«Уверен, что Поклонская не остановится»: режиссер Алексей Учитель о разговоре с Путиным на «Прямой линии»

Учитель отметил, что Сергей Безруков не предупреждал его о том, что собирается задать такой вопрос президенту, и это стало для него неожиданностью, однако выразил радость по поводу того, что вопрос прозвучал в «Прямой линии».

Между тем, режиссер подчеркнул, что настоящее безобразие заключается в том, что депутат, пользуясь креслом, начинает «строчить во все инстанции» и подчеркнул, что не думает, что слова Путина как-то остановят Поклонскую от дальнейших действий.

«Никто нам не сказал, что все закончено, спасибо, больше не будем», — сказал Учитель.

Тем временем, отвечая на вопрос об обысках в «Гоголь-центре» режиссер заметил, что цензуры в этом деле он, в традиционном понимании этого слова, не видит, так как в репертуаре театра не произошло никаких изменений. Тем не менее, Учитель пояснил, что счел безобразным то, в какой форме проходила проверка в театре Кирилла Серебренникова.

Вы удовлетворены разговором с президентом?

Нет, конечно, то, что состоялся разговор, и он состоялся не только о фильме «Матильда», начал этот разговор и свой вопрос замечательный актер Сергей Безруков, который вообще говорил о том, что сейчас какие-то происходят странные вещи и нападения, я имею в виду в широком смысле слова, на какие-то произведения искусства, упоминалась и «Матильда», и такие художники как Кирилл Серебренников. Поэтому, мне кажется, это вообще отрадный факт, что на «Прямой линии с президентом» это прозвучало открыто и явно. Мне кажется, это очень хорошо.

А почему вопрос задавал Безруков, каким-то образом этот вопрос был согласован, вы знали о нём заранее?

Нет, я понятия не имею, как это происходило. Нас посадили вместе, я, честно говоря, не знал, что он будет задавать, и вообще никаких как бы… Мне сказали, что в моей голове был некий вопрос, и все, больше ничего я не знал, как это будет, это я вам абсолютно откровенно говорю.

Президент вам ответил: «Пусть будет дискуссия, главное, в рамках закона». Нет ли у вас ощущения, что ваш случай для него удобен: дать отпор конкретному ультраконсервативному депутату и показать, что вот, пожалуйста, у нас стране нет цензуры, и волки сыты, и овцы целы?

Мне кажется, а какой он должен был еще выполнить в более широком смысле? Конечно, правильно сделал. Ну да, этот конкретный случай говорит, как мне кажется, о некоторых других случаях. У конкретного депутата не возникало отторжения к любому произведению искусства, это не только кино, а театр там, живопись, и не возникало желания сразу писать в Генпрокуратуру. То, что вот я потом добавил, потому что, мне кажется, безобразие заключается не в том, что депутат может высказать свою точку зрения, ему может что-то не понравиться, а он, пользуясь депутатским креслом, начинает строчить во все инстанции, карательные причем. Поэтому в этом заключается беда, что не по сути дела, а сразу начинается поиск криминала какого-то, а не вступают в спор.

Я 12-го числа,  когда был День России, там был прием в Кремле, меня подвели к Поклонской. Говорить об этом сложно, я подошел, еще раз предложил то, что я предлагал много раз: «Давайте посмотрите картину, и при любом отношении — отрицательном, положительном, сверхотрицательном — вы будете знать, о чем говорите». Ответ последовал: «Нет, я никогда этого не посмотрю. Придут мои эксперты, вот они мне все расскажут». Ну какой может быть диалог после этого?

Теперь, после ответа президента, вы считаете, что ваши неприятности кончились?

Я не знаю, проверки у нас еще продолжаются. Никто пока нам не сказал, что все закончено, спасибо, больше не будем. Этого пока нету, хотя такое умолчание наступило, посмотрим, к чему оно приведет. Но я уверен, что, скажем, уважаемые депутаты, я беру в данном случае, конечно, конкретного человека, не остановятся. Мало того, мне кажется, вчерашние слова президента, который сказал очень правильно о том, что должна быть дискуссия, но она должна вестись именно дискуссионно, а не запугиванием определенными структурами. И я уверен, что воспользуется депутат Поклонская и будет продолжать свою деятельность.

Но при этом цензура в театре, цензура в художественной жизни есть. Просто она, может быть, касается других спектаклей других режиссеров, как вы думаете?

Нет, цензуры в понимании государственном, я абсолютно искренне говорю, я не слышал и не видел. Где она есть?

Те же обыски у Кирилла Серебренникова и в «Гоголь-центре», уголовное дело, возбужденное по этому поводу, например.

Но «Гоголь-центр» и произведения, которые там создаются, никто пока что цензуре не подвергает никоим образом, насколько я знаю. Безобразно то, в какой форме проходит та же проверка финансовой деятельности, и то, что врываются с автоматами, и какими-то непонятными методами, как будто это террористы, начинают действовать. Вот это, на мой взгляд, тоже безобразие. Но это не относится к тому, что происходит на сцене в «Гоголь-центре», и насколько я знаю, и то, что я вижу, и разговаривал с Серебренниковым, никакой цензуре они пока не подвергают. Пока. Я говорю про то, что происходит на сию секунду.

А как вы в целом оцениваете эту ситуацию вокруг «Гоголь-центра» и уголовного дела, свидетелем по которому проходит Кирилл Серебренников?

Мне трудно сказать, потому что то, что я знаю, то, в чем их обвиняют, в каких-то растратах, это же не касалось «Гоголь-центра», это относится, по-моему, к фестивалю «Платформа», который проходил совершенно в других помещениях, на «Винзаводе». К «Гоголь-центру» буквально это не имеет отношения. Но мне трудно сказать, потому что я не совсем в теме. Понимаете, проверка финансовой деятельности сама по себе возможна, и нас проверяют периодически, и ничего в этом незаконного нет.

Вопрос в форме, как это делается, и вопрос в результатах. Вот если эти результаты, если действительно находятся нарушения, то это одно, а если эти нарушения ищут… и у нас проверяли, и я чувствовал, что пытались найти какие-то вещи, за что, как говорится, зацепиться. У нас там нашли два лишних билеты актрисы, которая, с их точки зрения, поехала зазря на пробы, но это, скорее, парадокс. То, что происходит с Кириллом и его сотрудниками, это серьезнее. Но это вопрос, понимаете, мы же не знаем, это, скорее, следствие, так происходит и что решат.

В театральной, в кинодеятельности если и могут происходить некие нарушения, то они связаны не с тем, чтобы положить себе в карман, мы все говорим полную какую-то чушь, с точки зрения закона, но они связаны не с тем, чтобы положить себе в карман, а чтобы это мероприятие прошло. Иногда это быстро происходит, в течение недели, много коллективов, театров, актеров, которым надо платить. Я понимаю, что какая-то в этом существует загвоздка. Но то, что эти люди не положили эти деньги в карман, я не сомневаюсь нисколько.

Фото: Евгения Новоженина / РИА Новости