«Это было не интервью, а провокация». Немецкий журналист об общении с «Россией-1»

Фишман: Вы встретились с российским государственным телеканалом, и это оказался интересный опыт. Мы видели, как российское телевидение показало эту встречу. А что произошло на самом деле?

Зеппельт: Сначала интервью шло хорошо, но вскоре эта Ольга начала задавать по-настоящему странные вопросы: платят ли мне за то, что я делаю, сторонник ли я того, чтобы Россия не попала на Олимпиаду, зачем мне это? И с каждым вопросом я все яснее понимал, что это не интервью — это провокация. Потом она спросила меня о том, что не имело никакого отношения к нашему последнему фильму, она хотела, не сходя с места, увидеть доказательства того, что изложено в первой документалке. Если она задает мне вопросы про первый фильм, то получается, что в этот момент интервью я должен предоставить ей документы, письменные свидетельства и прочее. Я объяснил ей, что не смогу этого сделать, я же здесь, в комнате гостиницы в Кельне, а мой офис далеко отсюда, и у меня нет с собой всех доказательств, я не могу ей помочь.

Оказалось, что два оператора постоянно вели съемку в приватной части моих апартаментов и ближе к спальне, и чем дальше, тем больше мне казалось, что это все не про интервью и не про фильм, а лично про меня. Я сказал Ольге, что больше не хочу говорить, и попросил уйти, я повторил это пять, 10 раз, она никак не реагировала. Потом где-то через полчаса я сказал: «Хорошо, тогда я сам вынесу ваши вещи, штатив, например». И потом эта так называемая Ольга встала прямо перед дверью, она никуда не хотела уходить, она стояла там, а я просил ее: «Выйдите из номера». Она не двигалась, так что я толкнул ее к выходу. В самом конце она спросила: «Вы, правда, хотите, чтобы Россия, — только она использовала не «Россия», а «мы», — вы, правда, хотите, чтобы мы не попали на Олимпиаду? Я горжусь своей страной». Я ответил: «Извините, вы можете гордиться сколько угодно, но не это должно быть важным для журналиста, будь то российский или немецкий журналист, любой, по всему миру. Если вы не сохраняете дистанцию с теми людьми, о ком вы рассказываете, это все становится очень сложно».

Она просто хотела вовлечь меня в разговор, конечно. Я не понимал, что в это самое время они ни на минуту не остановили съемку и продолжали снимать по всему моему номеру. Потом они все-таки вышли, и я подумал, что все закончилось, но оказалось, что они не покинули здание, они все еще стояли прямо перед моим номером. Тогда я сказал им, что вызываю полицию, они снимали меня, как папарацци снимают кинозвезд, сильно приближая камеру к лицу. Я сказал им: «Прекратите», но я слабо представлял, что мне делать дальше, полиция еще не приехала. Позже я еще раз сказал им, что полиция в пути, внезапно они решили уйти, и в этот момент я подобрал с пола ветрозащиту для микрофона, чтобы я смог потом доказать, что все это, правда, произошло.

Фишман: Вас обвиняют в атаке на Россию. Какую цель вы преследуете вашими расследованиями?

Зеппельт: Могу сказать так: я работаю журналистом и пишу об историях, связанных с допингом, 20 лет. Я был на Ямайке, в Америке, Германии, Австрии, Кении, Белоруссии, Китае — везде. Мы проводим антидопинговые расследования по всему миру. Несколько недель назад мы были в Великобритании и задержали британского доктора, который предлагал определенные вещества профессиональным спортсменам. Моя деятельность не направлена исключительно на Россию. В случае с Россией проблема в том, огромная проблема в том, что в 2014 году мы снимали документальный фильм в преддверии Олимпиады в Сочи. Мы хотели выяснить, как Россия работает в антидопинговом направлении, это стало началом, и причиной тому послужили Олимпийские игры в Сочи.

Мне кажется довольно логичным, если страна собирается принимать Олимпийские игры, журналисты должны проверить, как в ней обстоят дела с допингом. И с этой точки зрения становилось все яснее, что Россия пыталась избежать попыток западных журналистов добыть больше информации. Я работал с бывшим сотрудником Российского антидопингового агентства Виталием Степановым и его супругой, легкоатлеткой Юлией Степановой, и все больше понимал, что все многое, что происходит в российском спорте — обман, построенный на допинге, так что в 2014 году мы выпустили документальный фильм, потому что два известных легкоатлета предоставили нам информацию. Не потому что мы у них попросили, а потому что они сами захотели ее предоставить. И, кстати говоря, они не получили за это никаких денег, как говорят в России. Однако их предварительным условием было то, что они должны покинуть Россию, потому что больше не чувствовали себя в безопасности.

И как вы сами могли видеть, Юлия и Виталий сразу после выхода фильма были объявлены врагами Родины некоторыми СМИ, потому что не поставили интересы России, российского государства и спорта выше собственных. Поэтому они покинули страну и до сих пор прячутся, до сих пор боятся и не хотят сообщать о своем местоположении. Россияне, по крайней мере, большинство россиян, всегда говорили что-то, что мы делаем неправильно, что у нас нет никаких фактов. Потом они делают вид, что признают проблему и уже делают работу над ошибками. Нам просто стало интересно: действительно ли самая большая страна на свете пытается исправить ситуацию.

И мы сняли еще один документальный фильм, и россияне опять сказали, что это ложь, обман и преувеличение, все то же самое, но из-за материалов нашего фильма было отстранено руководство Российской Федерации легкой атлетики и руководство антидопингового агентства. История получила развитие: Мировое антидопинговое агентства и Международная федерация легкой атлетики решило отстранить российское руководство. То есть это дело приобрело мировое значение, поэтому мы начали новое расследование, чтобы узнать, как на этот раз они выполняют то, что обещали, вот и все. Но и на этот раз они не справились, и опять: это ложь, они преувеличивают, это просто очередная атака западных СМИ.

Фишман: Вы отрицаете политический фактор, но Россия в последние годы во всех сводках новостей на переднем плане, чуть ли не Холодная война с Западом. Мы все люди, везде эмоции, и, может быть, это неслучайно, что Россия становится объектом расследований, привлекает к себе внимание? Может быть, в этом смысле политический фактор есть?

Зеппельт: Я уверен, ведь я говорю о себе, у меня нет никакой точечной мотивации по отношению к России. Я никогда не попадал под влияние третьей стороны, которая бы мне говорила, что расследовать, а что нет. Я просто веду свои расследования совершенно независимо от того, о какой стране идет речь. Я не несу ответственности за то, что, возможно, какая-то третья страна использует результаты моих исследований в своих интересах, я этого не делаю. Некоторые россияне спрашивают: «Но почему же вы не расследуете ситуацию в других странах?». Но мы уже это делали, и я повторю: мы уже это делали. Я расследовал положение с допингом в спорте в других странах, и не только в легкой атлетике, я знаю, что это глобальная проблема, она не ограничена только одной Россией. Но у меня есть основание полагать, что эта проблема в России более масштабна, чем в большинстве других стран.