«Здесь нет права на ошибку»: Михаил Зыгарь о том, почему писать про Витте и Столыпина гораздо сложнее, чем про Сечина и Медведева

Вопрос у меня был такой к тебе: скажи, а тебе где было интереснее, условно, в процессе работы над книгой? Там, где про Путина, и все такое живое, ты знаешь этих людей живых, или «1917», где ты никого не знаешь, все картонные фигуры, и ты их наполняешь жизнью?

Но вообще не картонные.

Послушай, картонные для тебя. Да нет, не в книжке.

Юля, это мои друзья, они вообще не картонные, они все живые.

Господи, обидела, обидела героев.

Нет, просто прожил с ними два года, они мне очень близкие, они мне просто очень близкие. Ты еще даже книжку, наверное, не читала. Все понятно. Я тебе честно скажу,  то есть я не знаю, может быть, через два года я буду по-другому говорить. По состоянию на сейчас у меня очень четкий ответ: конечно же, 100 лет назад интереснее, конечно же, это другой уровень челленджа, это совсем другой уровень сложности. Это, во-первых, ты знаешь, это как прыгнуть в бассейн с бортика или прыгнуть в океан с океанского лайнера. То есть, во-первых, ты летишь через 100 лет, ты там разобьешься об эти воды, ты про них, в общем-то, ничего не знаешь, ты с ними не знаком, у тебя нет этого, ты кожей не чувствуешь этих людей. И нужно как-то сильно ломать себя, и нужно вламываться, то есть этой водой, об которую ты можешь размыться, по сути, являются их тексты, являются их дневники. Нужно как-то войти в эти тексты так, чтобы ты как-то собрался, чтобы ты их впитал в себя, чтобы ты с ними познакомился. Очень важно чувствовать себя, понимать этих людей, чувствовать себя знакомым с ними, понимать их, всех и каждого нужно понимать мотивацию, иначе не имеет смысла писать книгу, если ты не понимаешь, что хотят люди. И тут самое важное, что тут нет права на ошибку. Можно ошибиться, когда ты пишешь про Путина, Сечина, Кудрина, Навального, потому что...

Никто не знает, как было на самом деле.

Потому что все равно финальной истины пока что нет. То есть она наступит, как ни странно, то есть максимально приближенная картинка к истине наступит тогда, когда они все умрут, и будут опубликованы их смски, имейлы, переписка. Но этот момент наступит, этот момент наступит довольно скоро. То есть уже наступает момент, когда мы слушаем телефонные разговоры между Улюкаевым и Сечиным. Довольно скоро, а, может быть, раньше, чем через 100 лет, конечно же, наступит момент, когда мы прочитаем всю их переписку, и не только их, и все, что нам нужно для оптимальной картины, рано или поздно точно мы узнаем. Ну, не мы, какие-то другие люди, которые будут на нашем месте, но они узнают. А тут уже все это прошло. Есть финальная информация, есть тысячи людей, которые оставили дневники, письма, документы, невозможно предполагать, невозможно угадывать, нужно докопаться до всех источников и про все точно узнать. Ты не можешь ошибиться вообще. Это сильно сложнее, но это, конечно, очень интересно, это такой вызов, да.

Фото: wikimedia, kremlin.ru