«У этих событий один корень — моя политическая деятельность». Егор Жуков о нападении неизвестных и исключении из «Вышки»

Егор, приветствую!

Добрый день!

Во-первых, как вы себя чувствуете?

Сейчас уже лучше, голова, в принципе, почти прошла, осталась только косметика, как вы видите.

У нас, к сожалению, так устроена съемка, что я вас не вижу, а только слышу, но зрители наши вас сейчас видят, поэтому они смогут это в результате оценить. Что значит косметика?

Я имею в виду косметические поражения моего лица, они остались, для здоровья, в принципе, все окончилось, как ни странно, неплохо.

Это вообще было тяжелое ощущение? Вас сильно побили.

Побили довольно сильно, да, но, в принципе, я честно могу сказать, так или иначе, когда я только начинал заниматься подобной деятельностью, я понимал, что рано или поздно такие вещи могут происходить. Никак на мое психологическое состояние это не повлияло.

Вы морально были к этому готовы? Тем более что это была не первая попытка за последний, если я правильно понимаю, месяц, еще до этого был какой-то инцидент.

Да-да-да, в конце июля тоже хотели на меня напасть, но тогда, видимо, они совершили ошибку, которую в нынешний момент исправили. Они тогда… Подбегал ко мне сзади молодой человек, окликнул меня по имени, видимо, ему очень хотелось быть уверенным, что это точно я. Он окликнул меня, я посмотрел в его сторону, он начал замахиваться, и я в этот момент развернулся и убежал. Он меня не успел догнать. Видимо, они решили доделать это сейчас, и сейчас никаких окликиваний не было, никаких слов, ничего, просто молча меня избили и исчезли.

Надо сказать, что это довольно прецедентный, что ли, случай, потому что обычно у нас, не знаю, какие-нибудь НОДовцы, какие-то такие активистские прокремлевские группировки, но речь идет не о физическом в первую очередь насилии, а о травле, если угодно. Действительно, могут и зеленкой плеснуть, и еще чем-то и так далее, но не просто с кулаками, а тут вдруг. Но вы это объясняете исключительно политикой?

Да, конечно, исключительно политикой, потому что никаких конфликтов в поле личных взаимоотношений у меня не было. Я совершенно уверен, что я просто разозлил кого-то из власть имущих, и все.

Есть ли связь между этим нападением и тем, что вас отчислили из Вышки?

Во-первых, я очень сомневаюсь, что кто-то из преподавателей или из руководства Вышки вдруг заказал мое избиение. Мне просто скорее кажется, что у моего исключения этого, которое случилось через полтора часа после зачисления, и этого избиения один корень, и это моя политическая деятельность.

Но кто это мог быть? Про отчисление я понимаю, а вот про избиение у вас нет никаких идей, кроме того, что это связано с вашей позицией?

Просто потому что когда на меня нападали, я говорю, они не передали мне, от кого сейчас они мне передают привет, и поэтому я понимаю, почему заказчик всего этого не хочет быть найден. Но если мне не говорят, от кого это, я даже теряюсь в догадках тогда, собственно, потому что никаких конкретных зацепок в настоящий момент у меня нет.

И угроз тоже не поступало?

Угроз не поступало, и у них на самом деле для этого не так много возможностей, потому что я же экстремист по нашему суду, помимо прочего, мне запрещено администрировать сайты, во многих соцсетях я просто не присутствую. Поэтому даже если бы они хотели, они бы просто не могли мне написать.

Почему вас отчислили? По той же самой причине, но это действительно, как вы об этом рассказывали, так внезапно руководство увидело, что вы оказались в магистратуре, и вдруг поняло, что надо срочно от вас избавиться?

Смотрите, что мне известно, что мне говорил именно мой источник в руководстве. То, что во время всей этой борьбы за мое освобождение, в которой, кстати, участвовало руководство Вышки тоже, я об этом говорю в своем ролике, до сих пор вспоминаю, действительно, большое им спасибо за это, как и всем, кто боролся за мое освобождение.

Видимо, одним из условий моего такого освобождения был тот факт, некое обещание, что меня не возьмут в магистратуру в Вышку. Потому что если даже посмотреть на то, что начало происходить после того, как меня освободили, осудили условно, сразу же началась студенческая движуха, потому что в Вышке ввели ужесточение правил внутреннего распорядка, которые в первую очередь касались именно политической жизни, я там был на первых ролях среди тех, кто боролся против этих правил. Видимо, они в этот момент еще просто сильнее убедились, что мне нельзя давать возможностей как-то влиять на объединение студенческого сообщества.

И что вы намерены предпринимать? Вы не будете пытаться вернуться?

Очевидно, что непосредственно в Вышку уже невозможно вернуться. Как минимум, даже просто поступить на тот профиль, на который я хотел поступить, уже не получится, потому что его закрыли, собственно, это и был некий конкретный инструмент, с помощью которого они в итоге умудрились вот так меня не взять, вроде обойдя какие-то острые углы, то есть просто закрыли профиль, на который я поступал. Поэтому тут с профилем все ясно.

На другие направления, если честно, просто в Вышку мне не так интересно было бы поступать. Но, так или иначе, каким-то самообучением я буду заниматься в любом случае, мне написало большое количество людей с опытом, например, в кинематографической, в документалистской деятельности. Благодаря всей этой ситуации я, возможно, даже получу более необходимое именно мне образование, потому что тот курс, на который я поступал, все-таки больше был посвящен игровому кино. Меня в первую очередь документалистика интересует.

Какие у вас планы? Что вы будете делать, кроме того, что учиться снимать, если я правильно понял? Именно в политике. Я помню, что тогда, прошлым летом, осенью, сейчас точно не вспомню, когда, но вы твердо говорили, что будете идти в президенты рано или поздно. Еще это время не наступило, но какой план?

Конечно, это желание никуда не ушло. То, о чем я говорю про снимать, это лишь такой некий инструмент, который мне полезен именно в моей политической борьбе, потому что я сейчас не буду в это углубляться, но вообще сфера документального кино ― это очень сильное политическое высказывание тоже. Но это, конечно же, не будет всей той деятельностью, которой я занимаюсь.

А что вы будете делать?

Например, мы сейчас, грубо говоря, если говорить про самые конкретные вещи, вместе с моей командой выдвинули кандидата на выборах в муниципальное собрание района Марьино. В Москве идут выборы, мы выдвигаем кандидатов от моей команды, человек открыто идет от команды Жукова.

Дальше, конечно, мы будем укрупняться, мы будем собирать большее количество активных людей, еще больше будем участвовать в выборах. Мы будем устраивать различные социальные проекты по типу проекта «Взаимопомощь», про который тоже можно много где прочитать в наших соцсетях, который мы организовывали во время пандемии. Мы доставили около десяти тысяч бесплатных продуктовых наборов людям, которые оказались в трудной ситуации, привлекли около десяти миллионов пожертвований, самое крупное пожертвование было от Павла Дурова. Тоже мы такой деятельностью можем заниматься.

И совершенно точно я продолжу вести свой блог, совершенно точно я никак не буду цензурировать себя или в чем-то себя ограничивать, как обычно происходит в таких историях. К человеку, на которого хотят оказать давление, в итоге только большее внимание становится приковано.

Что сейчас мы наблюдаем на экране.

Да, собственно. Вот таким, может быть, каким-то перверсивным образом я могу поблагодарить людей, которые это все сделали. Спасибо большое, друзья, у меня есть еще большая возможность рассказать людям о тех идеях, которые меня волнуют.

Получаете трибуну, да. Скажите, а уголовное дело возбуждено, как я понимаю, вы вообще рассчитываете найти своих обидчиков?

Тут есть одна интересная деталь. В ту ночь, когда все это произошло, на место происшествия, которое изучалось местными локальными оперативниками и, собственно, моим адвокатом, он тоже там присутствовал, Мурад Мусаев, туда приехало несколько сотрудников Центра по противодействию экстремизму и, по словам моего адвоката, прямо всем своим видом показывали, что они очень хотят помочь этому расследованию, что прямо они как-то в этом заинтересованы.

Это интересная деталь, то есть получается, что, может быть, они сами до конца не понимают, какая из других башен, условно, это все организовала. И это ключевая деталь, мы как раз это с моим адвокатом обсуждали, что вот сейчас, на первых порах, судя по всему, как обычно бывает в подобных делах, если нет прямо стопроцентного блока сверху, да, будет некая такая заинтересованность, некая деятельность прямо, органы будут что-то делать. А потом все зависит от того, в кого это упрется. Потому что когда уже станет понятно, кто заказчик, будет и понятно, есть ли все-таки в итоге разрешение на то, чтобы этого человека сдавать в публичное пространство в качестве заказчика, или нет. То, что у нас было, совсем более трагическая ситуация…

Я понимаю, но сначала надо найти исполнителей.

Я с Борисом Немцовым это все сейчас сравниваю, да, в том смысле, что как раз когда поняли, кто это такой, пришли к человеку, постучали и сказали: «Нам не открыли», ушли. Хотя в начале было прямо очень такое большое вроде как расследование. То же самое может произойти и здесь.

То есть сначала будут пойманы исполнители, правильно ведь, по этому плану?

Может быть, могут быть пойманы исполнители. Это вероятно, здесь я считаю, что на это, в принципе, надеяться можно. А вот найдем ли мы заказчиков ― это ух, это я очень сомневаюсь.

Что ж, будем ждать и следить за этим, будем надеяться на успешное расследование нападения на Егора Жукова, безусловно, резонансное.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.