Лукашенко снял главных соперников с выборов, они объединились вокруг женщины-кандидата. Какой у них план? Интервью с Валерием Цепкало

Валерий, здравствуйте! Скажите сразу, как вы оцениваете картину теперь, после того, как три оппозиционных штаба объявили об объединении?

Я очень рад, потому что нас всех на самом деле объединяет одна цель, одна общая цель ― устранить существующий режим власти, который у нас есть в Беларуси, чтобы у нас пришла новая волна политиков, чтобы у нас можно было организовать прозрачные, честные и справедливые выборы и чтобы наконец-то белорусский народ мог ознакомиться с различными вариантами развития событий страны и выбрать себе то направление, которое наибольше резонирует с его ожиданиями.

Вы при этом видите как? Вы видите это как реальные, я не знаю, выборы, в которых побеждает в этом сценарии Светлана Тихановская как представитель всех вас? Это так будет происходить?

Да, наверно, именно так это и будет происходить, хотя мы сейчас заняты формированием самой широкой коалиции, которая только возможна. И в коалицию, наверно, будем принимать всех тех, кто разделяет эти ценности, базовые принципы формирования этой коалиции, а именно то, что Беларусь должна быть демократической, свободной, рыночной страной, где выборы будут честные и справедливые.

И президентом в ней не является Лукашенко, если я правильно понимаю.

Лукашенко будет иметь право так же, как и любой другой человек, участвовать в справедливых выборах, стоять на пикетах, агитировать за себя, смотреть, как на него реагируют люди, ходить по домам, ходить по дворам и говорить: «Я такой-то, я вот это сделал, я имею возможности, я хочу еще и дальше продолжать вести страну тем курсом, которым я вел ее 26 лет». И если народ его поддержит в этих справедливых честных выборах, на здоровье, значит, дальше тогда будет этот курс продолжаться.

Но эти честные и справедливые выборы ― это не эти выборы, которые состоятся сейчас, это те, которые будут потом.

Безусловно, нет, конечно. О каких можно честных и справедливых выборах говорить, когда три основных кандидата, которые имели наибольший электоральный вес, были сняты с выборов по различным надуманным предлогам? Лукашенко просто-напросто, используя Ермошину, это наш председатель Центризбиркома, спрятавшись на самом деле трусливо за ее юбку, фактически ее руками снял двух кандидатов, до этого его приказом был задержан еще один кандидат, Сергей Тихановский. Таким образом, он с открытым забралом, как смелый мужчина, пошел на предвыборную кампанию против женщины, домохозяйки, которая не имеет никакого политического опыта, которая не знает вообще о том, как строятся эти кампании, и которая на самом деле даже и не хотела идти в эти выборы.

То есть настолько у него сегодня «большая» поддержка со стороны народа Беларуси, что это самый большой выбор, самый смелый выбор, на который он сегодня может решиться.

Вы сами какое будете принимать участие в кампании? Вы говорите, что вы еще размышляете, может быть, склониться к бойкоту или все-таки идти. Уже эти все решения приняты?

Нет, решения все приняты, мы сейчас идем активно, все вместе мы идем на выборы, мы агитируем за эти выборы. Да, у нас кандидат, может, и не самый сильный, мы это признаем. Хоть Лукашенко как раз и говорил, что Конституция в Республике Беларусь не для женщин, вообще вчера он заявил о том, что только если ты служил в армии, ты можешь стать президентом.

Да, мы слышали.

Я, кстати, в армии служил, и поэтому он не хочет, чтобы я стал президентом. И служил честно, я служил в советских ракетных войсках стратегического назначения.

Поэтому он, так сказать, еще раз подчеркиваю, захотел увидеть своим конкурентом женщину, не имеющую политического опыта, и именно поэтому я принял решение ее поддержать, именно потому что она женщина.

Но вы сами будете агитировать? Вы же все понимаете, мы понимаем, что это технический кандидат, кандидатка, и на самом деле речь идет именно о поддержке всего оппозиционного фронта в ее лице: и тех, кто сидит, задержан, и вас.

Абсолютно.

Это все понимают?

Да. Мы сейчас, по крайней мере, будем настраивать общество на это, и она сама фактически будет давать присягу обществу и будет говорить им: «Я технический кандидат», будет у нас создан, не знаю, комитет национального спасения или комитет национального согласия, что-нибудь в таком роде, куда мы будем приглашать всех авторитетных людей в республике Беларусь, из разных секторов политиков авторитетных, представителей различных партий, международных организаций. То есть наша задача сегодня ― даже не сделать ставку на какого-то одного человека, а делать максимально широкий фронт всех общественных, всех политических и всех социальных сил, которые хотят изменений в республике Беларусь.

И вы будете, соответственно, агитировать, максимально присутствовать, я не знаю, общаться с избирателями и так далее?

Безусловно. Именно поэтому мы выбираем такую тактику, потому как согласно избирательному законодательству нашей страны мы имеем возможность собираться в общественных местах, это единственная легальная возможность в республике Беларусь. Вы понимаете, что в Беларуси даже в очередях нельзя стоять без боязни, что тебя могут загрести в автозак.

Не рассказывайте нам, мы в России.

Все, вы знаете, хорошо. Ладно, да, вы смотрите телевизор и прекрасно все понимаете.

Поэтому единственная легальная возможность ― это маленькое окно, власть решила действительно максимально засушить эти выборы. Мало того, что она вместо пяти месяцев ведения президентской кампании, которые по Конституции, кстати, положены, дала только три, и даже в этих месяцах она последние агитационные… Даже в этих трех месяцах она трех кандидатов сняла, на которых приходилось 90% рейтинга, и даже в рамках этих трех месяцев она всего три недели дала на агитацию.

Но все равно эта агитация есть, все равно места выделены определенные, хотя раньше был заявительный принцип, сейчас разрешительный принцип, они выделили всего лишь пять или шесть мест в городе Минске, где можно собираться. Но я уверен в том, что мы будем там собирать огромное количество людей и мы будем демонстрировать власти, что мы не народишко, как говорит Лукашенко, что мы действительно субъектны, мы имеем право на суверенное осмысленное существование. И не обязательно к нам надо по-хамски относиться, не обязательно надо оскорблять, унижать и так далее. Белорусский народ достоин уважения. Вот это мы хотим продемонстрировать.

Белорусский и российский политические режимы во многом похожи, поэтому мне в этом смысле легко и удобно рассуждать, мне кажется, что я понимаю, как у вас развивается в этом смысле ситуация, по крайней мере, с точки зрения власти. Я понимаю, что, конечно, Лукашенко просто так власть не отдаст, даже если он и будет проигрывать эти выборы. По крайней мере, такую ситуацию легко себе представить. У вас вообще есть прогноз того, как может развиваться ситуация в день выборов и после подсчета голосов?

Здесь, конечно, возможны варианты. Мы пока не можем с точностью сказать, как будут развиваться события в день и после дня голосования. Все будет зависеть, мне кажется, от активности гражданского общества, которая будет предшествовать этому дню голосования, то есть все будет зависеть от того количества людей, которые готовы будут выйти для того, чтобы продемонстрировать свое недовольство властью.

Мы будем приглашать туда, на эти митинги, самый широкий спектр оппозиционных политиков. Пусть все выступают, пусть все говорят, общественные деятели. Хотим, наверно, обратиться в том числе и к бывшим кандидатам в президенты, которые не прошли, пусть и они тоже расскажут, пусть они тоже поделятся своим видением Беларуси. Хотя, может быть, они уже являются и во многом смысле отставными.

Но мне кажется, что варианты развития событий в день и после голосования будут зависеть от тех трех недель, которые будут предшествовать этому дню.

Но при этом в Минске похожая ситуация уже была, если мне не изменяет память, после очередных президентских выборов. Кажется, это был десятый или одиннадцатый год, я просто сейчас точно…

Десятый.

Десятый. Когда был очень большой митинг после, собственно, дня выборов. Он был подавлен полицией очень жестко, тогда это для всех было в новинку, как я помню, и для москвичей в том числе.

Тогда общество…

Я хотел спросить, чем ситуация отличается сегодня от той, что была тогда.

Тогда общество не давало никаких сигналов до выборов. То есть не было таких очередей километровых за то, чтобы подписаться за альтернативных кандидатов, то есть были, но эти очереди были пять, шесть, максимум десять человек, да. Но то, что вы видели в этот раз, такого у нас не было. Не было демонстраций никаких, которые бы предшествовали дню голосования.

Действительно, все просто произошло стихийно, но самое главное, мне кажется, отличие ― это то, что появились новые технологии, новые возможности мониторинга со стороны гражданского общества того, что будет происходить на избирательных участках. Мы уже сегодня имеем доказательную базу, именно доказательную базу того, как фальсифицируются эти выборы. В моем конкретно случае, когда были признаны, мы собрали 220 тысяч подписей, в результате 75 тысяч были признаны действительными…

Вернее, даже не так. Вы представляете, насколько низость власти? То есть они сказали, что все подписи мы не подвергаем сомнению, мы подвергаем сомнению, что некоторые даты были проставлены одним и тем же человеком. Они, видите ли, сомнению подвергают, понимаете? Ни экспертизы нормальной не было, ничего. Это же вообще, так сказать…

Это тоже прекрасно понимаю, тоже очень знакомо.

Но разница в том, что в данном случае мы юридически фиксируем эти прецеденты, мы эти факты юридически фиксируем. Мы будем создавать специальные порталы, мы будем информировать международные суды, мы будем информировать международные организации, зарубежные страны поименно в отношении тех людей, которые нарушают Конституцию республики Беларусь и которые совершают преступления против народа Беларуси.

А что вам дает основания считать, что… Про технологии я хотел спросить. А как вы будете верифицировать, собственно, считать голоса? Потому что, если я правильно понимаю…

Я вам сейчас все не могу сказать. Оставьте нам немножко секретов.

Да, но ноу-хау у вас есть?

У нас ноу-хау, мы сейчас подключаем, мы будем проводить хакатон в конце этой недели. Мы будем всех программистов, которые, в общем-то, могут каким-то образом предложить идеи общественного мониторинга, подключать к этому процессу.

Когда-то я возглавлял Парк высоких технологий, у нас на хакатоне появился такой проект MSQRD, который потом купил Facebook, который действительно раскрутился, стал известен во всем мире. Я очень надеюсь, что на нашем хакатоне, который будет на этих выходных, у нас действительно, помимо того, что мы, конечно, сами знаем и понимаем, у нас будет очень много интересных идей со стороны гражданского общества. И в этом, кстати, тоже основное отличие от кампании предыдущей, 2010 года, в отношении того, что сейчас именно низовая активность, активность базовых людей, то есть именно низовая активность позволяет как раз раскручивать эту спираль гражданского недовольства тем, что делает власть. Поэтому в этом тоже существенное отличие от того, что было в десятом году.

И мы хотим, конечно, максимально использовать, именно не сами с какими-то технологиями приходить, которых у нас, может быть, и не так много на самом деле, потому как обычно политика формируется в длительного периода времени. Мы в течение трех месяцев, в течение двух месяцев мы смогли создать штабы, собрать подписи и так далее, все это очень было коротко и на это было очень мало времени. Но самое главное ― если бы не инициатива низовая, если бы не было инициативы обычных людей, то мы, конечно, этого бы тоже не добились.

Ваш идеальный сценарий, но относительно реалистичный, того, как проходит следующее утро после выборов?

Давайте дождемся, давайте посмотрим. Идеальный сценарий, конечно, ― это то, что объявляется о том, что Лукашенко набрал 8% процентов голосов, то есть в два с половиной раза больше его электорального рейтинга на сегодняшний день, и фальсификации не превысили два с половиной раза. То есть взяли и подкинули, значит, только до 8% или 8,5% голосов.

Вот это идеальный сценарий, который на самом деле пустит трещину в бюрократический аппарат, во все силовые органы, потому что они все-таки давали присягу не Лукашенко лично, это не Гитлерюгенд какой-нибудь, да, и не СС, это все-таки люди, которые давали присягу народу Беларуси, закону, справедливости, это то, что у них написано как раз на всех их училищах МВД, академиях, различных военных училищах и академиях и так далее.

Раз мы заговорили о силовиках, соответственно, много говорят о том, что идут брожения и в окружении Лукашенко, и среди силовиков и так далее, потому что они видят, что у него уже нет той поддержки, которая была раньше. Но есть ли основания говорить, что они в результате, увидев такой массовый приход на выборы и, соответственно, результат реальный, который так или иначе станет заметен, не пойдут против народа?

Да нет, безусловно, не пойдут.

Не пойдут? Вы считаете, вы уверены?

Я почти уверен, потому что я не думаю, что кто-то из наших силовиков захочет проливать кровь или захочет просто подписываться под полное несоблюдение закона. Ведь понимаете, Лукашенко действует достаточно иезуитски. То есть он приказы-то все отдает устно, а там, когда приказы идут письменно, то есть это как раз и отличает работу территориальных избирательных комиссий, они-то подписываются в своем нарушении закона. Они-то ставят свои подписи, они будут нести за это потом уголовную ответственность. А он, как обычно, скажет, он говорит: «Я тут ни при чем, я вообще никаких команд не давал, они это сами там делали, приняли решение на низовом уровне».

Он так уже говорил, да.

Конечно. Он так уже говорил. Поэтому это, в принципе, будет, наверно, то же самое в отношении силовых органов. Возможно, он им будет давать команду идти и стрелять. Я бы им посоветовал дать Лукашенко пистолет, выйти на улицу и идти самому стрелять, так сказать, в людей, вот тогда бы посмотрел, какой он Д’Артаньян.

Но вы в целом на 99% исключаете такое развитие событий.

Я видел просто то, как это происходило, скажем, в той же Сербии, когда народ вышел на улицу и знали силовики о том, что, действительно, народ как проголосовал и что Милошевич сфальсифицировал. Там просто омоновцы покидали щиты, потому что все-таки там их сестры, там их жены, там их матери, так сказать, там их братья. То есть, с другой стороны, это все-таки не Россия при всем при том, когда, условно, я же тоже служил в армии советской, я понимал, что когда я служил на Украине, боже, где там Россия, где там Беларусь, где там Прибалтика, да, мы понимали, что с теми людьми, с которыми мы служим, мы никогда не встретимся больше в нашей жизни.

А здесь же все-таки небольшая страна, компактная, где относительно все друг друга знают, где кто-то живет в одном подъезде, кто-то знает, что этот работает в ОМОН, где эти соседи будут друг на друга смотреть. В этом, конечно, очень большая разница от таких больших стран, скажем, как Россия, потому что мы действительно… Я тоже помню из истории Швеции, когда у них первое же столкновение произошло кровавое, в семнадцатом, по-моему, или в восемнадцатом году, не в 2017-м, это был 1917-й или 1918-й.

Да, я понимаю.

И они тогда просто решили сесть за стол переговоров, потому что они сказали: «Мы маленькая страна, мы не можем себе позволить существование таких нечеловеческих режимов и мы не можем себе позволить, когда одна сторона применяет оружие или применяет силу против другой». И отсюда, так сказать, пошли эти демократические традиции, с этого момента они все начали решать путем переговоров.

Я хочу, чтобы Беларусь стала такой же страной.

Дай бог. Желаю вам удачи, будем следить за продолжением вашей компании ваших трех объединенных штабов и, конечно, ждать самих выборов и их результатов.

Фото: Валерий Цепкало / Facebook

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.