Слепая зона: откуда у инвесторов «Роснефти» €10 млрд

Очень хороший результат, да и не поспоришь с Владимиром Путиным, когда он говорит, что Игорь Сечин человек очень сильной хватки. Мы это видим действительно наяву. У меня в гостях журналист Константин Гаазе, тоже частый мой гость. Привет, Костя.

Привет.

Константин следит за приватизацией уже в течение многих лет и в этом году тоже, поэтому, собственно, тебе и карты в руки, как говорится. На самом деле сначала хочется понять, что все-таки мы понимаем на сегодняшний день об этой сделке, о которой так торжественно рапортовал Игорь Сечин Владимиру Путину?

Мы понимаем, что… Факты, да? Факты — это заявления компании Glencore. В заявлении компании Glencore сказано, что сделка стоит 10,2 миллиарда евро, что компания Glencore для оплаты своего участия в сделке, они выступают с Катаром fifty-fifty, привлечет кредитный ресурс, и сделка находится в стадии завершения. Исходя из заявления компании Glencore, следует, что сделка не завершена.

То есть поздравления могут быть преждевременными? Или что это значит? Она может оказаться незавершенной?

Вероятно, нет кассовой проводки. То есть вероятно, деньги… Мы не знаем, где находятся деньги. Деньги аккумулированы на счете созданного Катаром и Glencore консорциума, деньги переведены в «Росимущество», деньги попали в казначейство — это три этапа. Мы знаем, что денег нет в казначействе, мы знаем, что денег нет в «Росимуществе», и вероятно, исходя из заявлений компании Glencore, мы можем предположить, что денег нет пока и на счете компании, созданной Катаром и Glencore.

Вот этот консорциум?

Да.

Этот консорциум, обе стороны которого в равных долях владеют.

Да, fifty-fifty.

Катар и Glencore вложили, правильно ли я понимаю, что звучала сумма по 300 миллионов евро? Или мы знаем только про одну сторону на самом деле?

Мы знаем про 300 миллионов евро Glencore, мы не знаем оплачивает ли свою часть сделки Катар своими деньгами, или он тоже, как и Glencore, привлек кредитный ресурс в Европе. Нам это доподлинно неизвестно.

То есть речь идет о кредите?

Как минимум 5 миллиардов евро на долю Glencore.

А, про остальное мы просто пока не знаем.

Про остальное мы пока не знаем. Откуда Катар взял деньги, мы не знаем.

Откуда эти 5 миллиардов могут взяться?

В прессе звучит название банка Интеза.

Да, итальянский банк.

Постольку поскольку Glencore компания, которая находится в нестабильном финансовом положении последние пять лет, и ее капитализация, и выпущенные ею ценные бумаги связаны с ценами на сырье, цены на сырье, если мы помним, с 2008 года скачут. Понятно, что компания Glencore не могла осуществить эту покупку на свои деньги, менеджмент бы разорвали акционеры, миноритарии, западные акционеры. Допустим, что Интеза дала кредит Glencore. Откуда Интеза взяла эти деньги? Это тоже хороший вопрос. Я напомню, правительство требовало…

Это пока все предположения, потому что…

Это все предположения, мы сейчас говорим исключительно о домыслах, о моих домыслах, поэтом мы не будем называть названия некоторых российских компаний и банков. Правительство требовало от «Роснефти» одного — оно говорило, продажа 19,5% акций вашей компании не должна быть самовыкупом.

О чем шла речь раньше, что обсуждалось все последние два месяца, три практически месяца.

С конца лета. Вот в тот момент, когда в сентябре стало понятно, что сделка по покупке «Башнефти» завершена именно так, как хотел Сечин, правительство уперлось и стало говорить о том, что сделка вот уже по акциям «Роснефти» не должна быть самовыкупом.

И при этом до последних дней, буквально до позавчерашнего дня…

Речь шла о том, что это может быть самовыкуп.

Самовыкуп, то есть компания «Роснефть» выкупает собственные акции у компании «Роснефтегаз», которая является держателем этого пакета акций «Роснефти». Правильно ли я…

Абсолютно точно. Неделю назад компания «Роснефть» разместила облигации на 600 миллиардов рублей, книга заявок была закрыта за 30 минут.

Что это значит?

Это значит у компании «Роснефть» был большой покупатель, российский покупатель на облигации на 600 миллиардов рублей. Что хотело правительство? Правительство хотело, чтобы в директиве о продаже 19,5% акций «Роснефти», самой «Роснефти», было написано обязательство — до 1 июля или до 1 сентября 2017 года, или до 1 января 2018 года продать эти акции в рынок, в открытый рынок или стратегическому инвестору. Сейчас внешне вроде бы все сложилось намного лучше.

Проблема решена.

Проблема решена. Но…

Деньги поступят в бюджет.

Учитывая, что сделка абсолютно непрозрачна, мы можем допустить, что например, банк, который фактически ссудил, российский госбанк, который, возможно, ссудил «Роснефть» акциями, а ссудил «Роснефть» деньгами, выкупив облигации, ссудил компанию банк Интеза, деньгами для того, чтобы Интеза дала деньги Glencore, а Glencore выкупил акции «Роснефти».

Но теоретически это могло произойти?

Это абсолютно легальная сделка. И это самовыкуп, но осуществленный не через одну итерацию, напрямую, а осуществлен через три.

Против чего возражало правительство тогда?

И что самое главное, в этом самовыкупе уже нет никаких формальных обязательств «Роснефти» кому-либо эти акции продать, акции принадлежат не «Роснефти», акции принадлежат консорциуму, в котором есть катарские инвесторы, и компания Glencore. Компания Glencore должна деньги банку Интеза. Банк Интеза, возможно, должен деньги одному из крупных российских банков. Этот же крупный российский банк, возможно, ссудил компанию «Роснефть» деньгами, выкупив у нее облигации, а компания «Роснефть» могла положить деньги, вырученные от продажи этому банку своих облигаций, на депозит в этом банке, с тем, чтобы этот банк, например, дал денег банку Интеза.

Ну мы описываем схему, про которую мы ничего не можем утверждать.

Ну мы описываем схему, про которую мы ничего не можем утверждать наверняка, но эта схема учитывает всю ту цепочку драматических, необычных, неожиданных событий, которые происходили вокруг двух приватизационных сделок этого года — «Башнефть» и «Роснефть». Мы описываем ситуацию, которая теперь уже кажется не столь невероятной. Если министры могут оказываться в результате спецопераций, в которой участвуют, на секундочку, глава крупнейшего государственного банка, согласно словам источника агентства Росбалт.

Росбалт, да. Но это тоже утечки, как оценить их правдоподобность?

Ну по крайней мере, мы точно знаем, что руководитель компании «Роснефть» участвовал в этом, вроде как.

Да, об этом, по-моему, Следственный комитет нам заявлял.

Следственный комитет сказал, что Служба безопасности. Опять же да, здесь степень достоверности очень низкая. Мы видим, как с появлением на сцене персонажа прекрасного сюжета, все погружается в зону полной неразличимости, в зону спецопераций, в зону, которую на самом деле нельзя назвать ни нормальной экономикой, ни, простите, нормальными бизнес-практиками. Такие большие сделки делаются публично, с разговорами с акционерами. Зачем приходить в Кремль и доставать буквально джокер из рукава, рассказывая, а у нас вдруг, непонятно откуда появился консорциум из катарских инвесторов и компании, у которой вообще-то были серьезные финансовые проблемы еще несколько лет назад. Я говорю про Glencore. Эта информация, Bloomberg много об этом писал, Reuters много об этом писал.

Сделки становятся полицейскими мероприятиями. И когда сделки становятся полицейскими мероприятиями, никакие, даже самые фантастические гипотезы, вроде той, которую я озвучил здесь, уже не кажутся совершенно невозможными и фантастическими. Я думаю, что мы должны подождать завершения сделки и поступления денег в казначейство.

На самом деле вопрос в том, сможем ли мы в принципе понять точно, наверняка, у нас теперь с этим сложности, что-нибудь узнать точно и наверняка, часто возникают, когда речь идет о крупных процессах в политике и в экономике, сможем ли мы понять точно, что на самом деле произошло?

Я думаю, что мы сможем понять, откуда банк Интеза взял деньги на ...

Опять-таки пока об этом только писали в прессе.

Да, мы сможем более или менее точно узнать.

Нет заявления банка Интеза по этому поводу?

Нет, банк Интеза вообще ничего не говорил про эту сделку. Если действительно банк Интеза ссудил денег Glencore, то я думаю, что через месяц, через два мы узнаем откуда банк Интеза взял эти деньги, и как организовывалась та часть сделки, которая связана с финансированием доли Glencore.

Постольку поскольку Glencore находится в швейцарской юрисдикции, и даже с точки зрения формальных правил он должен доложить швейцарским властям, почему и как он сделал эту сделку. Банк Интеза находится в зоне юрисдикции ЕС, и они тоже должны доложить в отдел банковского контроля, максимум, спустя квартал, о том, откуда они взяли деньги, и как они структурировали эту сделку.

Поэтому я думаю, что к весне со стороны Евросоюза, со стороны властей Швейцарии мы, может быть, получим какую-то информацию, хотя скорее всего, конечно, она тоже будет словами анонимных источников. Что мы можем узнать в России? Ну, копать надо.

Это да, да, понятно. Вот в репортаже, который мы смотрели, звучало, что Игорь Сечин, Глеб Павловский, кажется, это говорит, стал влиятельнее, что его влияние растет.

Куда уж!

Это так?

Когда мы оцениваем интенсивность действий персонажа на фоне других персонажей, и когда мы видим, что другие персонажи постепенно застывают, в том числе и президент, как персонаж на политической сцене, он совершает все меньше и меньше резких движений, он как будто бы возвышается над сценой. Естественно, человек, который бегает по краю сцены перед зрительным залом, выглядит как наиболее заметная часть этой сцены. Говорить о влиятельности, я не знаю, где…

Просто звучало раньше, некоторое время назад, сделка, выкуп доли ВР, он ведь оценивается как крайне неудачная сделка на рынке, на этом, собственно, у нас «Ронефть» потеряла в капитализации с тех пор всю ту, если я не…

«Роснефть» вложила достаточно много валютных средств в сделку на падающем рынке.

На падающем рынке, совершенно верно.

Это как бы не неудачная сделка.

Да, и в этом смысле говорить, всем может не повезти рано или поздно, но в этом смысле говорить о таком профессиональном подходе все-таки можно с некоторым трудом, и Владимиру Путину не могло это быть непонятно, то есть он, как непосредственный начальник Сечина на протяжении многих-многих лет, не мог не понимать, насколько эффективно управляется эта собственность.

«Роснефть» показала шикарную отчетность за первые два квартала этого года, там рост некоторых показателей в пять раз. Давайте посмотрим, что будет в годовой отчетности. Я думаю, что уже таких бравурных показателей как минимум не будет, а как максимум будет что-нибудь не в пять раз, а, дай бог, процентов на тридцать. Хотя мы сейчас видим, что нефть опять в растущем тренде, поэтому… Это очень сложно сказать, как управляется актив, если выручка от этого актива, которая исчисляется в количестве налогов, уплаченных в бюджет Российской Федерации зависит по большому счету не от качества менеджмента, а зависит, прежде всего, от стоимости барреля нефть на биржевых площадках.

Ну вот смотри, у нас гуляет в этой сделке суммы от 300 миллионов евро до миллиарда, потому что сейчас уже речь идет о том, что, возможно, сделка будет осуществляться с 5%-ной скидкой к рынку, то есть сумма закрытия сделки в рублях 690 миллиардов рублей, а не те 715 миллиардов, что были указаны в правительственной директиве. То есть 25 миллиардов рублей, которые просто как крошки со стола слетают, а это большие деньги. Говоря о влиятельности, мы говорим о том, что человек может позволить себе сделать, или о том, сколько он весит. Синонимичны ли эти две вещи? Можем ли мы их отождествить?

Хороший вопрос.

Особенно хороший вопрос в России в конце 2016 года, когда мы теряем координаты, мы теряем координаты политической ситуации, на которую смотрим.

На этом поставим запятую, потому что нам еще предстоит понять на самом деле, что представляет собой сделка по приватизации пакета в 19,5% акций «Роснефти». Спасибо, Костя. 

Фото: Максим Блинов / РИА Новости