«Снять нас можно только по беспределу. Но тогда — улица». Дмитрий Гудков о том, как оппозиция приспособилась к нечестным правилам власти

Есть кандидаты от Навального, да.

Есть кандидаты, есть команда Алексея Навального. Есть кандидаты команды Дмитрия Гудкова. Есть кандидаты от партии «Яблоко», есть еще несколько просто независимых кандидатов, которые, в общем-то, либо муниципальные депутаты, не от партий которые идут… Наверно, нас человек 20–25.

Мы, в принципе, договорились о том, чтобы не конкурировать в округах. Изначально мы договорились с командой Навального, в том числе мы благодарны ему за то, что в его центре сбора подписей собирались подписи и за наших кандидатов. Также мы договорились с партией «Яблоко» о разведении кандидатов практически во всех округах, то есть мы не конкурируем.

То есть это некий единый фронт все-таки, правильно?

Да, да. Это можно назвать, если хотите, «объединенные демократы».

Объединенные демократы, версия 2019 года, 30 лет спустя.

2.0. Два года спустя, в 2017 году объединенные демократы победили, я считаю, на выборах муниципальных, провели 267 независимых тогда депутатов. Я хочу повторить эту историю и надеюсь, что у нас получится.

Хотя действительно не везде округа разделены полностью. Например, в том же 43-м округе, 43-й, да, округ у нас самый громкий, где и Любовь Соболь, и Сергей Митрохин одновременно идут, да?

Мы его сразу уступили, да. Наша команда тоже хотела выдвигать кандидата в 43-м, но мы узнали о планах и Соболь, и Митрохина. Сначала я узнал о планах Сергея Митрохина, мы уступили этот округ, в общем.

А они между собой не договорились.

К сожалению.

Что будет дальше? На самом деле это, очевидно, совершенно неожиданное развитие событий. Еще мы даже на начальном этапе сбора подписей не верили, что это возможно, и даже те, как я понимаю, кто в это ввязался, вы не верили, что это возможно, потому что никто этого не добивался в таких масштабах, и вот пожалуйста. Во-первых, почему это произошло?

Могу образ предложить.

Да.

Представь, что спортсмену для участия в соревнованиях нужно какой-то мировой рекорд установить. Мы, в принципе, установили мировой рекорд. В случае регистрации, безусловно, у нас уже половина результата есть. Например, в моем округе депутат от «Единой России» победил пять лет назад, набрав всего 12 тысяч голосов. На втором месте был кандидат, который набрал восемь тысяч голосов.

А здесь уже собраны подписи семи тысяч.

Причем это все тайное голосование. А здесь с паспортными данными, то есть это уже открыто люди, которые тебя поддержали. Ладно, твое участие поддержали. Но, например, в моем случае-то это, скорее всего, сторонники, потому что у меня команда моих волонтеров, с которыми я давно работал, то есть это ребята, которых я знаю. Мне пытались всяких засланных казачков прислать, но мы работали только с нашими идейными сторонниками.

Конечно, в процессе сбора подписей была и агитация, и повышение узнаваемости. Естественно, мы уже на эти выборы идем, подкачав политические мускулы.

Наверняка будет какое-то противодействие. Это все неожиданно для мэрии происходит, и я понимаю, на самом деле ставки высоки и поверить в то, что мэрия готова пустить независимых кандидатов в Мосгордуму, очень сложно. Поэтому вопрос, что будет дальше.

Придираться можно не только, наверно, к самим подписям. Может быть, они и правильные, но есть масса других нюансов, наверняка юридически как-то прописанных и при этом важных, к которым можно придираться: я не знаю, состояние финансовых счетов, еще какие-то требования закона и так далее.

Нет, снять нас можно только по беспределу. У нас все чисто и с точки зрения обслуживания нашего счета, то есть завтра мы должны направить первый финансовый отчет. У нас чистые подписи, более того, мы не только подписи собирали, мы собирали еще мобильные телефоны, мы проверяли паспортные данные по всяким разным базам и так далее.

Дело же не только в этих подписях.

Снять можно по беспределу, и противодействие уже было, например, у одного нашего сотрудника, у одного волонтера сотрясение мозга ― на него напали, сзади ударили, у другого разбита губа. К нам приходили провокаторы, вырывали у девчонок подписные листы и убегали. То есть все это было.

И только после того, как мы попросили Алексея Венедиктова обратиться к главе Управления внутренних дел по Москве Баранову, только после этого, в общем-то, как-то все стало более-менее спокойно. Хотя вчера у меня было задержание одной моей сотрудницы, одной из лучших. Ее задержали за то, что она собирала подписи у МФЦ в Щукино. Вроде как-то мы этот конфликт уладили.

Противодействия будут, однозначно. Будут нас мочить по всем федеральным каналам, за нами ходят всякие пригожинские тролли.

Это если зарегистрируют, будут мочить.

Конечно.

А если не зарегистрируют? Если найдут какие-то основания, чтобы не регистрировать?

Ничего невозможно найти. Найти невозможно. Возможно снять только по беспределу. Если нас снимают по беспределу, то, значит, какой у нас вариант? Улица. Больше нет вариантов никаких.

Допустим, происходит вот этот беспредел, то есть мэрия не регистрирует ни одного кандидата или одного из тех десяти-пятнадцати, да, человек.

Смотрите, во-первых, есть Общественная палата Москвы. Алексей Венедиктов ввел в Московскую городскую избирательную комиссию разных людей, которые будут реагировать на наши жалобы. Там в том числе Владимир Рыжков. Поэтому если они находят какую-то претензию или приносят подпись и говорят, что она подделанная, то, значит, мы вместе с Владимиром Рыжковым, с сотрудниками Московской городской избирательной комиссии просто звоним человеку или приезжаем к нему, он говорит: «Да, я помню этого сборщика».

Это ваша версия развития событий. А Мосгоризбирком скажет по-другому.

Ты хочешь, чтобы я обсуждал план Б. Нет никакого плана Б. Есть план А, мы как никогда уверены в том, что у нас абсолютно все чисто.

Почему так получилось? Вот вопрос. Действительно, в начале еще было не очевидно, что возникнет вот этот эффект некоторого драйва, который особенно стал заметен в последнюю неделю.

Во-первых, у нас уже большой опыт участия в разных кампаниях. Это 2016 год ― Госдума, 2017 год ― муниципальные кампании. Плюс мы обеспечили наблюдение по всему городу и так далее. То есть мы готовы, мы заранее готовились, то есть мы людей обучали, начиная с марта месяца.

На самом деле даже если к вам приходит… Через наш штаб прошло 1200 людей. Даже если приходит твой сторонник, это не значит, что у него получится собирать подписи. На самом деле не каждый способен, нужно стоять где-то там на улице или ходить по квартирам, общаться с людьми и понимать, что не каждая дверь тебе откроется, не каждый человек тебе будет рад, то есть ты должен уметь общаться. Таких людей не так много.

Поэтому мы в марте начали готовиться, мы были уверены, что как минимум в двух-трех округах мы соберем подписи. Мы планировали в восьми, но, к сожалению, было столько много подписных кампаний, поэтому людей было просто очень мало. Я даже снял ролик, всех просил: «Друзья, пожалуйста! Даже уже не в деньгах проблема, нам нужны люди, которые пойдут собирать подписи».

Когда мы поняли, что мы в восьми округах не вытягиваем, мы просто все силы перераспределили, бросили в те округа, где у нас был шанс, и мы этот шанс реализовали, мы собрали по семь тысяч подписей вот в этих четырех округах, а у меня ― семь с половиной.

Твой ответ ― это хорошая подготовка.

Конечно.

Но мне кажется, что дело как минимум не только в этом.

Когда спортсмен бежит, у него один барьер, другой, ты каждый раз перепрыгиваешь все эти барьеры. Конечно, ты уже обыграешь любого представителя власти, который привык плыть по течению безо всякой конкуренции. Конечно, мы становимся сильнее, безусловно, потому что мы вынуждены играть по этим правилам, нечестным правилам и еще и выигрывать по этим правилам.

Просто, возможно, дело не только в этом, хотя наверняка этот эффект есть. Я видел это своими глазами, что люди, которые раньше не обращали внимания на выборы в Мосгордуму и вряд ли участвовали, сдавали свои подписи, теперь специально ехали на Трубную, когда был этот единый день сбора подписей, или в штаб, или искали своих кандидатов и так далее, как-то этим занимались.

Я сейчас предлагаю просто избавиться от шапкозакидательских настроений. В фейсбуке мы это видим, но, объективно говоря, москвичей, которые думают о выборах, крайне мало, может быть, 10–12%. Впереди еще кампания, и очень много работы нам предстоит для того, чтобы убедить наших сторонников пойти на эти выборы. То есть пока недостаточно. И не надо успокаиваться.

Я совершенно с этим согласен. Я это сам увидел, когда со сборщиками ходил по своему дому и, собственно, поработал волонтером немного.

Более того, москвичи в целом не понимают, что такое Мосгордума.

В целом да.

Потому что этот парламент настолько уже на протяжении десятилетия штамповал все, что чиновники придумают в мэрии, что просто как-то никто не обращал внимания. А парламент нужен для чего? Для того, чтобы были разные точки зрения, чтобы мы обсуждали платные и бесплатные парковки, надо строить новый Москва-Сити на месте космического центра Хруничева или не нужно.

Вопросы бюджета.

Надо ли плитку перекладывать или не надо. Вот что нужно обсуждать. И когда эта дискуссия вернется в парламент, тогда люди поймут: «Блин, так это же круто, что есть разные точки зрения и ты можешь влиять».

И я даже знаю, кто мой депутат!

Да, кто мой депутат. Я их сейчас спрашиваю: «Вы знаете вашего депутата?». Нет.

Никто не знает, конечно. Я тоже спрашивал.

Я надеюсь, что узнают.

Я сам недавно узнал, как его фамилия.

Мы, кстати, про Госдуму даже забыли, да? Потому что там уже почти никого не осталось. А когда-то была итальянская забастовка.

Ситуации похожие: там стопроцентная лояльность и тут стопроцентная лояльность, по сути дела. Тут будут небольшие партийные фракции, возможно, но это не меняет сути дела. План заключается в том, что стопроцентно депутаты должны быть подконтрольны все-таки, да, правильно ведь я понимаю?

У них всегда такой план.

Да.

А мы должны противодействовать этим планам, потому что впереди на самом деле реновация, впереди планы мэрии точечно застраивать, особенно районы центральные, северо-запад, запад. Как они будут застраивать? Например, в Хорошево-Мневниках «КРОСТ» построил вот эти многоэтажки, ни одной школы, ни одного детского садика.

Вечная история московская.

Реально, дети ходят в платный садик. То есть увеличилась плотность населения на десять тысяч человек, ни одной школы, ни одной новой больницы, нет детского садика. И это реально проблемы для них, это серьезные проблемы.

Когда я прихожу и говорю: «Слушайте, вы же можете на это повлиять!». «А как?» ― «Да вот так. Мосгордума за все эти решения голосует». И тогда люди начитают понимать. А вот кто нас сейчас смотрит, все уверены, что застройщик не придет в их двор? Я думаю, нет. В любой двор, как вот компания ПИК в Кунцево пришла, прямо в десяти сантиметрах от дома уже стройплощадка, забор и стройплощадка. И все это неожиданно.

Поэтому на самом деле очень нужны независимые депутаты, потому что в зависимых нет вообще никакого смысла. Основная задача, я просто хочу объяснить, в чем смысл выборов, потому что меня спрашивают: «А вот ваша программа такая, такая». Это не про это. Выборы в Мосгордуму решают очень простой вопрос: город будет развиваться с учетом интересов жителей или без? Потому что когда проходят какие-то реформы, не знаю, стройка или еще что-то, всегда возникает конфликт между чиновниками, застройщиками и жителями. Так вот, депутат, который от мэрии, всегда будет на стороне застройщиков, просто его не будет. Единственный, кто может выступить на стороне жителей, ― это независимый депутат, независимый от мэрии, независимый от застройщика, независимый от чиновника.

То есть единственная ситуация, в которой депутат нужен, ― это ситуация стройки?

Их много очень, не только стройки. Перекладывание плитки, бордюрных камней. Там масса проблем. Или жители, которые хотят получить собственность на землю, не могут получить, никто с ними не разговаривает. Экология: у нас три мусоросжигательных завода, мы реально дышим диоксинами. Никто это вообще даже не обсуждает.

То есть проблем очень много, которые надо решать, причем решать не в конфликте даже с мэрией, не всегда в конфликте с мэрией, а просто для того, чтобы интересы жителей были учтены нормально. То есть наличие независимой группы, независимой команды в Московской городской думе позволит корректировать, даже если там будет пять-семь человек, она способна корректировать в пользу жителей политику города.

Какой дальше график? Уже на следующей неделе мы будем, наверно, понимать, кого регистрируют, кого не регистрируют, на каких основаниях, как это все происходит, да. Сколько там, десять дней дается?

В течение десяти дней будет решение.

То есть к концу… К 16-му.

До 16-го включительно, да. И после этого уже кандидат зарегистрирован.

Начинается избирательная кампания.

Да, он начинает проводить избирательную кампанию.

Соответственно, из того, что ты говоришь, из того, что мы наблюдаем, есть представление о том, что много независимых кандидатов должно быть зарегистрировано кандидатами на выборах. Дальше что, мы ждем дебатов или предвыборной кампании? Как она должна проходить?

Предвыборная кампания у меня лично будет проходить во дворах. В 2016 году я обошел все дворы Тушинского округа, у меня было 250 встреч, пять встреч каждый день. Здесь, слава богу, округ в три раза меньше, поэтому я большее, так сказать, число встреч могу провести.

Хотя все равно он огромный.

После 2016 года для меня это уже так, не самая большая территория. Конечно, каждый день это встречи, каждый день это агитации, каждый день поквартирный обход моими волонтерами, потому что с людьми надо общаться, их надо приводить на встречу. У меня много в округе зрителей зомбоящика.

У меня была история: я стою на остановке в майке «Гудков», мои ребята тоже в майке «Гудков». Я в майке подхожу и говорю: «Здравствуйте, поддержите подписью». «Нет, ваш Гудков живет в Вашингтоне!». Я говорю: «Это я Гудков». Смотрит: «Вы живете в Вашингтоне!». Я говорю: «Подождите, я живу на Полежаевской, я живу там с 2001 года». «Нет, вы живете в Вашингтоне». Вот такие есть.

И поэтому людей надо переубеждать, надо им объяснять. Кстати говоря, очень хорошо заходит, например, аргумент такой: «Слушайте, вам по телевизору рассказывали, что повышение пенсионного возраста ― это хорошо». «Вранье!». Я говорю: «А почему вы думаете, что про меня не вранье?». И начинается там уже, сходится, в пазл собираются мысли, и дальше человек хотя бы тебя слышать начинает.

Так что это прямо точечные такие будут у меня разговоры с разными людьми. Наверняка будет много провокаторов, но я это все проходил. Поэтому когда мне говорят, что будет противодействие, я только буду рад, потому что когда двести встреч, иногда просто устаешь так, что во время выступлений засыпаешь. А когда приходят провокаторы и начинают кричать, и всё.

Бодрит.

Бодрит, сразу адреналин, и всё, и ты начинаешь уже, прямо включаешь всю энергетику. Так что это даже плюс.

Возвращаясь к плану Б: вы уже обсуждали между собой, разные команды независимых депутатов, кандидатов, которые идут на выборы, как реагировать, если мэрия и Мосгоризбирком займут жесткую позицию? Есть ли у вас какой-то общий подготовленный ответ?

Мы принципиально до решения план Б не обсуждаем, потому что план Б обсуждают только те, кто не уверен в реализации плана А. В этот раз мы действительно собрали честные подписи, в этот раз мы очень хорошо подготовились. Если будет беспредел, мы встретимся, обсудим и примем какие-то меры. Но до момента, так сказать, сдачи этих подписей, до решения мы будем просто топить за регистрацию всех независимых кандидатов.

А мы будем топить за честную конкуренцию на выборах в Московскую городскую думу, где все должны на равных условиях быть допущены к этим выборам, которые состоятся 8 сентября. Желаю удачи Дмитрию Гудкову.

Спасибо.