что я считаю, что не должно быть такой ситуации, что одни и те же оппозиционеры без конца… Все недовольны тем, что выходят одни и те же пять человек. Поэтому я сказал: «Ребята, давайте…»

Макеева: А мог бы выходить один человек - вы.

Навальный: «…Давайте сменим этих людей». Я готов сам отказаться от выступления, если тоже мы какую-то ротацию введем - это нормально вполне. Я не хочу, чтобы все упиралось в какого-то одного человека.

Макеева: Не хотите быть лидером протестных движений? Вы этого не хотите, я правильно понимаю?

Навальный: Нельзя назначить никого лидером протестных движений. Если вы обратили внимание, характерной особенностью этого протестного движения является то, что его никто не организует. Вот оно само по себе приходит. И было бы большой ошибкой думать, что есть какой-то оргкомитет, который что-то там организовывает. Это люди случайно оказавшиеся на гребне волны.

Макеева: Алексей, нельзя назначить и не хочу - это разные вещи. Вы хотите или не хотите?

Дзядко: Да или нет?

Навальный: Хочу быть чем? Я являюсь по факту.

Таратута: Лидером протестного движения.

Навальный: Я естественно, хочу власти, для того, чтобы изменить ее, а иначе все теряет смысл.

Резник: Вы хотите быть президентом? Какой власти вы хотите? Вы хотите быть президентом России?

Навальный: Я хочу занять то место в политической структуре власти, которое я смогу занять на честных выборах. Когда мы добьем свободных и честных выборов президента, я приму в них участие. Будут, я уверен, ото всюду придут какие-то замечательные люди, которые тоже захотят быть президентами. Будет конкуренция, я буду с ними конкурировать, а какое место займу…

Резник: Слово «тоже», с ними все понятно. Значит, вы хотите…

Навальный: Я же сказал, я не собираюсь кокетничать. Здесь, понимаете, штука такая, что вы почему-то считаете, что у меня есть какая-то задняя мысль. А я вам все говорю совершенно прямым текстом: будут выборы, мы добьемся выборов, конечно, я приму в них участие.

Дзядко: Скажите, у вас есть ощущение, что люди, которые выходят на протестные акции, в какой-то своей значительной части выходят за вами. Например, после акции в Питере 25 числа, когда толпа после вашего выступления скандировала «Навальный! Навальный!», было у вас ощущение, что вот эти люди - это ваши потенциальные избиратели?

Навальный: Я не склонен преувеличивать свою персональную популярность, но это было бы глупо отрицать, что, видимо, достаточно большое количество людей они поддерживают меня. Может быть, даже не персонально меня, а какую-то деятельность, которой я занимаюсь. Они не то, что любят меня, они коррупцию ненавидят. И там, когда они кричат «Навальный! Навальный!», они кричат «долой партию жуликов и воров!».

Макеева: Какой вы скромный человек, Алексей. Скажите, пожалуйста, после проспекта Сахарова, представители власти, Кремль, кто-то еще, пытались ли как-то с вами связаться? Оценили вашу популярность? Как-то выходили на вас?

Навальный: Ни разу в жизни, никогда не видел… Один раз я видел живьем Волошина. Один раз, здесь это было на «Красном Октябре», это был какой-то круглый стол, там было человек 10, и обсуждали национализм. Я никогда в жизни не видел никакого ни Суркова, ни человека из Кремля, ни большого, ни маленького.

Макеева: Сечина?

Навальный: Сечина видел на собрании акционеров. Вот Сечина видел, он сидел в президиуме.

Резник: То есть, тогда-то он вас завербовал, судя по всему.

Навальный: Действительно. Кудрина я видел на митинге. На самом деле, всех я видел.

Макеева: То есть, разговора никакого не было «давайте сотрудничать, Алексей», нет?

Навальный: Я очень все-таки рассчитываю на то, что большинство адекватных людей, а в Кремле хоть и жулики сидят, но они по-своему люди адекватные... Моя деятельность, которую я веду многие года, достаточно ясно говорит о том, что сотрудничать мне с ними не о чем и незачем. И это совершенно сотрудничество…

Дзядко: А если это сотрудничество диалог?

Навальный: Какой диалог?

Дзядко: Диалог в том плане, что они на вас выходят и говорят: «Алексей, давайте…».

Навальный: А они идут эти переговоры. Они идут переговоры в замечательном публичном формате. Мы сказали, что требования Болотной площади такие-то. Вот есть резолюция, мы этих вещей требуем. Они в ответ сказали: «Ok, вот вам политическая реформа». Мы говорим: «Нет, политическая реформа такая не пойдет, мы снова будет выходить на улицы». И это и есть диалог. И вот не нужно думать, что диалог, это где-то должен сесть я и Путин, и мы на бумажках начнем что-то рисовать. Нет.

Дзядко: А переговорщик для вас - это Путин исключительно, если бы они были?

Навальный: А с кем еще и о чем можно вести переговоры?

Дзядко: С Володиным, с Сечиным тем же самым.

Навальный: У этой власти есть один главный стержень, который ее держит - это конкретно Путин Владимир Владимирович. Ни с какими другими людьми вести переговоры не нужно, это совершенно бессмысленно. Но с кем о чем говорить? Кто все эти люди? Конечно, по технологии по какой-то там Путин может дать, я не знаю кому, Володину, своей бабушке, кому угодно, и сказать публично: «Этот человек наделен полномочиями вести переговоры». Тогда оппозиция, в широком смысле слова, она должна тоже придумать какой-то механизм, при котором определит легитимного человека и скажет: «А мы уполномочиваем вот этого человека».

Дзядко: Понятно.

Таратута: А когда Кудрин с вами там стоял на сцене, вы о чем, во-первых, разговаривали? Может, он как раз вам предлагал встретиться и договориться о чем-нибудь с каким-нибудь человеком?

Навальный: Не предлагал. О чем-то мы говорили? Я говорил: «Вот как замечательно вас здесь видеть. Жалко, что вы не приходили на собрание ВТБ». Он там типа улыбнулся, ха-ха, хи-хи. Ну вот. Меня, в основном, интересует ВТБшная история, он же был председателем Совета директоров, наблюдателем совета так много именно в те годы, когда случились те вещи, по которым я занимаюсь этими уголовными расследованиями, на которые у меня уходит огромное количество времени.

Таратута: То есть встречаться с Путиным он не предлагал в качестве посредника?

Навальный: Он не предлагал, и не было полномочий. Он совершенно, нужно отдать ему должное. Он сразу сказал, что меня никто не уполномочил вести ни с кем переговоры от имени Путина, поэтому, насколько я понимаю, было и кроме меня миллион оппозиционеров, которые с ним о чем-то там попереговаривались, и все это закончилось ничем.

Резник: Вы партию будете создавать, скажите, наконец? И почему вы до сих пор не создаете?

Дзядко: Да, собственно об этом я и хотел спросить.

Навальный: Давайте определимся, друзья мои, а что такое партия? Партия - это какая-то бумага из Минюста, где написано «партия», стоит печать и штамп?

Резник: Вы сказали, что вы будете президентом, для этого нужна партия, идеология, программа.

Навальный: Люди, которые меня поддерживают, и которые там не просто поддерживают, а поддерживают, участвуя в моих практических проектах, начиная от «РосПил» и заканчивая «РосЯмой», или «РосАгитом», где раздают палатки, - это и есть по факту, партия. Потому что партия - это сообщество единомышленников, и мне нужно развивать, и я буду заниматься тем, что я развиваю сообщество единомышленников. И мне в этом смысле, сейчас, конкретно в этот отрезок времени мне совершенно плевать на Минюст, и я не собираюсь заниматься тем, что будут ходить там куда-то и давать им бумаги и говорить: «Вот у меня есть партия, зарегистрируйте мне ее, пожалуйста». Для чего это нужно?

Резник: Для будущего.

Дзядко: Смотрите, но если у вас нет зарегистрированной партии, вы не можете принимать участие в выборах на различных уровнях.

Навальный: Напоминаю вам, что за последние 5 лет было 8 попыток регистрации партии, всем им было отказано. Сейчас, при том законе, который вступает в силу с 13-го года, и даже по этому закону, который вроде бы 500 человек, любую партию можно будет снять с выборов и так далее, сейчас это фактически такая ловушка партийного строительства. Каждому предлагается начать создавать свою партию, это значит, будет партия Кудрина, партия Прохорова, партия ПАРНАС, партия Навального, две партии националистов, три партии левых, четыре партии зеленых, и партия геев и лесбиянок. И они сидят в Кремле и хлопают в ладоши, радуясь, что план сработал. Поэтому…

Макеева: А что, много партий - это плохо, я никак не могу понять? За что боролись, на то и напоролись?