Сергей Алексашенко о том, почему Путин не видит кризиса

Фиксация налоговых ставок, освобождение малого бизнеса от проверок, упомянута, хотя мельком, принятая Думой амнистия капиталов. И разные другие слова: комфортная деловая среда, диверсификация экономики. Даже свежие предложения: формирование механизма постоянного совершенствования управленческих кадров на базе одного из вузов специальных штабов развития в регионах. Тоже что бы это ни значило.

Однако, как будто чего-то не хватает. Форум начался с призывов к структурным реформам. На эту тему выступили и Герман Греф, и Алексей Кудрин, а как самый показательный и симптоматичный момент форума уже канонизирован момент, где гости форума высказывают свое мнение о том, возможны в нынешней России структурные реформы или невозможны.

Минэкономразвития ожидает перехода к росту в четвертом квартале. Одновременно свежие цифры Росстата указывают на падение, по крайней мере, в промышленности. Да, глубокого кризиса удалось избежать, но депрессия продолжается. Падают производство, импорт, реальные доходы населения, а вслед за ними и потребительский спрос. Импортозамещение не сработало должным образом. Экономика затухает. По формулировке Алексея Кудрина, мы в середине шторма.

Экономист Сергей Алексашенко рассказал Дождю, почему Путин не хочет идти на структурные реформы, не замечает кризиса и его все устраивает.

Фишман: Итак, кризис и экономика. Форум-то, действительно, экономический и большая часть выступления Путина была посвящена экономике. Нам предрекали глубокий кризис – мы стабилизировали ситуацию, уверенно проходим через полосу трудностей. Вот так примерно начал Путин свое выступление: устойчивый бюджет, контроль над инфляцией, рост резервов, низкая безработица, большие достижения в аграрном секторе. Вот такой вкратце позитивный экономический диагноз от Путина. А также ряд предложений: фиксация налоговых ставок, гарантия на несколько лет вперед для бизнеса, освобождение малого бизнеса от проверок (это звучало еще в послании Федеральному Собранию), упомянутая почему-то мельком принятая Думой амнистия капиталов и другие разные слова: «комфортная деловая среда», «диверсификация экономики» и даже свежие предложения: формирование механизма постоянного совершенствования управленческих кадров на базе какого-то вуза, специальных штабов развития в регионах, чтобы это ни значило. Вот такой вот примерно контекст. Но такое впечатление, что чего-то в этом выступлении не хватает. Форум начался с призыва к структурным реформам. На эту тему выступили Герман Греф и Алексей Кудрин. А как самый показательный и симптоматичный момент форума, уже канонизирован вот этот момент: гости форума высказывают все мнение о том, возможны ли в нынешней России структурные реформы, или невозможны. Давайте посмотрим. 

Греф: Верите ли вы, что реформа госуправления в России может быть успешной? Четыре ответа: будет успешной, если четко следовать плану; будет успешной, но займет долгие годы; нет, не будет успешной и цитата из Виктора Степановича, что «хотим как лучше, получается как всегда»; реформы не будет - не хватит политической воли ее совершить. Пожалуйста, включите режим голосования. Ну, здесь мы постарались в четвертый пункт это засунуть.

Фишман: В общем, побеждает с большим отрывом пункт о том, что на структурные реформы не хватает политической воли. У меня в эфире известный экономист Сергей Алексашенко. Вот, действительно, как уже и Глеб Павловский сказал, который здесь со мной в этой студии находится, вроде как кризис обсуждался в том духе, что нижняя его точка, возможно, пройдена, и что дальше будет лучше. Действительно, и Улюкаев говорил, что в IV квартале будет рост, и сам Путин был уверенно оптимистичен. Тем не менее, если мы посмотрим на последние цифры Росстата, то они указывают на последовательное падение и в промышленности, и в реальных доходах, и т.д. Глубокого кризиса, возможно, нет, но депрессия, похоже, что продолжается: и потребительский спрос сжимается, и импортозамещение не работает, и реальные доходы населения падают. В общем, экономика заухает. По формулировке Алексея Кудрина мы находимся «в середине шторма». Как этот контекст соответствует тому, что говорит Путин? В каком они находятся соответствия эти повестки?

Алексашенко: Мне кажется, что ответ уже достаточно понятен – они абсолютно не соответствуют друг другу, они находятся в разных плоскостях не пересекающихся, или в разных пространствах. Владимир Путин – это человек, политик, который не любит признавать ошибки, не любит признавать тяжелые ситуации и уж тем более обсуждать варианты действий в плохих ситуациях. Вы абсолютно правы, когда говорите, что сводки Росстата - и апрельская, и майская – говорят о последовательном ухудшении. У нас не просто плохо, у нас с каждым месяцем ситуация становится все хуже и хуже. Темпы падения промышленности нарастают, темпы падения инвестиций нарастают, на потребительском рынке никакого просвета нет, жилищное строительство перестало расти, которое I квартал росло со скоростью 30% к прошлому году. Все, что касается реального сектора, там очевидное ухудшение дел. И на самом деле даже такой оптимист как министр Улюкаев, которого вы процитировали, он же говорит только о том, что рост начнется в IV квартале. Это значит, что еще и во II, и в III будут идти ухудшения. То есть, никакого дна кризиса еще не пройдено. Мне это, на самом деле, понятно. Мне кажется, что понятно все и участникам форума, потому что нежелание Владимира Путина эту ситуацию, нежелание обсуждать реальное положение дел и, соответственно, нежелание обсуждать, а что же нужно делать, то есть, не поняв диагноза кризиса, почему у нас спад, невозможно предложить никакие меры. И это и есть то, что Герман Греф в своем голосовании поставил в нехватку политической воли на проведение реформ. Да, ее нет. Владимир Путин, для него сегодня положение дел в экономике не настолько плохое, чтобы он был готов идти на политические реформы.

Фишман: Вы как-то говорили в моем эфире, что Путин всегда будет спокоен до тех пор, пока он может наполнять бюджет. С этим-то проблем, действительно, никаких нет. Более того, даже можно и резервы наполнять потихонечку, а не только бюджет. Все-таки нефть находится на приличном уровне. Означает ли это то, что мы в этом режиме будем ждать обещанного Улюкаевым некоторого роста в IV квартале, а потом ни шатко, ни валко жить дальше? 

Алексашенко: Мы как граждане, конечно, так и будем жить, потому что у нас выбора другого нет. Другое дело, как будет жить Владимир Путин. Ведь достаточно почитать газеты о том, что сейчас происходит в Минфине, который пытается свести бюджет 2016 года и мечется между отказом от индексации социальных расходов, сокращением вообще до нуля всех инвестиционных программ, сокращения в 2 раза расходов на здравоохранение и образование, повышение пенсионного возраста, восстановление этой системы национализации пенсионных накоплений. Это тот набор вариантов, который Минфин всерьез сегодня обсуждает для того, чтобы бюджет следующего года свести концы с концами. Понятно, что положение в бюджете не настолько плохое. Для того, чтобы финансировать сегодняшний бюджет, деньги есть, но это не означает, что бюджет будет улучшаться. То есть, с бюджетом будет все хуже и хуже. Я думаю, что в тот момент, когда правительство, министр Силуанов с премьер-министром Медведевым придут к Владимиру Путину и расскажут ему, от каких расходов нужно отказаться, какие программы надо обрезать, то у него впечатление о текущем положении дел может измениться. 

Фишман: Как в этом контексте воспринимать призывы о структурных реформах, которые мы слышим от Грефа и от Кудрина. Как такой дежурный номер, привычный в этом цирке, над которым все смеются, как мы это только что видели на экране?

Алексашенко: Мне кажется, что да. Я с большим уважением отношусь и к Алексею Кудрину, и к Герману Грефу, но всерьез говорить о том, что для того, чтобы в России были успешные реформы, нужно создать Министерство реформ, которое никому не будет подчиняться кроме президента – это смешно. У нас было такое Министерство реформ, оно называлось Министерство экономики, министром которого был Герман Греф, и достаточно быстро выяснилось, что даже такое    сильное министерство с таким сильным министром реформы делать не может, если нет политической воли. И уж тем более несерьезно обсуждать предложение Алексея Кудрина о досрочных президентских выборах, что якобы только это дает мандат на реформы. Вообще говоря, согласно российскому законодательству, президент, если он уходит в отставку и проходят досрочные выборы, он не имеет права участвовать в выборах. Вообще говоря, это прямой путь к уходу Владимира Путина с политической арены. Точно совершенно, это вряд ли тот сценарий, который кто-то готов всерьез обсуждать. Поэтому мне кажется, что и Алексей Кудрин, и Герман Греф, они достаточно хорошо понимают причины происходящего в экономике, но есть табу, которое они, даже находясь не в правительстве, находясь не во власти, не готовы перейти. Ответ очень простой: для того, чтобы в России происходили экономические преобразования, для того, чтобы экономика России от спада переходила к устойчивому росту, нужны политические реформы под названием политическая конкуренция, независимый суд, независимые СМИ, равенство всех перед законом, борьба с коррупцией. Эта повестка дня, она уже всем хорошо известна, в том числе и правительству. Но это политическая повестка дня, она к экономике, к деятельности экономического блока, вообще-то говоря, не имеет никакого отношения, но именно об этом так не хочет слышать Владимир Путин. Обратите внимание, что ни один из этих тезисов, которые я сейчас назвал, в его выступлении в Питере не прозвучал. Собственно говоря, я думаю, что и Кудрин, и Греф достаточно хорошо знают, что этими словами Путина можно только разозлить, и поэтому они их тоже не произносят. 

Фото: ТАСС