Константин Меладзе о травле музыкантов в Киеве и Москве

Таратута: Добрый вечер! В эфире программа «Говорите». Я ее ведущая Юлия Таратута. Сегодня у меня вновь замечательный гость. Его зовут Константин Меладзе. Композитор, музыкальный продюсер Константин Меладзе.

Меладзе: Здравствуйте!

Таратута: Добрый вечер! Спасибо огромное, что пришли. Долго вас ждали.

Меладзе: Спасибо, что пригласили.

Таратута: Константин, я начну с актуальных российских музыкальных новостей. Я не знаю, долго ли вы в Москве? Сколько вы сейчас здесь находитесь?

Меладзе: Я часто бываю в Москве и подолгу. Я живу на два города. Собственно, между Киевом и Москвой курсирую практически каждую неделю.

Таратута: Мы обязательно поговорим на тему того, как вы курсируете, а именно, как вы переезжаете из Москвы в Киев, чуть-чуть попозже. Чтобы не сразу переходить к политике, хочу с музыки начать. Были ли вы на концерте «Aerosmith»?

Меладзе: Нет, я не был. Я не застал его. Я вообще редко бываю на концертах и очень выборочно, что называется. Только на тех концертах, которые, как мне кажется, могут дать мне что-то, знаете, в плане какого-то развития собственного. Поэтому на концерты я хожу редко.

Таратута: А это не история про ваши какие-то юношеские увлечения? Вы спокойно относились к группе?

Меладзе: К «Aerosmith» я всегда относился с уважением, но это не моя главная группа, так сказать, главная группа в моей жизни. Поэтому, в принципе, я думаю, что я мало что потерял.

Таратута: А какая главная? Я не могу не спросить.

Меладзе: Главная, это мы с братом росли на определенном каталоге, так сказать, групп, которые сформировали нас как музыкантов. Это прежде всего Genesis, группа Yes такая была, ну и так далее. Арт-роковые всякие группы, которые к нам не приезжают почему-то.

Таратута: К слову «а к нам не приезжают». Я ехала в автомобиле и слушала радио. И там рассказывали, по радио, перед приездом группы Aerosmith, что у Aerosmith есть какие-то страшно статусные в России поклонники, которые мечтали привезти сюда этот коллектив. И вот они мечтали-мечтали, и что-то все время: то площадь была несвободна, какие-то были все время неполадки. И в итоге – День города, Красную площадь выделили. И вот этот пафосный концерт, подарок себе эти люди сделали. Но в этой программе, которую я слышала, конечно, никто не сказал, что это за поклонники. Вдруг вы знаете: может, у нас кто-то в правительстве или в Кремле любят этих исполнителей?

Меладзе: Я, знаете, очень удален от правительства, от Кремля, как от российского правительства, так и от украинского правительства. Я живу в Киеве, собственно говоря, и до сих пор я не обзавелся…

Таратута: Связями?

Меладзе: … Ни друзьями, ни связями во властных структурах этих двух стран, поэтому не знаю, кто бы это мог быть. Но, в принципе, учитывая, я думаю, что можно вычислить примерный возраст тех людей, которым нравится эта группа и которые сейчас находятся во властных структурах. Я думаю, что это люди от 40 до 50 лет, примерно, наверное, где-то мои ровесники. Это как раз в те годы, когда им было лет по 20, эта группа была весьма и весьма популярна и как раз наилучшие хиты, самые яркие, собственно говоря, выпускались именно…

Таратута: В это время.

Меладзе: В 90-е годы, где-то вот так. Поэтому те, кому было в 90-е годы лет по 25, это как раз те люди, которые сейчас руководят нашими странами.

Таратута: Меня вообще очень интересует эта тема – плейлист представителей власти и бизнеса, потому что я слышала, что от этого, во-первых, зависит иногда приезд звезд и вообще какая-то работа музыкантов на московских площадках. Самая знаменитая история – это Пол Маккартни на Красной площади. Насколько я помню, его привез «Альфа-банк», то есть руководители «Альфа-банка» Михаил Маратович Фридман и Петр Олегович Авен. Они, насколько я знаю их историю, каждый из них занимался каким-то музыкальными проектами в своих вузах – кто в МИСиСе, кто в МГУ. И вот  они исполнили эту детскую мечту. Насколько вообще для… Про западных исполнителей – это скорее они сами себе делают подарок, а насколько для российских, украинских исполнителей важно, чтобы у них был некий куратор из большого бизнеса? Это вообще часто встречающаяся история или точечная, как опять же тот же Фридман, который помогает «Океану Эльзы», как я помню?

Меладзе: Есть разные точки зрения на сей счет. Есть артисты, которые пользуются этими связями и это определенная тоже какая-то статья их бизнеса – эти связи с большим бизнесом и т.д. И этот большой бизнес, так сказать, некоторых артистов поддерживает. Опять-таки эта поддержка, она опять-таки связана с какой-то дружбой между этими людьми.

Таратута: Да-да. Это какие-то чистые отношения, они просто любят их музыку.

Меладзе: Да, это не капитальные вложения и не соучастие в их бизнесе, а просто, знаете, какая-то такая человеческая дружба и соответствующая помощь этим людям.

Таратута: Я помню, что вы, кажется, говорили, что, например, Лепсу очень симпатизирует Вексельберг. Может быть, это слухи?

Меладзе: Вы знаете, я не знаю, что я допускаю вполне…

Таратута: Что это возможно.

Меладзе: … Что такому человеку, как Григорий Лепс симпатизируют все, почти все в нашей стране, и в том числе и я, кстати сказать. Я со своими проектами в силу того, что я опять-таки живу между двумя странами и так далее, и вообще, в принципе, никогда я не пользовался помощью каких-либо третьих лиц.

Таратута: А почему? Это какие-то издержки?

Меладзе: Я не знаю. Мне проще гораздо и спокойнее, и проще самому вкладывать деньги в свои проекты. Я, собственно, делаю их «под ключ» сам. И в силу того, что я делаю их так, как мне хочется, мне не приходится ни с кем советоваться, ни в плане капиталовложения в мои проекты, ни в плане формирования какого-то эстетического вида и все такое прочее. Я все делаю сам. Так уж повелось, я ни разу не брал ни кредита в банке, все вкладываю из своего кармана просто.

Таратута: Вы, видимо, любите в этом смысле музыкальную какую-либо угодно автономию и независимость.

Меладзе: Люблю. Эта автономия и независимость, она, знаете, формировалась многие-многие десятилетия. Я ею дорожу очень. Поэтому эти опрометчивые иной раз какие-то связи с властными структурами, особенно у нас на Украине, они чрезвычайно опрометчивы.

Таратута: А что вы подразумеваете под связями и опрометчивыми связями?

Меладзе: Дело в том, что на Украине у нас столь быстро и радикально меняется власть, что если ты дружил с каким-то министром из прошлого правительства, и он тебя поддерживал, через год ты вполне можешь оказаться в опале просто.

Таратута: А это вообще, кстати, смешно. Я помню, как в эпоху, в разные эпохи – и в оранжевую, и в бело-голубую, и первого Майдана, и в эпоху нынешней революции – певцы разделялись по лагерям провластным и оппозиционным. Что сейчас делают все те, кто поддерживал Януковича на Украине? Плачут?

Меладзе: Этих артистов, которые явно поддерживали предыдущую власть, их не очень много. Их немного, и в основном эти артисты большую часть своего времени гастролируют за пределами Украины, безусовно.

Таратута: То есть, им там некомфортно уже?

Меладзе: Им там некомфортно сейчас. Им комфортно в России, поэтому сейчас они больше работают в России, намного больше.

Таратута: А кто их знает в России?

Меладзе: Это артисты, которых знают в России.

Таратута: А кого вы имеете в виду? Я уже, честно говоря, плохо помню, кто поддерживал.

Меладзе: Я думаю, что это и Таисия Повалий, скажем например. Может быть, Ани Лорак. Хотя Ани Лорак никого открыто не поддерживала, но почему-то так повелось, и почему-то так думают, что она все-таки больше за ту власть. Хотя это все какие-то временные явления, связанные с воспаленной очень сейчас атмосферой в обществе и так далее. Это скоро пройдет, я думаю.

Таратута: Константин, вы вообще редкий человек. Вы просто живете в Киеве и в Москве, и в этом смысле вас невозможно не спросить о ситуации на Украине. Вы даже, по-моему, заслуженный артист Украины, да?

Меладзе: Заслуженный деятель искусств.

Таратута: Заслуженный деятель искусств.

Меладзе: Не артист, слава богу.

Таратута: Скажите, учились в Николаеве, да?

Меладзе: Учился в Николаеве.

Таратута: Вас, мне кажется, много чего связывает…

Меладзе: У нас такая… Мы родились с братом моим и с сестрой в Батуми, потом мы поступили в Институт, в кораблестроительный, на Украину, в Николаев. Отучились там, там стали заниматься музыкой. Лет 18, наверное, я там жил, потом переехал в Москву, пожил в Москве два года. Понял, что она мне не совсем подходит для написания музыки и для формирования команды, с помощью которой я все это делаю. И я переехал на совершенно новое для себя место, у меня там не было ни родственников, ни друзей – в Киев, потому что мне показалось, что эта атмосфера наиболее подходящая для моей работы.

Таратута: Это в каком году было?

Меладзе: Это было в 97-м.

Таратута: То есть, вы плотно живете в Киеве по сути с тех..

Меладзе: Уже почти 20 лет.

Таратута: То есть, я имею в виду, вы живете в основном в Киеве. В моем сознании, вы все время были в московском телевизоре, вы как будто всегда с нами здесь. Поэтому я…

Меладзе: В принципе, в Киеве я все это произвожу: я пишу там песни, записываю там артистов своих, свожу эти песни, снимаю клипы, шью одежду. А здесь, собственно говоря, все это публикуется, потому что здесь центр русскоязычной музыки, поэтому здесь все радиостанции, телевидение, пресса, которая вещает на весь русскоязычный мир, поэтому, собственно, я здесь тоже часто.

Таратута: Скажите, вы встретили все события последние на Украине, как я понимаю. Как вы на них реагировали?

Меладзе: Реагировал я так же болезненно, как и все нормальные люди, наверное, во всем мире. В силу того, что события на Майдане, последние события на Майдане, которые были полтора года назад и так далее, они все происходили в километре от моего дома просто. Все взрывы, крики, стрельбу и зарево от пожаров и от покрышек и т.д., они все были в моем окне просто, как в телевизоре просто все это смотрелось. Это, конечно, тяжело, одни из самых, наверное, тяжелых впечатлений и вообще событий за всю мою жизнь. Потому что реально гибли люди, и очень была напряженная, очень какая-то такая, знаете, зловещая атмосфера. И мы, конечно, переживали все очень сильно.

Таратута: Скажите, а вы вообще человек консервативного склада, такого осторожного, или, наоборот, революционного? Революционного по темпераменту.

Меладзе: Я думаю, по мне, наверное, видно, что я скорее консервативного…

Таратута: Мало ли. Знаете, бывает по-разному. Человек бывает спокойный…

Меладзе: Бывает, что меня прорывает, и я начинаю реально… Знаете, у людей кавказского темперамента, к коим я отношусь, есть определенная черта: когда дело доходит до какого-то, до определенной грани, это называется «планка падает». То есть, в состоянии аффекта ты можешь натворить каких-то непоправимых дел. Это, наверное, относится и ко мне в какой-то степени, хотя я стараюсь себя контролировать.

Таратута: Как вы реагировали на Майдан и, собственно, на смену власти на Украине, и на последующие действия, и на начало военных действий между двумя странами, в которых вы живете? Для вас эта ситуация была правильной? В том смысле, логика вам казалась верной развития событий, необратимой?

Меладзе: Для меня эта ситуация была, есть и будет абсолютно алогичной, абсолютно искусственной и совершенно неприемлемой.

Таратута: С самого начала? Или не с самого?

Меладзе: Дело в том, что все люди, которые живут в Киеве, прямо скажем, которые живут на Украине, в Киеве и т.д., особенно люди, которые живут в столице Украины, для них все понятно было сперва. Потому что все эти события и все эти демонстрации, которые были и с которых началась эта вся история, они были совершенно объяснимы и совершенно понятны. Они не носили никакой межгосударственной направленности…

Таратута: Чисто борьба просто за свои права и за…

Меладзе: Это было просто, потому что людям, с основном среднему бизнесу и среднему классу и, собственно говоря, которые и составляют цвет, что называется, нации просто надоело это, предыдущая власть и все. Просто надоела, потому что она совершенно оторвалась от народа, все дальше и дальше куда-то заходили они, все больше возвращалась эта вся история примерно к середине 90-х. И люди, которые занимались бизнесом, и просто обыкновенные граждане, и все такое прочее, они все больше и больше выказывали   недовольство этим раздвоением пути, когда власть идет в одну сторону, народ – совершенно в другую сторону. И они настолько отдаляются и отчуждаются, что называется, что в таких случаях как раз, собственно, и возникает…

Таратута: Революционная обстановка.

Меладзе: Такие революционные события, какие были. И все. Люди просто вышли протестовать против каких-то, против какой-то налоговой системы, против еще чего и т.д. и т.п. Это совершенно были какие-то прикладные требования.

Таратута: Нет, ну в основном против разворота от европейского пути, насколько я помню.

Меладзе: Знаете, разворот от европейского пути – это был некий повод, который, как иголочка, знаете, пробило дырку и полилось, и пошло-поехало.

Таратута: А в какой момент у вас начались внутренние проблемы? Вы говорите: сначала все было хорошо и понятно и правильно.

Меладзе: Внутренние проблемы начались, когда это переросло в конфликт между двумя государствами. Хотя, казалось бы, начиналось все это с обыкновенного внутреннего недовольства властью, а потом все это переросло в конфликт двух государств. И вот это не входило в планы, я думаю, ни одного человека, который живет в Украине. Никто этого не хотел, никто этого не ожидал. И то, что началось дальше и т.д. – все это, безусловно, кажется каким-то и по сей день кошмарным сном. Я просто езжу часто очень из Москвы в Киев, из Киева в Москву. И для меня обе эти страны, это понятно, родные, потому что у меня мама, папа, брат, сестра живут в Москве, сам я живу с детьми своими в Киеве и все такое прочее. Поэтому, понятно, у меня одна нога там, другая – здесь. В последнее время я езжу, иной раз бывает, что я езжу один просто в вагоне. Едешь один в вагоне, и довольно часто. Людей, которые ездят, поток этот становится все, так сказать, уже, все меньше и меньше.

Таратута: Скажите, а на Украине среди просто обычных людей, живущих на Украине, уровень, условно говоря, нелюбви, я бы так сказала, к россиянам, не к российскому государству, а к россиянам, он высок или это, наоборот, придумки русского телевизора?

Меладзе: Нелюбви к россиянам конкретно нет,  быть не может, и не будь никогда, мне кажется. Просто потому что Киев – это в основном русскоговорящий город. Да Киев и, собственно говоря, большая часть Украины – это русскоговорящая страна, по крайней мере процентов на 50 и, собственно, я всю жизнь там разговариваю на русском языке и товарищи мои и т.д. и т.п. Ну не может быть россиянин для украинца какой-то чуждой совершенно единицей, как немец или китаец. Поэтому отношения, наверное, не очень хорошие формируются постепенно к властям и так далее. Это, наверное, объяснимо, потому что, собственно говоря, с ними связывают всю эту катавасию, которая происходит. Связывают с политической какой-то враждой властей друг с другом.

Таратута: Просто вы на самом деле очень важную вещь сказали, я как-то никогда про это не задумывалась. Несмотря на запреты, мне казалось, что все-таки люди привыкли ездить из Москвы в Киев, из Киева в Москву. И тот факт, что вы едете в пустом поезде, это вообще о многом говорит.

Меладзе: Частенько бывает, что езжу в вагоне почти один, да. Безусловно, поток становится все меньше и меньше.

Таратута: То есть, людям просто дискомфортно, они думают, что их на границе развернут или, наоборот? О чем идет речь?

Меладзе: Да нет. Даже дело не в этом. Просто и бизнес, и какие-то межбизнесовые отношения двух стран все меньше и меньше, все менее интенсивны, я так вижу. И в принципе, все-таки, как ни крути, но страны эти отдаляются друг от друга, как, знаете…

Таратута: Но так бывает, наверное, когда две страны воюют, так случается.

Таратута: Вы все-таки живете в Киеве, но приезжаете в Москву, и в общем, довольно серьезная единица на российском музыкальном рынке, как ни крути. Все знают о том, что вы живете в Киеве, и вас не то, что можно ассоциировать с Украиной, а вы просто там живете. Это как-то отражается после начала военных действий, после начала этой ситуации на вашей жизни музыкальной?

Меладзе: В том-то вся и штука, что никак вообще не отражается.

Таратута: Никак?

Меладзе: Я имею в виду на отношении ко мне.

Таратута: Да-да-да, на бизнесе.

Меладзе: На отношении ко мне что украинцы, что россиян обычных и т.д., да и необычных, всяких, то есть, никак не отражается. То есть, никак не отражается и слава богу. Я даже не анализирую все это, из-за чего-то это так. На других людях, на каких-то моих коллегах это отражается, на мне не отражается.

Таратута: А что значит на других коллегах? На тех, кто выступал в Киеве…

Меладзе: Не знаю.

Таратута: И у них здесь были проблемы?

Меладзе: Вы же знаете случаи, всякие…

Таратута: Арбенина?

Меладзе: … Когда вдруг возникает какая-то пиарволна, и людей начинают почему-то вдруг, что называется, мочить и...

Таратута: Я знаю про несколько таких кампаний. Одна из них касалась Андрея Макаревича, пожалуй, самая мощная. Плакаты на зданиях в Москве, просто какая-то травля.

Меладзе: Это и Андрей Макаревич, это и Диана Арбенина, и не пускают сюда «Океан Эльзы». Или Ани Лорак у нас, скажем, прямо какая-то притча. Хотя я до сих пор не до конца не совсем понимаю, из-за чего именно она. Потому что, собственно говоря, многие украинские звезды гастролируют по России до сих пор, но почему-то к ним такого внимания не приковано, как к ней.

Таратута: Она довольно крупная была звезда украинская, да.

Меладзе: Какие-то выборочные… Все-таки мне кажется, какие-то выборочные выстрелы по воробьям. Не знаю…

Таратута: Все-таки вы говорите о том, что… То есть, это большое счастье, что на вас никак не повлияло, но ведь и страшно неприятная эта история обратная с Украиной, что там тоже люди не могут теперь выступать. Ани Лорак, насколько я помню, была одной из главных звезд Украины. Она была очень…

Меладзе: Да, она и сейчас таковой является.

Таратута: Да, по украинским масштабам это была большая поп-певица. Просто в России, насколько я помню, в связи с Крымом, с подписями под письмами и прочим-прочим, там певцы, они были в локомотиве, а те, кто как-то высказывался на эту тему. Как-то у нас так вышло, что наша поп-сцена, она ездили с концертами в Крым, то есть, они всячески открыто поддерживали государство в разных начинаниях. И, мне кажется, они так его активно поддерживали, что теперь государство уже обращается к ним по любому поводу: а поддержите нас еще здесь, здесь, здесь. Как вас это не коснулось? Потому что к вам глупо обращаться, вы в Киеве живете?

Меладзе: В этом плане, знаете, может, у меня какая-то выгодная позиция, что, собственно говоря, ни то, ни се. Вроде бы как я работаю в российском шоу-бизнесе, то есть я пишу русскоязычные песни и работаю в российском кино и т.д. время от времени и все такое прочее. Но вместе с тем я украинец, и проекты мои, в основном, это украинские проекты.

Таратута: А к вам никто не обращался? То есть, не было вообще такого вопроса, чтобы вы как-то определились или, не знаю?

Меладзе: Нет, ну что вы. Ситуация, слава богу, не дошла еще до такого какого-то критического состояния, чтобы прямо спрашивали, ты с кем – за красных или за белых? Слава богу, пока еще такого нет, и на мне это пока не отражается. Но, вы знаете…

Таратута: Скажите, пожалуйста…

Меладзе: Я просто еще раз говорю: учитывая то, что я, собственно говоря… От меня зависит большое количество людей, моих артистов, музыкантов и т.д. и т.п., и я должен все-таки фильтровать и поступки свои и свои высказывания. Потому что тут дело касается не меня одного, и даже вовсе и не меня, собственно. Я человек не публичный все-таки в такой степени, как мои артисты. Поэтому я очень бережно и бережливо и осторожно отношусь и к высказываниям своим и к тому, как, собственно говоря, это все скажется на артистах моих. Я, безусловно, хочу, чтобы они продолжали гастролировать по всему русскоязычному миру, потому что это, собственно говоря, их основная работа, да и моя тоже.

Таратута: Логично. Скажите, пожалуйста, вы, несмотря на то, что с конца 90-х вы в Киеве, вы были здесь во время антигрузинской кампании в 2008 году?

Меладзе: Ну, конечно.

Таратута: Застали ее?

Меладзе: Я приезжал сюда в это время, конечно, точно так же, как сейчас приезжаю.

Таратута: А вот она тогда вас коснулась? Потому что тогда были на самом деле какие-то удивительные, я помню, моменты. Мы все участвовали в акции «Я – грузин» и выходили на улицы.

Меладзе: Она, слава тебе господи, эта кампания была короткой. Она, безусловно, коснулась всех людей, у которых фамилии…

Таратута: Грузинские, да.

Меладзе: … Заканчиваются на «дзе» или «швили».

Таратута: Я вообще такого, честно говоря, мало помню прецедентов.

Меладзе: Причем даже к тем людям, которые уже давным-давно по-грузински ни единого слова-то и не говорят. К таким людям, как Борис Акунин, который, собственно говоря, грузин по происхождению. Или там еще какие-то люди, которые уже давно ассоциируются с российской культурой или с российским бизнесом и тд. и т.п. Это была кампания такая, знаете, она была короткая, и я думаю, что она была необдуманной и стихийной и, слава богу, быстро угасла. Потому что это, конечно, в любом случае так быть не должно, такого допускать нельзя. Это уже совсем такая штука, знаете, когда… Ну, не достойна она великой страны в любом случае. Поэтому, слава богу, она быстро очень стихла, приняли какие-то меры, и все встало на свои места. И, собственно говоря, дружба, которая реально насчитывает просто века между грузинским и русским народом, слава богу, она в этом плане не пострадала вообще. И все сейчас, как было, так оно и есть.

Таратута: Константин, у меня еще один вопрос. Просто совсем сменим тему. Я не могу сказать, что я совсем уйду из области политики, потому что сейчас какое событие ни возьми, оно любое политическое. Вот например…

Меладзе: Вы же видите, я о политике рассуждаю исключительно с точки зрения своего бизнеса…

Таратута: Конечно.

Меладзе: … И своей колокольни.

Таратута: Да-да-да.

Меладзе: Потому что я не политик и боже упаси.

Таратута: Абсолютно это ровно от вас и в некотором смысле требовалось в этой программе, извините, что я так прагматично говорю. Я хочу вот такую тему затронуть. У меня на вашем месте совсем недавно в гостях был Дима Билан. И поводом для нашей встречи… Ну, помимо просто того, что хотелось поговорить с Димой Биланом в студии «Дождя», это какая-то такая была свежая нота…

Меладзе: Это приятно, безусловно.

Таратута: Да. Мы с ним обсуждали скандал вокруг «Русской медиагруппы». Совершенно естественно, в него вовлечены все, мне кажется, артисты нашей поп-сцены, и все продюсеры…

Меладзе: Ой, да. Это получается так.

Таратута: … И все начальники, и все-все-все. Я сейчас очень короткую скажу ремарку, потому что на меня это событие произвело очень сильное впечатление, поскольку это впервые, мне кажется, когда наших поп-артистов что-то задело за живое. То есть, они молчали. Они действительно всегда придерживаются воле государства во всех начинаниях и в этом, кстати, споре, когда у них попытались отнять «Русскую медиагруппу», они опять говорили о том, что «мы же патриоты, мы ездим в Крым, мы делаем то-се, пятое-десятое, а вы у нас хотите радио отнять, да еще и превратить его в ультрапатриотический какой-то ресурс, куда уж патриотичнее, чем мы?» Но это все шелуха, это все текст, которым… Но меня поразило, что буквально у людей, когда дело касается собственности, денег и вообще чего-то важного по-настоящему для любого человека правых взглядов, частная собственность – серьезное достижение рынка, люди начинают это отвоевывать, что для меня гораздо более серьезное событие, чем разные другие: подписи под письмами иногда, когда люди даже не знают, что они подписывают или вообще какое-то непонимание политической ситуации. То есть, они прям встали и пошли воевать. Хотя на другой стороны баррикад якобы – я уж не знаю, серьезный друг Путина, несерьезный друг Путина – но человек, который ассоциируется с президентом страны, и на бумагах – разобраться – стоит подпись президента. На чьей вы стороне в этом конфликте, понятно более-менее, но скажите, как, вообще будут развиваться события, и как вы оцениваете эту ситуацию?

Меладзе: Я, знаете, что хотел бы сказать. Здесь дело не в бизнесовой составляющей.

Таратута: А в какой?

Меладзе:  Артисты, которые выступили против этого бардака, и продюсеры, они не столько за бизнес свой опасаются. Потому что мне, например, опасаться за бизнес свой в случае отсутствия моих песен, скажем, на «Русском радио», я думаю… Наверное…

Таратута: Вы – да. Вы везде есть, с вами все в порядке.

Меладзе: Наверное, особого ущерба для бизнеса это не произведет. Как бы мы реструктурируемся как-то и все такое прочее, есть масса источников, через которые можно популяризировать артистов своих и т.д. Тем более я уже 25 лет занимаюсь этим, и за эти 25 лет чего только на нашем веку не было: и Советский Союз разваливался, и дефолты всякие были, и войны и т.д. и т.п. Все равно мы достаточно успешно работали и гастролировали, писали музыку. Тут дело в другом совершенно. Просто, знаете, это тот случай, когда накипело уже. У нас очень, в принципе, натянутые отношения с медийными структурами вообще, у всего шоу-бизнеса, потому что ощущение полной зависимости музыкантов от радийных магнатов и т.д. и т.п., оно всегда было, есть и, безусловно, там сидят какие-то люди часто бывает совсем такие, собственно говоря, бизнесмены, не очень компетентные в музыке. И вот это ощущение зависимости полной и вкусовщины, когда одну песню берут, другую не берут, третью просто не берут, потому что…

Таратута: Понятно, жене не нравится.

Меладзе: Не нравится жене или бабушке, или у артиста либо ориентация не та или нос великоват или всякое бывает. Но ощущение какой-то несправедливой совершенно зависимости и, знаете, просто, как какая-то щепка, которая плывет по течению, и ее носит из стороны в сторону. И, собственно говоря, это настолько накипевшее у всех музыкантов, особенно у продюсеров, которые реально… У нас в стране есть пять-шесть продюсеров, которые практически процентов на 60-70 формируют контент всех русскоязычных радиостанций. И просто тут как раз точка…

Таратута: Кипения.

Меладзе: Кипения наступила, наступил некий предел. И удивительным образом практически все основные игроки выступили вдруг неожиданно единодушно против всей этой ситуации, потому что приходит какой-то человек… А у нас, в нашем бизнесе все по большому счету друг друга знают, и репутация у всех сформировавшаяся. Эти люди, которые пришли или придут, планируется, что они придут руководить «Русской медиагруппой», тоже довольно известные, а людей лучше всего оценивать по делам их, что называется. Поэтому, собственного говоря, и высказывания этих людей, которые собираются…

Таратута: Пришли, да.

Меладзе: Собираются прийти в «Русскую медиагруппу», конечно, они всех насторожили и более того, обидели. Потому что вот так вот: «а мы сейчас придем, вас всех выгоним поганой метлой, потому что все вы коррупционеры и бездари, и старые, извините, нухричи, говоря мягко, и все такое прочее, мы сейчас возьмем молодых людей и их же масса этих молодых людей, их же миллионы талантливых людей, мы сейчас заменим вас ими» и все такое прочее. Это какая-то смесь такого какого-то бреда и злого умысла, потому что я, как и многие другие продюсеры, занимаюсь молодыми артистами, провожу десятки кастингов, отсматриваю, отслеживаю, отслушиваю такое количество людей молодых и пытаюсь как-то помогать им продвигаться и пробиваться. Артистов молодых появляется один-два, может быть, ну один скорее примерно в год какой-то более-менее…

Таратута: Такой заметный, яркий человек.

Меладзе: Яркий заметный проект. А то и бывает, честно говоря, по большому счету, один в несколько лет. И заменить ими вдруг все, что делает, скажем, или Матвиенко, Фадеев, я, Игорь Крутой, ребята и Григорий Лепс, и Дима Билан и т.д. и т.п., заменить этих людей на каких-то молодых каким-то движением руки, каким-то властным таким решением, это все похоже на какую-то такую… На такой махровый, извините, совок, и такое какое-то совершеннейшее неуважение к нашей профессии просто уже. И вдруг, собственно, поднялось такое восстание, которое очень… Меня, например, оно очень порадовало, потому что все-таки какие-то точки…

Таратура: Порох в пороховницах, да.

Меладзе: Точки, на которые можно…

Таратура: Нажать.

Меладзе: И даже такой разрозненный бизнес, как наш, он вдруг объединяется и начинает говорить, собственно, что-то синхронно. Это здорово само по себе. Я не знаю, чем это кончится, но сам факт, он радует меня.

Таратура: Я пожелаю вам всяческих успехов.

Меладзе: Спасибо.

Таратура: Я вообще впервые вижу такое единение цеха.

Меладзе: Я тоже.

Таратура: И считаю, что это вообще такое большое дело, что хоть что-то, как вы тоже самое сказали, артистов что-то зацепило.

Меладзе: Конечно.

Таратура: У нас, к сожалению, совсем закончилось время. А я хотела страшно с вами поговорить про секс, вы не поверите.

Меладзе:  Не поверю.

Таратура: Да. А именно про то, что… Поэтому просто скажу это в завершающем слове. Как известно, Константин Меладзе – автор проекта, вообще родоначальник, я не знаю, чего-то вообще прекрасного и вообще того, что следует понимать про секс в поп-музыке, а именно группы ВИА ГРА, у которой, кстати, украинское происхождение - да? - ВИА ГРА.

Меладзе: Да.

Таратура: И, собственно, я хотела как-то с вами поговорить, как таким проектам существовать в эпоху духовных скреп, но будем надеяться на то, что этот разговор в какой-то момент перестанет быть актуальным.

Меладзе: Надеюсь. Да он, собственно говоря, пока еще до нас духовные скрепы в таком каком-то лобовом понимании…

Таратура: То есть, с сексом все в порядке, да?

Меладзе: … Нас пока еще не тронули. Я вообще считаю... Понимаете, у нас все это опосредованно, и секса в наших песнях и в нашей идеологии ничуть не больше, чем, скажем, в стихах Пушкина.

Таратура: Да нет, его ровно столько, сколько должно быть для того, чтобы люди как-то росли в правильной системе координат.

Меладзе: Мы описываем совершенно естественные вещи и, собственно говоря, возвышаем их в художественной форме. Поэтому, я считаю, нас надо поощрять, потому что мы в какой-то степени  пусть косвенно, но мы повышаем рождаемость.

Таратута: Ну что ж, на этой оптимистичной ноте мы заканчиваем нашу программу. Огромное спасибо Константину Меладзе, мне кажется, очень приятному и очень содержательному собеседнику. Это была программа «Говорите», я ее ведущая Юлия Таратура. Обязательно встретимся. Обещаю, что скоро.

Меладзе: Спасибо.