Автор поправки, по которой посадили Ильдара Дадина: «Это главная инъекция от Майдана»

Добрый вечер. В эфире программа «Говорите». Я ее ведущая Юлия Таратута. Сегодня у меня во всех смыслах слова долгожданный гость, депутат Государственной Думы Российской Федерации Александр Сидякин.

Да, добрый вечер.

Добрый вечер. Я давно не видела в этой студии депутатов, членов партии власти, «Единой России», в этом смысле…

Только избрался созыв, два месяца прошло. Увидите.

Да-да, вот и вижу, и очень как-то рада, поскольку что ж, все время разговаривать только с людьми, с которыми ты привык разговаривать… Александр, я вот что хочу вас спросить, вы два месяца как в Думе, как вам новые порядки, новая Дума, новый руководитель?

Ну вы же все видите, с экранов центральных телеканалов, что в зале сейчас 450 депутатов. И если раньше были карточки, то теперь это всегда с 10 утра до 20 вечера. Надо пояснить зрителям, почему он долгожданный, потому что мы несколько раз переносили эфир из-за того, что время работы нашей Думы удлинялось, мы принимали сегодня бюджет во втором чтении, это непростой документ, вот до восьми работали. Поэтому понятно, что Дума новая, руководитель новый, порядки новые, но мне кажется, что вот эти порядки укрепляют доверие к этому институту.

Про доверие мы чуть позже поговорим.

Нет, я знаю, я знаю специфику телеканала и телезрителей телеканала Дождь.

А в чем она?

Ну, давайте поговорим дальше в интервью, увидите потом в комментариях.

Так вот, я вам задала вопрос о том, как вам новый руководитель? Я напомню нашим зрителям, не все из них действительно смотрят центральные каналы да и вообще телевизор, некоторые очень привязаны к Дождю и смотрят только его, в этом смысле не факт, что все в курсе изменения вашего распорядка. Бывший замглавы администрации Вячеслав Володин сейчас спикер Государственной Думы и новый руководитель, вы были депутатом предыдущего созыва, довольно активным, теперь работаете в нынешнем созыве. Как изменилась жизнь Думы при новом руководителе, пришедшем из администрации, раньше курировавшем Думу из Кремля? Как он чувствует себя на новом месте?

Вы знаете, это совершенно два разных подхода. Вячеслав Викторович — человек системный, он проработал и в Государственной Думе несколько созывов, и в правительстве, возглавлял аппарат правительства при премьере Путине, и потом вместе с уже избранным президентом Путиным ушел в администрацию и был первым заместителем руководителя, то есть отвечал за всю внутреннюю политику, за взаимодействие с регионами, за партстроительство, как раз за работу Федерального собрания, Общественной палаты, Центральной избирательной комиссии. Все эти вопросы были в его ведении, поэтому он очень хорошо знает все этапы, все уровни власти, все ветви власти.

А как он себя ведет? Как у вас изменился быт ваш?

Ну, насчет быта я не знаю. Говорят, что очень много депутатов новых пришло.

Говорят…

Ну не говорят, хорошо, оговорился… Много новых депутатов пришло, одномандатников, которые не являются жителями Москвы, у которых нет жилья в Москве, и вместо Улофа Пальме теперь два целых микрорайона, ну не микрорайона, а места, где будут размещаться депутаты, еще Варшавское шоссе. Раньше мы работали две недели пленарных, в каждой из недель было три пленарных заседания — вторник, среда и пятница. Одна неделя была региональная, а одна — для работы в комитетах. Теперь у нас три пленарных недели, и одна — в комитетах.

Все-таки про Володина ничего не говорите. Как вот он справляется с новой работой? Как себя чувствует? Раньше у него вся политика была, теперь только Дума.

Он справляется с новой работой. Возглавлять Государственную Думу — это значит быть фактически четвертым человеком в стране: президент, премьер, спикер Совета Федерации и председатель Государственной Думы — так по Конституции у нас. И естественно, это значительные полномочия, это и утверждение председателя правительства, утверждение его состава, заслушивание отчетов, утверждение бюджета, это вопросы конституционные.

Я правильно помню, что у вас даже корпоратива в этом году не будет? Не то что при Сергее Нарышкине, который сам пел с бывшим депутатом Максаковой, которая была в прошлой Думе.

Она была моей соседкой, вы знаете?

По дому?

Маша? Мы рядом сидели с ней за одной партой, за депутатским столиком.

Понятно.

Ну, я по поводу корпоративов не расстроился, я и в прошлые разы не ходил.

Почему?

Ну так, как-то все какие-то накладки получались, не получалось у меня пойти.

Понятно. Или вы почувствовали, что как-то корпоративы выйдут из моды? И мало ли, застукают за каким-то…

А, вы думаете, что я заранее приготовился?

Всякое бывает.

Ну все не получалось как-то, все в неудобные дни было.

Скажите, пожалуйста, Александр, тут политологи, наблюдатели очень любят рассуждать на тему того, как перемещаются люди во власти. Вы наверняка это знаете, и сами депутатом служите уже который год. Вот когда Володин переходил из Кремля в Думу, вы сами, наверное, читали заметки и видели, что все писали, что как будто он потерял такую серьезную площадку, вот все, что я сказала минуту назад, был руководителем всей внутренней политики страны, а сейчас перешел в Думу, и даже были такие мысли и такие наблюдения, что его едва ли не сослали в Думу по какой-то причине. А как вы считаете? Вы опытный депутат.

Вы знаете, я думаю, что сколько политологов, столько мнений. Кто-то, один из ваших любимых персонажей Дождя, даже предлагал их скармливать в зоопарке. Но я думаю, что любое назначение можно прокомментировать с разных позиций, какую-то интригу в этом увидеть или не увидеть. Я здесь интриги не вижу, должность эта стала публичной, была не публичная. С точки зрения Конституции она обозначена как конституционная. Предыдущая должность, понятно, что это такой теневой руководитель, однако она ни в Конституции не обозначена, здесь охрана федеральная, здесь самостоятельная ветвь власти — принятие законов.

То есть можно стать таким буквально публичный селебрити?

Мне кажется, что надо понимать, что Вячеслав Викторович комфортно себя чувствует в любой ситуации, он человек президента, он много раз говорил о том, что его основная задача — работать и выполнять задачи, которые ставит президент страны. Поэтому какая разница, если президент ему доверил вот сейчас парламент, вы думаете, что Нарышкин, который был до этого руководителем администрации президента, перешел в парламент — это тоже была для него ссылка? Я вот не помню, чтобы…

А это, знаете, тогда это другие политологи говорили.

Да, другие политологи. Вот я не помню, чтобы о нем говорили так, что это для него ссылка. По-моему, он с большим удовольствием…

Напомнить вам, почему так не говорили? Вы же помните наверняка, не только я помню, как у нас устроено кураторство внутренней политики. Кто ею обычно занимается? Ну так…

У нас внутреннюю и внешнюю политику в стране определяет президент, по Конституции.

Это вы правильно отвечаете на вопрос, как вы должны.

А как я должен?

А вот как на практике? Ну помните, кто был до Володина?

Нет, если вы мне говорите, я так должен отвечать, я так и отвечаю.

Нет, ну мы же знаем что у нас существует в администрации…

Нет, мы это кто? Что мы знаем.

Ну и депутаты, и журналисты в этом смысле едины. Совершенно очевидно, что куратором внутренней политики в администрации президента до Вячеслава Володина был Владислав Сурков. Собственно, эта площадка отдана заместителю главы администрации, именно на его место пришел господин Володин. В этом смысле и стали говорить, что были вот такие полномочия, а теперь несколько урезаны. Но вы ощущаете это иначе, как я понимаю.

Я ощущаю это… Я этого вообще не ощущаю. Я считаю, что это все из области конспирологии, про триста масонов и так далее. Вы почитайте книжки, которые конспирологические, и вы придете в ужас.

А давайте не будем читать книжки, давайте скажем про цифры.

Давайте не будем выстраивать конспирологическую теорию.

Да-да, я вам всего лишь задала вопрос как опытному политическому деятелю.

Я не политолог. Вы знаете, в чем разница?

Политической фигуре. Депутату.

Если сюда придет к вам политолог, он вам здесь таких версий навыстраивает, они будут, конечно, удобные и интересные телезрителям телеканала Дождь.

Совершенно не призываю вас фантазировать.

Политолог Иванов сказал такое!..

Александр, вопрос такой — как вы ощущаете, вы только что сами, пока не понимали, про что я вам задам вопрос, когда я спросила, вы помните, вы вспомнили сами и белоленточное движение, а значит и… Собственно, ленточку вы топтали на наших глазах, у вас какое-то есть эмоциональное к этому отношение. Вы помните, чем закончились выборы в Государственную Думу прошлого созыва, часть населения, как минимум Москвы, усомнилась в легитимности этого парламента, и до сих пор, не буду скрывать, сомневается в легитимности того парламента.

В легитимности этого парламента же никто не сомневается?

Так вот я хотела спросить, как вам кажется, во-первых, сомневается ли кто-то в легитимности нынешнего парламента в той же степени, как того? Чувствуете ли вы такое же отношение к этому созыву, как к прошлому? И как вам кажется… Возникла ситуация, довольно громкая, мы только что говорили о господине Володине, вот с выборами в Саратове и с вот этой стандартной цифрой, числом 62%, которая обошла всю прессу, и, возможно, даже дошло это число до депутатов Государственной Думы.

Ну, я, во-первых, считаю, что выборы были законные и в том, и в другом случае. Законность — это категория, которая подразумевает, что не было тех нарушений, которые не позволяют с достоверностью определить результаты выборов. В прошлые же выборы никто не обратился в суды и не представил доказательную базу. Но помимо законности, есть понятие легитимности, то есть признания результатов обществом. И в прошлый раз, согласен, были с этим проблемы, люди вышли, они были неудовлетворены и результатами, но это стало катализатором, не были удовлетворены — это то, что они не имеют своих собственных одномандатных депутатов, что они не участвуют в выборе губернаторов, там много было причин.

Вот те люди, которые с белой лентой были, да?

Ну, там было много причин для выхода для тех людей.

И вам кажется, что это справедливо было, да?

Мне кажется, что у них была мотивация приходить, но…

А чего же вы топтали тогда белую ленту?

У них была своя мотивация, у тех людей, кто приходил. Сейчас нет у людей даже минимальной… Сейчас у людей мотивации выходить нет, потому что все их запросы были услышаны. Выборы прямые губернаторские введены, одномандатные округа появились, к легитимности избирательного процесса нет никаких вопросов, потому что…

А 62% — это мелочь.

Подождите. Это мелочь, да, если вы так бросаетесь такими словами, ничего у нас мелочного нет, мы каждый факт исследуем. И если есть доказательства, что где-то были нарушения, мы обязательно давайте по ним работать и возбуждать дела уголовные. Вот в Махачкале, по-моему, да, дела возбудили. Где там еще было? Дело расследуется.

Ну, про Подмосковье.

В Краснодарском крае. Эти дела расследуются, идет следствие. Где-то уже, по-моему, суды они переданы. На этих участках выборы отменены. Но давайте мы не будем, у нас там сколько избирательных участков? Пятнадцать тысяч? И это люди, которые представляют наше гражданское общество, это не какие-то люди, они и мы, это тоже наши люди, это учителя и врачи, это не бюджетники, это разные, это люди разных профессий, они в комиссиях работают. Там есть и члены комиссий с совещательным голосом. И вы считаете, что эти люди не делают выборы так, как вам они нравятся?

Вы сейчас общаетесь с какой-то воображаемой мною, вы слышали вопрос, который я вам задала? Я ничего не считаю, я только вопросы задаю.

Поэтому я считаю, что есть понятие легитимности. Эти выборы были легитимными, потому что у людей нет сомнений в том, что именно такой результат, он зафиксирован.

В отличие от прошлых выборов 2011 года, которые, вы признаете, были нелегитимными, потому что общество в них сомневалось?

Я думаю, что поскольку общество сомневалось, легитимность — категория политическая, а законность — юридическая. Вот я признаю и я считаю, что они были законными, но к легитимности были вопросы. В этом случае, в этом созыве к легитимности парламента вопросов нет. Кстати говоря, за «Единую Россию», вы знаете, проголосовало примерно столько же, сколько и в прошлый созыв Государственной Думы.

А вы знаете, вы же умеете, наверняка уже много раз отвечали на вопросы, как представитель партии власти, про низкую явку. Почему такая низкая явка? Почему такая апатия?

Ну, низкая явка была только в крупных городах.

Тоже, знаете, серьезное дело.

Ну, тогда выборы были в декабре, сейчас в сентябре. Может быть, это повлияло.

Ну не люди же их перенесли?

Для этого были резонные причины. Вот мы сейчас принимаем бюджет, и по этому бюджету страна будет жить следующий год. А как мы будем сейчас, принимала бы бюджет другая Дума, а мы потом бы министров заслушивали по бюджету, который они исполняют в прошлом созыве? Логика есть.

Вы же, в некотором смысле, партия, она всегда заинтересована в интересе к ее политической деятельности. И когда люди не приходят на участки, это, мне кажется, вызывает вопрос — а вообще интересно им это?

Мы партия, которая заинтересована в том, чтобы люди и их мнение, было услышано. Мнение не конкретных людей, сидящих за компьютерами и предполагающих, что это и есть гражданское общество, а мнение всех людей. Которые живут не только в Москве, в пределах Садового кольца, а в пределах всей страны. И мы мнение этих людей слышим. Сейчас бюджет, я вам говорил, что мы сегодня принимали поправки, — это реакция на многие вызовы, с которыми мы во время избирательной кампании столкнулись.

А как ты идешь в избирательную кампанию, в декабре у тебя выборы, и ты говоришь, ну ребята, подождите, мы в следующем году, в октябре-ноябре будем бюджет принимать, вот тогда мы все учтем. Сейчас нет, мы даже те же дворы, на которые мы двадцать миллиардов выделили, это же новая единица политического измерения — двор. Я сам лично обошел около трехсот дворов во время избирательной кампании, казанских, набережно-челнецких, альметьевских, я депутат от Татарстана. И мне люди говорят, хорошо, все здорово, международная политика, но вот что нам делать с нашей дворовой территорией, с нашей средой обитания? Капитальный ремонт проводится, здания реконструируются, все обновляется, поэтому реакция…

Какой-то у нас сегодня художественный разговор, двор как единица измерения!

Двадцать миллиардов выделено на дворы, понимаете. А это реакция как раз на запросы людей, со всей страны.

Понятно, двор. Мы приходим в каждый двор, это довольно символично, я поняла, чем теперь занимается…

Я вам один пример привел.

Этого примера, символического, вполне достаточно. У нас, к сожалению, так выходит, что пробки нас лишают времени, а мне очень много хочется задать вопросов. Вы были довольно активны, вы сейчас работаете в таком, коротком пока режиме, в смысле только что начала работать Государственная Дума, пока еще никто ничего не успел сделать.

Но мы уже раскрылись, уже даже на Дождь пришли.

Что большое дело, да. А вот в прошлый раз вы раскрылись, в прошлый раз вы были просто одним из самых активных депутатов, вы это сами без меня знаете. Инициировали, мне кажется, все законы, которые только можно было инициировать, о которых пресса писала.

Были угрозы российскому обществу.

Насколько я помню, вы были одним из инициаторов резонансного законопроекта об ужесточении наказания за участие в несогласованных с властью митингах, так?

Да, я был автором поправок, которые упорядочили законодательство о митингах, и я считаю, что я был абсолютно прав.

Я просто не хочу перечислять все, все помнят ваши достижения.

Это самая главная инъекция против тех событий, которые мы видели в соседнем государстве. Против событий на улице Грушевского, против этого Майдана, о котором, я думаю, сейчас сожалеют большинство украинцев.

Странно, вы же только что сказали, что люди с белыми лентами выходили, имели основания для выхода, говорили о том, что у них были вопросы к легитимности парламента.

Конечно, нужно митинговать в правовом поле, понимаете. Нельзя митинговать там, где ты захочешь, и так, как ты захочешь. Недопустимо на митингах использовать палки в качестве оружия, забрасывать бутылками с горячительной смесью полицейских и ломать асфальт. Это непозволительно.

Давайте тогда вспомним про одного человека, который пострадал, стал, я правильно понимаю, стал в некотором смысле первой жертвой ваших поправок. Я правильно понимаю, что Ильдар Дадин — это человек, который стал прямым следствием…

Я не знаю, кто это такой.

Вы не знаете, кто это такой?

Нет, я не знаю, кто такой Ильдар Дадин.

Удивительно. Человек, который вышел с плакатом один раз, потом второй раз, третий раз он вышел в защиту, насколько я понимаю, Charlie Hebdo, неважно. Насколько я помню, человек стал конкретным следствием вашей депутатской инициативы.

В Казани выходил или в Москве?

Вы не знаете Ильдара Дадина?

Просто он казанский, я так понимаю, судя по имени, Ильдар татарское имя.

Это у нас сейчас шутливый разговор?

Нет, не шутливый. Я же депутат от Татарстана.

Вы действительно не читаете газет?

Я просто спрашиваю.

То есть этот человек вам известен?

Нет, я его не знаю.

То есть вообще не знаете? А знаете, было такое довольно громкое письмо…

Я совершенно точно знаю, что каждый день хожу на работу и вижу одиночных пикетчиков каждый день у нас около Думы. Они стоят с плакатами самого разного содержания, всегда кто-то чем-то неудовлетворен, поэтому люди выходят, выражают свое право на протест.

Я знаю, что в Москве регулярно проходят разного рода шествия, митинги, массовые мероприятия. Они проходят и в регионах, по поводу невыплат заработной платы, по поводу неудовлетворенности теми или иными социальными аспектами своей жизни. И люди, которые выходят и проводят эти митинги в соответствии с законом, никогда не подвергаются каким-либо необоснованным репрессиям.

Значит, вы такого пикетчика Ильдара Дадина не знаете? Вдруг вы слышали, возможно. Это человек, который сейчас в местах лишения свободы. И он написал большое письмо, передав это письмо своей жене, о пытках, которым он подвергался в том месте, где он сидел. А вы сегодняшнего президента слышали?

А где он сидел?

Правда, вот совсем ничего не получается у нас с этим разговором.

Так где он сидел?

Вы правда не слышали такое сочетание звуков?

Сочетание звуков я слышал, конечно, но я просто не знаком с судьбой этого дела, никогда не выяснял обстоятельства.

Ага. Ну тогда у меня вопросов по этому делу нет, я не могу превратить всю программу в объяснение того, что там произошло, хотя мне очень любопытен ваш ответ. Особенно, я точно помню, что одна из ваших цитат была такова: вы однажды сравнили Ильдара Дадина, когда вам задали прямой вопрос в одном из интервью, вы сравнили его с представителями «Исламского государства» (Вреховный суд России признал организацию «Исламское государство» террористической, ее деятельность на территории России запрещена). Я просто вынула вашу цитату из какого-то интервью, чему оно было посвящено, не помню. Как же так случилось, если вы не знаете, кто это?

Видимо, надо же понимать, какой был вопрос, кто его задавал, где, в каком ключе. Журналисты звонят каждый день, по нескольку десятков раз, и задают вопросы с просьбой прокомментировать. Объясняют, что это за человек, и что он сделал. Вы же не хотите мне объяснить? А так бы я с удовольствием вам прокомментировал.

Я хотела спросить, скажите, пожалуйста, вот ужесточение мер воздействия на людей, которые митингуют, это ужесточение мер воздействия. Как вам кажется, как сурово нужно наказывать таких людей? Вы, как инициатор поправок такого рода, насколько они, по-вашему, опасны? Как долго должны сидеть? Какие воспитательные меры к ним нужно предъявлять? Просто по-человечески?

Вы знаете, наказание определяет суд, с учетом личности того, кто сейчас предстал перед конкретным судьей, и с учетом обстоятельств дела. Многократно президент говорил о том, что необходимо там, где возможно, заменять реальные сроки на условные, не связанные с лишением свободы.

Вот только что буквально говорил, что надо к людям хорошо относиться.

Часто гости, которые приходят к вам в эфир, они же тоже как раз, благодаря этим тезисам, им были заменены реальные сроки на не реальные, поэтому тут надо каждый конкретный случай разбирать с учетом личности потерпевшего. Это же целый уголовно-процессуальный кодекс.

Я вам как юрист, который учился в университете, на юридическом факультете, могу сказать, что уголовный процесс это отрасль права, которая в вузе изучается один год. И как можно сейчас ответить на вопрос на ваш, как вот вы считаете, по-житейски, как надо таких людей? Надо всегда с учетом. Понимаете, если человек курицу украл, конечно, не надо его сажать.

Нет, я про конкретный закон говорила, конкретное ужесточение наказания за участие в акциях протеста.

Ужесточение ведь в чем заключалось, я вам напомню, что тогда события развивались по очень плохому сценарию для нас. Был Сергей Удальцов, который сейчас находится в местах лишения свободы за то, что он на деньги, которые ему передавал Гиви Таргамадзе в минской гостинице, обещал использовать людей, приходящих на митинги, для того, чтобы подвергать основы конституционного строя сомнению.

Чтобы не повторить ситуацию на Украине, да.

Нет, вы не уходите, вот я не хочу, чтобы ситуация на Украине повторялась. Я не хочу, чтобы люди устраивали митинги, перекрывая движение, тогда, когда им захотелось, потому что, как показывает пример конкретного Удальцова, он и его сторонники делали это на деньги, которые через Грузию им передавал USAID, для того, чтобы раскачивать здесь ситуацию по канонам жанра.

Мы все помним кино, кто это снимал, не знаю, до сих пор не знаю, но кино мы видели.

Вы знаете, прошел суд, следствие, конечно, вам удобно говорить, что этот человек абсолютно невиновен. Он виновен, его вина установлена, он сидит.

Мне очень нравится, что всю программу Александр Сидякин говорит за меня некий текст, который я должна произносить. Заметьте, дорогие зрители, я его не произносила.

Нет, вы просто говорите, зачем нужно. Я говорю, что эти поправки нужны были, и опыт Украины показал, что они были абсолютно правильны.

Вы исчерпывающе ответили на этот вопрос. У меня последний вопрос, потому что время совсем истекает.

Жалко, я думал, мы еще поговорим.

Я тоже бы с удовольствием, приходите еще. У нас совсем недавно арестовали федерального министра, Алексея Улюкаева, главу Министерства экономического развития. Это совершенно было сенсацией, бомбой. Вот хотела спросить, для вас тоже было сенсацией? Вы все-таки представитель власти, мы-то люди сторонние.

Ну конечно, ты не засыпаешь вечером с мыслью: а, наверное, утром арестуют министра, может быть, такое случится. Конечно, это неожиданность для всех, но мы много раз говорили, что в части борьбы с коррупцией надо бороться и с драконами, и с комарами. Или с тиграми и с комарами, как говорят китайцы. Поэтому коррупция должна пресекаться и на низовом уровне, через введение систем выписывания штрафов на дорогах, через электронные очереди в поликлиниках, но и работа должна идти в направлении крупных тигров, так называемых. Поэтому, до этого был руководитель службы, по-моему, исполнения наказаний, по браслетам, до этого было, по-моему, уже три, или четыре, или пять губернаторов, которые тоже любят у вас ходить сюда, любили к вам ходить. Сейчас министр, это показывает, что неприкасаемых нет. Нет неприкасаемых! Вчера, по-моему, какого-то следователя арестовали, да?

Вот в том-то и дело. Все шутили на тему того, что …

А не надо шутить. Коррупция по-серьезному идет, и здесь никакого двойного дна нет.

Не надо шутить. Тут писали, не шутили, что сотрудники в органах власти…

просто всем зрители Дождя, кто когда-либо брал, или берет, или дает, надо помнить, что надо остановиться.

Да, вот тут у нас поскольку не обычных, не рядовых зрителей арестовывают, а все-таки представителей власти, то помнить, в некотором смысле, надо именно власти, как я понимаю вашу логику, что и тигров арестовывают, и комаров, и львов, и лягушек.

Это условно.

А что вы почувствовали по-человечески, вот завтра к каждому могут прийти. Вы вздрогнули, что всякое может случиться?

К каждому коррупционеру могут прийти.

А знаете, вдруг кто-то накляузничает?

Это должна быть бескомпромиссная борьба с коррупцией, должна быть проведена с одновременным следованием законным процедурам. Вот президент что сказал 1 декабря? Не надо устраивать из этого маски-шоу. Пока человек не осужден, он считается невиновным, по 49 статье Конституции. Поэтому давайте так: вот все эти процессы громкие, которые начаты, задержания проведены, дождемся решения судов. Ведь по всем избраны меры пресечения, судья разберется, если нет оснований достаточных…

То есть вам не страшно?

Мне не страшно. Знаете, я взяток не беру, не даю…

И никому не советую.

И никому не советую.

На этой радостной ноте мы вынуждены прекратить наш эфир с Александром Сидякиным, поскольку время стремительно истекло. Я приглашаю Александра официально в следующий эфир.

Я всегда готов.

По пробкам, после работы Государственной Думы, когда будет удобно. Я думаю, что вопросов будет все больше и больше, а сделанного, видимо, будет, я подозреваю, все больше и больше.