Светлана Кузнецова: «Шарапова зарабатывает как 20 теннисисток. Ей завидуют все»

Таратута: Я хочу вначале эфира напомнить, что сегодня совсем недавно случилась страшная трагедия в Стокгольме, теракт, это уже официально объявлено. Грузовик врезался в торговый центр, город переживает совершенно трагические минуты. Светлана, я правильно понимаю, вы петербурженка?

Кузнецова: Да.

Таратута: Совсем недавно страшный теракт случился в Петербурге. Это совершенно поразительно, что случилось, ведь трагедия — она всегда трагедия, и совершенно потрясающе, как люди на нее реагировали, и все обратили внимание на то, как петербуржцы красиво, достойно, не суетясь, реагировали на эту страшную трагедию, помогали друг другу таксисты, волонтеры, люди, которые доставляли еду. Просто весь город стал как один, что бывает страшно редко. Как вы думаете, почему так произошло в Петербурге? Это такое чувство города? У вас были такие воспоминания о петербуржцах такого рода?

Кузнецова: Знаете, в любой компании когда я нахожусь и когда спрашивают «Откуда ты?», и я отвечаю, что я из Санкт-Петербурга, люди говорят: «А, культурная столица». Совершенно другие люди, совершенно по-другому воспитаны, по-другому общаются, мы отделяемся от других людей. Я не могу сказать, что лучше или хуже, но, мне кажется, эта поддержка именно потому, что у нас такая душевная столица. Конечно, это страшная трагедия, ужасно страшно становится жить в мире, что происходит, и каждый день новые и новые теракты. На самом деле это огромная беда сейчас.

Таратута: Это большая беда для любых массовых мероприятий. Все психологи и вообще люди вокруг совершенно справедливо говорят о том, что  паника неуместна, но страхи — это страхи. Светлана, перейду к вашей биографии. Понятно, что это трагический момент, но жизнь идет дальше. Вы редкий гость в нашем эфире, хотелось немножко расспросить вас о вашей жизни. Я прочитала в вашей биографии удивительную вещь. Несмотря на то, что замечательный город и, очевидно, что вы ассоциируете себя с ним и прочее, верно ли я поняла, что ваша спортивная карьера там не сложилась изначально? То есть как-то так получилось, что вы в России не очень-то пригодились, будучи подростком, когда начинали играть. Расскажите немножко про это, как это вышло?

Кузнецова: Вы знаете, у нас со времен Советского Союза очень строгая тренировочная база, тренера очень строгие. Не всем это подходит. Мне это не подходило, мне было очень тяжело, на меня все время давили, ругали постоянно. Мне было сложно под таким прессингом. Конечно, я этого не понимала. Сейчас, когда я анализирую весь пройденный путь, я понимаю, что меня спасло то, что меня родители… Мои родители — семья велосипедистов, не было особых финансов, отец одни из последних денег отдавал, чтобы я играла в теннис, и понимали, что в России гораздо дороже тренироваться и сложнее найти тренеров, и меня решили отправить в Испанию. Все-таки там теннис развит лучше, больше академий, клубов, возможностей, и дешевле процесс проходит. И все-таки солнца там очень много, что помогает теннисной карьере. Мы все время играем в теплых странах, у нас круглый год лето. И мне повезло, что у нас была такая возможность, и мне повезло, что я попала в хороший клуб, что в меня поверили, меня как-то это вдохновило на работу. И я влюбилась в теннис.

Таратута: Это удивительная история. Может быть, я неверно поняла, просто как так может быть, что спортсмена вашего уровня, абсолютную звезду по всем канонам можно было как-то отпустить куда-то, не разглядеть? А так бывает, что спортсмен не виден вначале? Что непонятно по ребенку, он будет великим спортсменом или нет?

Кузнецова: Конечно. На мой взгляд, никогда нельзя говорить человеку, что он не может, или закрывать дверь. Любому человеку надо дать шанс. Но для некоторых это как пинок какой-то — говорить, что ты не сможешь, и они вопреки это делают. Я не делала вопреки. Я не люблю негатив, мне не хочется злости, какой-то ненависти, делать что-то вопреки. Я просто люблю жить, я просто люблю играть, я обожаю свою работу, свою страну. Да, мне помогала Испания и тот климат, и те люди, которые там работали со мной, но всегда возвращаешься домой.

Таратута: Сейчас довольно специальные отношения между Россией и миром, и вообще непростая ситуация весь год была в спорте и в мировом, и с участием России. Ответьте мне сначала на такой вопрос: каково быть сейчас российской спортсменкой? Как вы себя ощущаете?

Кузнецова: Много вопросов задают, спрашивают на пресс-конференциях: а что у вас там в России? в России спрашивают: а что у нас туре происходит? Я считаю, наша теннисная федерация, WTA всемирная, она независима от какой-то политики, по крайней мере, я так хочу верить. То, что произошло с Марией, — это чуть отдельная история, и мне кажется, она не должна касаться остальных людей. Также она уже как-то решилась. Вот я сейчас играла в Майами последнюю игру, и там человек мне выкрикнул: «Езжай домой в Москву». Такие бывают люди. Есть ненависть и злость.

Таратута: Вы считаете, это политическое было заявление или просто так, человек как-то вышел из себя?

Кузнецова: Я не знаю, даже не хотела об этом думать. Есть много невоспитанных людей, есть люди, которые негативные комментарии тебе всегда напишут. Это есть в нашем мире, к сожалению. Просто хочется не обращать на это внимания, нести какое-то добро и позитив, и как-то передавать по возможности его людям.

Таратута: Вы только что сами вспомнили, это, конечно, очень большая история этого года — история с Марией Шараповой. У меня, вы знаете, очень много по этому поводу вопросов просто чисто психологических. Во-первых, давайте задам вам такой: как вам кажется вообще, ее заслуженно разве обвинили? Я слово «разве» не должна допускать, потому что это сейчас какая-то эмоция болельщиков в этом вопросе сквозит. Но есть такое мнение, что это немножко чрезмерное наказание. Речь шла о мельдонии, раньше он не воспринимался как допинг, сейчас воспринимается, мутная история, как Мария не увидела этого и как ее команда вообще допустила такой просмотр. Как вы думаете, ее наказали за дело или это какое-то гипернаказание?

Кузнецова: Это очень деликатный вопрос. Очень много споров, у нас в туре очень много споров. Люди недопонимают, девчонки недопонимают. Я говорила со многими теннисистками: «Ну как же, она обманывала, она с 20 лет». Я говорю: «Ну прочитайте, что такое мельдоний, почитайте, что такое милдронат». Это очень сложно, на Западе уже придумали, что такое мельдоний, и сделали из этого какие-то стероиды практически.

Есть правила, и Маша их, к сожалению, нарушила. Просто и так сейчас все спорят: а заслуженно ей сократили срок? Там очень много вопросов по этому поводу, но правила... Звездам очень много дают поблажек. Если бы сейчас сказали: «Ничего страшного», и Маше бы сказали: «Не переживай, не играй», конечно бы, все возмущались, потому что почему другие должны следовать этим, а некоторые — нет. Конечно, она упустила этот момент и не заметила. Меня предупредили, всех спортсменов предупредили, но Маша чуть-чуть живет за границей и в стороне, соответственно, она употребляла российский препарат или латышский и, соответственно, она не знала или как-то это упустила, это для меня непонятно, потому что для нее...

Таратута: Потому что вас предупредили так же, как ее, как я понимаю?

Кузнецова: Я не знаю, как ее предупреждали, это очень сложный вопрос, я не могу судить, потому что я не знаю. Но на нее работает огромная команда, гораздо больше, чем на всех остальных девчонок-теннисисток, и, конечно, это очень странно и нелепо. Мне кажется, это больше такая нелепая дисквалификация, к сожалению, что такой великой теннисистке пришлось пропустить очень большую часть сезона.

Таратута: Скажите, а это вообще серьезная часть сезона? Не было известного теннисиста Федерера какое-то время у нас на глазах, а сейчас одна победа за другой. Возникает вопрос: для Марии Шараповой это будет очень серьезный кусок выпавший или она справится?

Кузнецова: Я думаю, что это совершенно разные пропуски. Роджер пропускал из-за спины, но тем не менее он играл, а сейчас это очень психологически. То есть весь мир судит, люди говорят, девчонки комментируют, делают теннисистки очень негативные комментарии в прессе. Меня спрашивают: «Как ты считаешь?». Я считаю, что...

Таратута: А вы, кажется, вступились, да.

Кузнецова: Я в принципе не пойду против, потому что не мне судить. Я не считаю, что это какое-то очень строгое нарушение. Я считаю, что мельдоний был введен политически против России — это мое мнение. Опять же, я не политик и я не могу судить то, что я не знаю. Я считаю, что наше дело — играть в теннис и говорить как можно меньше. Но я точно не буду против, Маша свое наказание уже получила. Это будет сложно возвращаться, но я уверена, что у нее все получится, поскольку она боец, и характер у нее очень сильный.

Таратута: Светлана, скажите, это вообще очень интересно именно про цеховую солидарность. Когда это с Марией случилось, просто в данном случае не ее случай, а просто как-то обратила внимание на то, что, может быть, это только теннисисты, а, может быть, это вообще все серьезные спортсмены, они не поддерживают друг друга во имя цеховой солидарности. То есть не то что: наша, надо вступиться за нашу. Они восприняли это само подозрение на употребление допинг как личное оскорбление.

Кузнецова: Вы знаете, у нас не может быть цеховой солидарности, поскольку это индивидуальный вид спорта, не может быть. Мы переодеваемся все в одной раздевалке, кто-то общается лучше, кто-то — нет, кто-то на кого-то точит зуб за какие-то разные проигрыши, моменты. Карьера длинная, я играю в этом туре 16 лет, я очень много кого видела вокруг. Я видела, как падают, как возрождаются звезды, я видела, как люди приходят, они уверенные в себе — я звезда, потом несколько раз получив такие досадные проигрыши, люди опускаются на свое место. Разные моменты бывают, тут не может быть никакой солидарности. Но я думаю, что Маша очень успешная, она зарабатывает гораздо больше, чем все остальные. Можно взять 20 теннисисток, кроме Силены Уильямс, и Маша примерно зарабатывает столько же, как они. Люди завидуют, люди точат зуб, и у нее все идеально, им кажется. Ни у кого ничего идеального нету, но девчонкам так не кажется и, может быть, есть какая-то зависть, и поэтому такие комментарии и злость.

Таратута: Но есть очень серьезные спортсмены. Насколько я помню, россияне, например, Кафельников и кто-то еще, то есть для меня это было неожиданностью, мне казалось, что сейчас весь русский спорт просто по происхождению скажет: «Да нет, вы что? Вообще как руками трогаете нашу Машу?». Нет, они выступали как бы в спортивном смысле: «Нет, это нарушает наши спортивные правила».

Кузнецова: Для меня было большое удивление прочитать пост Евгения, я с вами полностью согласна, но у него свое мнение, и очень часто он очень категорично по всем поводам высказывается, меня это удивляет, но у него такой характер, у него такое мнение, оно имеет место быть. Но как вице-президент Российской Федерации, я не считаю, что это очень правильно, но у каждого свое мнение.

Таратута: Светлана, вторая часть моего вопроса касается, конечно, общей ситуации с российским спортом, в которой все оказались, это такая болезненная тема и для российского спорта, и для мирового, я думаю, — это вообще вся история, весь допинговый скандал, который происходил весь прошлый год, не только Марии Шараповой касающийся, но и олимпийских игроков. Как вы его переживали, на чьей вы стороне, и в чем, как вам кажется, тут причина? Как вы можете ответить на этот вопрос?

Кузнецова: Меня, можно сказать, это не коснулось, но меня очень задела ситуация моего отца, потому что мой отец вырастил семь олимпийских чемпионов, он заслуженный тренер, таких тренеров, я думаю, что практически не осталось в нашей стране. Ему 75 лет, он до сих пор каждый день работает, до сих пор тренирует и все делает для нашей страны. То есть для меня с детства это был пример для подражания, мой учитель, мой наставник — это мой отец, и он для сборной вез велосипедистов на Олимпиаду, и ему сказали, что они не смогут выступать, и не дали причин, не сказали причин.

Таратута: То есть их ни в чем не заподозрили?

Кузнецова: Нет. И он привез ребят на свой страх и риск на Олимпиаду в Рио-де-Жанейро, и они до последнего не знали, будут они или нет. И очень мало людей, кто вступился за него, и даже с российской стороны. Мне было больно за этим наблюдать, я очень за него переживала, поскольку такого патриота и человека, который настолько верит и вкладывает в Россию без каких-то корыстных целей, просто с детства все это наблюдаю, и сложно когда страна и федерация не поддерживают таких людей, как мой отец. И в последний момент им отказали, и сказали уезжать из Олимпийской деревни прямо сейчас без каких-то аргументов весомых. Он проводил в суде постоянно, и сейчас они будут судиться, и у них есть хороший шанс выиграть. Он идет против ветра, отстаивает свою страну, наверное, своих спортсменов, и это великий человек для меня.

Таратута: Светлана, скажите, тут же ведь тоже двойственная ситуация. С одной стороны, есть расследование на глазах у всего мира, когда просто обычный человек, не спортсмен, смотрит на что-то и видит,  что вот меняли пробы, вот какие-то махинации, то есть как-то, это очень бросает тень на часть спортсменов. Та часть спортсменов, которая пострадала из-за коллективной ответственности, есть же люди, чьи допинговые пробы не показали ничего, и они, как члены просто российской делегации, оказались замешаны в некотором смысле в эту историю, они не злы на вторую часть и на спортивных функционеров, на все устройство вообще этого процесса? Что их карьера, их жизнь поставлена под такую угрозу, какими бы они патриотами страны ни были, они ничего такого…?

Кузнецова: Я согласна. Мне кажется, это очень больно, поскольку я знаю, что такое профессиональный спорт, то, что с детства ты только этим и занимаешься — для себя, для страны, для родителей. У каждого свои какие-то цели, желания, и просто в один момент у тебя забирают твой спорт, у тебя забирают все. У каждого есть своя опора: у кого-то церковь, у кого-то семья, а у спортсмена это спорт. И в один момент ты просто не из-за чего лишаешься — это очень психологически сложный момент и очень сложно. Представляете, в один момент у тебя просто все забрали. И мне кажется, никто не в силах это изменить из спортсменов. Это какие-то, мне кажется, политические игры, мы не можем их знать, потому что нам никто никогда их не расскажет.

Таратута: Просто, знаете, тут обычные люди негодовали, что после всей этой истории министр спорта мало того, что не был уволен, так еще пошел наверх, в некотором смысле на повышение. И первый человек, который должен выступать против этой ситуации, — это, конечно, какой-нибудь великий спортсмен, который пострадал от этого и не поехал на Олимпийские игры. Еще один задам вам вопрос. Есть такое обывательское мнение, что большой спорт вообще весь построен на допинге, такой миф возник, не знаю, подтвердите его или опровергните, что все принимают, просто кого-то ловят, кого-то нет.

Кузнецова: Вы знаете, я свечку не держала, мне сложно сказать, я за себя отвечаю. И мне один раз человек, очень высокого уровня спортсмен в прошлом, сказал: «Но это же невозможно — спорт высоких достижений без допинга». Мне в лицо когда это говорят, я смотрю и говорю: «Я не знаю, но я тебе клянусь, что я в жизни не употребляла допинг. Я этого не делала, я за себя отвечаю, за других я не могу ответить».

Я уехала в Испанию, я стала тренироваться по пять часов в день, у меня великолепное здоровье, благодаря моим родителям. Я в жизни один раз травмировалась. У меня великая семья, потому что отец воспитал семь олимпийских чемпионов, моя мама — шестикратная чемпионка мира, мой брат — серебряный призер Олимпийских игр, мой папа всей семьей руководит, и у меня хорошие гены, мне повезло. Но есть люди, у которых травмы, какие-то другие проблемы. И мне после огромного труда говорят, что я употребляла допинг, поэтому я заиграла? Мне обидно, у меня постоянные допинг-контроли.

Таратута: Это то, о чем я говорила, что есть люди, которые доказали, у нас были проверки, политика, не политика, но в их крови обнаружили допинг. И получается, что все остальные спортсмены вроде вас, которые никогда этого не делали, абсолютно в некотором смысле дискредитирована их репутация — это, мне кажется, должно быть очень неприятно.

Кузнецова: Это неприятно. Вообще скандалы с допингом неприятны. В Америке, например, у них есть другие федерации, у них не наша система. То есть, допустим, нас контролирует WADA, американские команды WADA не контролирует, у них своя собственная система, которая никого не касается. Соответственно, там любой сейчас может, настолько все стали строгие, и за любую минимальную ошибку, особенно россиянина, тебя в прессе настолько все это покажут с плохой стороны…

Таратута: Мне кажется, что все-таки Россия под особым прицелом, тут чего спорить.

Кузнецова: Сейчас — да, сейчас 100% да. У меня был такой момент в карьере, мне было 19 лет, я очень сильно заболела, у меня закончился сезон. И я поехала играть показательные выступления в Бельгию, я была вторая-третья-четвертая в мире примерно, соревновалась с другими бельгийками, которые играли в этих показательных выступлениях, и у меня была температура 39, на что мне мама сказала: «Свет, оставайся дома, ты заболела, тебе плохо». Я говорю: «Мам, я дала слово, я поеду». Но, конечно, это был заработок, но тогда мной действовало совершенно не это, двигало мной. И мне тренер дал детский сироп выпить одну ложку, я выпила при всех спортсменах, но я не внесла это в форму, когда у меня брали допинг, потому что мне было 19 лет, ты в 19 лет не думаешь об этом. И в детском сиропе оказался эфедрин. Эфедрин был запрещен, но в соревновательный период, мне дико повезло, это был не соревновательный, но Бельгия разыграла все так, что я была во время Australian Open на следующий год на первой странице газет. Вот такая история. То есть нам не разрешают, элементарная болезнь — ты уже не можешь выпить нормальный препарат.

Таратута: Это да, спорт высоких достижений, что называется. Вы действительно совершенно под прицелом, и все смотрят на вас. Светлана, я не могу вас не спросить, некоторые зрители других каналов и читатели ваших интервью знают эту историю, я хочу, чтобы все знали про то, что во время одного из турниров, история, которая останется с вами навсегда, — вы отрезали косу. Вас про это всегда спрашивают, хочу, чтобы вы рассказали это здесь. Вы просто сделали это на глазах у изумленной публики, просто взяли ножницы, вас всегда спрашивают, где вы их взяли, вы отвечали, что вам их принес врач. Расскажите, что вас заставило это сделать, как вам пришло в голову отрезать волосы?

Кузнецова: У меня даже спросили, один раз у меня человек спросил: «Это пиар-ход какой-то был?». Я говорю: «Как вы представляете?». Я играю четвертую неделю подряд, я три недели была в Китае, из Китая прилетела, сразу через день играла в Москве Кубок Кремля, выиграла Кубок Кремля, сразу же полетела в Сингапур, через день играла в Сингапуре. Столько континентов временных, разницы во времени, потом огромная усталость, мне эта коса бьет и бьет в глаз, бьет и бьет в глаз, я проигрываю. Если что-то стоит у меня на пути, то я это просто отрезаю, ну вот так пришлось...

Таратута: Я видела это своими глазами, как вы это сделали. А что вы еще отрезали в жизни, кроме косы, когда что-то стояло у вас на пути?

Кузнецова: Любые отношения, которые мешают, это с опытом приходит. То есть если я спортсмен, я жертвую очень многими, я жертвую личной жизнью, я жертвую временем с родными, с близкими. Есть люди, которые уже в возрасте, которые уходят, но которых ты не видишь, они уходят из жизни, и я не могу с ними провести много времени, потому что у меня спорт, у меня приоритет с детства — спорт. И, соответственно, отрезаешь любые отношения, которые тебе не приносят позитива, которые тебя ранят, людей, которые тебе приносят какие-то плохие эмоции или тебе пытаются... Очень много людей, которые пытаются доминировать и контролировать.

Таратута: Вообще спортсмены вашего уровня, то есть те, которые там, они могут встречаться не со спортсменами, то есть не с людьми, которые вообще понимают, о чем идет речь?

Кузнецова: Если честно, я стараюсь, чтобы у меня друзья не разговаривали со мной по теннису, если даже вообще не знают, что это такое, для меня только лучше.

Таратута: Вы так отдыхаете?

Кузнецова: Я не люблю разговаривать про теннис ни с кем, кроме своего тренера.

Таратута: Тренер — человек, которому вы доверяете в этом смысле себя целиком?

Кузнецова: Он как старший брат для меня. Мне очень повезло, я с ним работаю четыре года или даже уже пять. Очень важно для меня, у каждого тренера… один раз мы с девчонками пошутили в раздевалке, что тренера найти сложнее, чем молодого человека, поскольку с молодым человеком ты ночью спишь, грубо говоря, а с тренером ты проводишь восемь месяцев в году минимум, потому что у тебя поражения, победы, ты сквозь медные трубы проходишь, пока ты на соревнованиях.

Таратута: Светлана, а вы знаете, это мне просто тоже по-человечески интересно. Люди вообще, особенно амбициозные, они очень трудно переживают поражения, я про себя знаю, если у меня что-то не получается, я потом трудно выхожу и всегда сложно себя заставить не обращать внимание. Спорт — это вещь, где поражения — безусловная часть биографии, без них, наверное, не может быть спортсмен. Как потом человек выходит на поле, на корт и как забывает об этом, как вы себя тренируете, чтобы забывать о поражениях?

Кузнецова: Это очень сложно, но поскольку я уже играю 16 лет, уже какой-то опыт выносишь из всего. Самое сложное раньше было для меня вставать на следующий день после проигрыша. Ты не хочешь жить вообще, так кажется все плохо, ничего у тебя нету, ты проиграл, ты негативен. И, мне кажется, у меня сейчас, говорят, что это второе дыхание, хотя я уже думаю, что это 32-е, но начала играть лучше, опять вошла в десятку. И мне кажется, частично это благодаря тому, как я стала относиться к поражениям. Я не столько давлю на себя, я понимаю, что я просто, выходя с корта, должна ощущать, что я сделала все. Это игра: один день ты выигрываешь, один день проигрываешь. Надо к этому стараться относиться спокойно, конечно, бывают проигрыши и поражения, когда ты хочешь не то что косу отрезать, а просто сбрить все волосы. Но в конце важно быть победителем, и вставать не столько раз, сколько ты упадешь, в сколько ты встанешь. Тот победитель, кто встанет больше раз.

Таратута: Я правильно понимаю, мы упоминали тут Марию Шарапову, которая пережила сложный период, у вас будет матч в апреле, она возвращается после дисквалификации, и у вас, по-моему, матч в Штутгарте, я ничего не перепутала?

Кузнецова: Это турнир в Штутгарте, Мария тоже в нем будет участвовать, участвует много сильнейших спортсменок, также Мария будет участвовать. Мне будет интересно, как к ней будут девчонки относиться, поскольку она высказывалась много раз, что у нее в раздевалке нет друзей и ей вообще ни до кого, она просто концентрируется на теннисе, что имеет место быть, у нее такой настрой, я всегда это знала. Но это нелегко, я не представляю, как она это делает, если честно. Я просто очень общительный человек.

Таратута: Я очень желаю вам удачи и побед, и вообще исполнения всего, что вы задумываете. Побед, я думаю, что спортсмену надо желать побед. Я хотела задать буквально маленький вопрос: вы никогда не жалели, что вы посвятили себя теннису, который, в общем, и есть, который равен вашей жизни, как я понимаю? Никогда не думали, кем бы вы могли быть, кроме как теннисисткой?

Кузнецова: Я думала, слава Богу, что я не велосипедистка.

Таратута: На этой ноте я прощаюсь с прекрасной спортсменкой, седьмой ракеткой мира, Светланой Кузнецовой. Спасибо вам огромное, что вы сейчас в Москве и пришли к нам в студию, нашли время.