«В любую секунду это может повториться – передел власти в России происходит постоянно». Белковский об аресте Евтушенкова и «группе риска» среди олигархов

Фишман: Сегодняшние новости о наложенном аресте на акции «Башнефти», насколько они, с вашей точки зрения, чертят нам путь этой компании, что она становится государственной собственностью?

Белковский: Достоянием республики. Да, вполне вероятно. Сам факт домашнего ареста Владимира Евтушенкова – это уже переход красной черты. Потому что если бы Евтушенков договорился о чем-то до того, своевременно, а именно после ареста заложника Левона Айрапетяна, здесь вся схема ЮКОСа воспроизводится в полном объеме, то и домашний арест не случился бы.

Фишман: Вы имеете в виду аналогию с Платоном Лебедевым?

Белковский: Да, конечно. А раз он уже случился, это значит, что атакующая сторона идет до конца. Я думаю, что «Башнефть» - это не последний пример изъятия у Владимира Петровича Евтушенкова, впереди еще МТС.

Фишман: Как-то принято исходить из того, что если человек оказывается в том положении, в котором оказался Евтушенков, то дальше начинается в том или ином виде процесс торга. То есть это ситуация, из которой еще можно выйти.

Белковский: Если он окажется под домашним арестом, то вряд ли. Давайте вспомним историю с Ходорковским, ведь многим казалось еще два года после его ареста, что вот-вот начнется процесс торга, но процесс возможен тогда, когда ты не совершил неких роковых шагов. Ведь арест – это уже роковой шаг, который влечет за собой месть. Поэтому если у объекта насилия возникает основание для мести, то должен решить его экономической базы.

Фишман: Один из вариантов развития событий, если мы вспомним историю с Гусинским, то там она развивалась несколько по-иному сценарию.

Белковский: Так вот Владимир Александрович всех и подставил, потому что, выйдя из тюрьмы через три дня, опротестовал те договоренности, которые он достиг с Кремлем, и устроил большую кампанию, которая нанесла Владимиру Владимировичу Путину определенный моральный ущерб и беспокойство. И отняла него у него 15 с половиной минут сна в день. Поэтому со времен Гусинского так уже не делается.

Фишман: То есть правильно ли я вас понимаю, что все переговоры закончились, а закончились они тогда, когда Владимир Евтушенков и попал под домашний арест, и с тех пор мы просто наблюдаем за развитием событий?

Белковский: Поскольку Владимир Петрович Евтушенков не должен иметь иллюзий, что он может пойти путем Ходорковского в полном объеме, и никакие заслуги, регалии и 66-летний возраст его не спасут, то, возможно, он пойдет на значительные уступки сегодня, но это совсем не те же уступки, которые были бы до ареста. Насколько мне известно, ему предлагали продать «Башнефть» за 2 миллиарда долларов, то есть несколько дешевле, чем он ее купил при тогдашней, а это было несколько месяцев назад, капитализации, близкой к 10 миллиардам долларов. Этого не случилось, поэтому случилось то, что происходит сегодня.

Фишман: А дальше что происходит? Дальше «Башнефть» снова становится собственностью Башкирии?

Белковский: Она становится федеральной собственностью, я думаю, не Башкирии.

Фишман: Да, вы думаете?

Белковский: Хотя власти Башкирии очень заинтересованы в этом сценарии, потому что это кратчайший путь полного удаления клана Рахимовых от каких бы то ни было качественных рычагов влияния на ситуацию в республике, что за предыдущие 4 года нынешнего президента республики Рустэму Хамитову сделать не удалось.

Фишман: Допустим, федеральная собственность. Кто выгодоприобретатель? Кто тот следующий добросовестный собственник?

Белковский: Во-первых, достаточно назначить новый менеджмент.

Фишман: Достаточно для чего?

Белковский: Чтобы стать выгодоприобретателем. Я думаю, что в любом случае это будет клан Игоря Ивановича Сечина. Другое дело, что я не вижу рациональных причин сегодня передавать «Башнефть» «Роснефти», потому что, тем самым, «Башнефть» попадает под санкции вместе с «Роснефтью», как ее дочерняя компания. И вообще, насколько мне известно, предложение продать «Башнефть» делалось не столько от имени и в пользу «Роснефти», сколько в интересах Нефтегазовой независимой корпорации ННК, которую формально контролирует бывший президент «Роснефти» Эдуард Худайнатов. Но рынок переполнен слухами о том, что фактически это пенсионный фонд Игоря Сечина.

Фишман: То есть это еще один карман…

Белковский: Это не еще один карман. Понимаете, человек же устает работать на государство, даже при зарплате 50 миллионов долларов в год хочется чего-то своего.

Фишман: Хорошо. Про «Башнефть» примерно понятно. Что происходит с Евтушенковым? Какова его дальнейшая судьба?

Белковский: Будем надеяться, что все с ним будет хорошо.

Фишман: Будем надеяться.

Белковский: Даже следователь просил, чтобы ему дали возможность ездить на работу.

Фишман: Но просьба не была удовлетворена.

Белковский: Нет, она была передана в Басманный суд, суд первой инстанции, что формально, процессуально правильно. Я думаю, что раз просили, значит, так и будет. Во-первых, вся эта история должна восприниматься, в том числе в контексте Дмитрия Анатольевича Медведева, его героической судьбы. Я тут свечку не держал, но, как верят многие участники рынка и эксперты, Дмитрий Анатольевич был не только политической крышей сделки по приобретению «Башнефти» в 2009 году, но и некие структуры, близкие к нему, могли быть в составе ее бенефициаров.

Фишман: Будет довольно трудно доказать.

Белковский: Это доказывать никому и не надо, во всяком случае, тем, кто пытается «Башнефть» изъять. Важно, что бенефициары меняются, и мы меняемся вместе с ними. То есть структуры, близкие к Медведеву, исчезают. На мой взгляд, МТС тоже является объектом атаки потенциальной, потому что есть бизнесмены, которые попали под санкции Запада, Владимир Петрович под них не попал, и они нуждаются в какой-то материальной компенсации, в частности, в приобретении одного из крупнейших российских телекоммуникационных операторов по сходной цене. Я не буду удивлен, если МТС поменяет владельца контрольного пакета в обозримой исторической перспективе.

Фишман: А сам Владимир Евтушенков?

Белковский: Я надеюсь, исходя из того сценария, который мы видим, это не будет сценарий Ходорковского. Скорее всего, это будет достаточно мягкий сценарий с конечным выходом Евтушенкова на свободу.

Фишман: Приговор как вы видите?

Белковский: Обвинительный, конечно, а российская правоохранительная система иначе не работает. Другое дело, что вполне возможно, что это будет условный обвинительный приговор, и отбывать его Владимир Петрович будет с разрешения правоохранительной системы где-нибудь на Лазурном берегу.

Фишман: А почему так произошло с Евтушенковым? Почему возникла такая ситуация? Вы говорите, что, по слухам, предлагалась такая цена. В принципе контекст, в котором мы живем, всем понятен примерно, уж такому мастодонту, как Евтушенков, должен был понятен тем более. Почему случилось то, что случилось?

Белковский: Знаете, почему вымерли мамонты с мастодонтами? Потому что они теряют чувство реальности. Когда человек находится слишком высоко в его собственном представлении, он теряет чувство реальности, и всем кажется, что с ним этого как раз не случится. Это то, что во многом подвело, мне кажется, Михаила Борисовича Ходорковского 11 лет назад.

Фишман: Но тогда была история противостояния, были не рассчитаны силы, Ходорковский не верил, что такое возможно, что произошло потом, эта логика примерно понятна. Но с тех пор много воды утекло, с тех пор нормальное поведение для бизнесмена – это предложить свои активы государству, а не встать в позу, когда к тебе приходят.

Белковский: Предложить активы в том случае, если государство готово выкупить их по цене выше рыночной стоимости, как это случилось с ТНК BP в знаменитой сделке с «Роснефтью». Я думаю, что Владимир Евтушенков считал, что он вполне близок к этому и, может быть, рассчитывал на оставшееся влияние у премьера.

Фишман: Вы считаете этот конфликт сугубо коммерческим? Есть разные слухи, что это связано, в конце концов, известно, что Евтушенков всегда был близким другом Януковича, он же играл некую посредническую роль, могли ли возникнуть какие-то конфликты на этой почве. Много чего сейчас звучит по этому поводу. Вы политику эту полностью отметаете?

Белковский: Любой крупный бизнес-конфликт является политическим по определению уже потому, что крупная бизнес-фигура в России – это и политическая тоже. Но нет, я не думаю. Да, действительно Евтушенков был одним из проводников и лоббистов интересов Виктора Януковича, который хотя и списан в утиль, но не до такой степени, чтобы из-за этого отнимать у Евтушенкова собственность. Владимир Петрович, как мы знаем, начинал свой крупный бизнес с альянса с Юрием Михайловичем Лужковым.

Фишман: Который в некотором роде проделал похожий путь.

Белковский: Он же, как принято считать, я верю в достоверность этих сведений, потом способствовал увольнению Юрия Михайловича Лужкова при Дмитрии Анатольевич Медведеве, потому что вопрос об интересах семьи Лужкова в АФК «Система» подвис, и не был никогда решен никаким легальным способом. Владимир Петрович нажил себе много врагов. Когда ты находишься близко к вершине, там дуют ледяные ветры, которые рано или поздно могут тебя снести.

Фишман: А когда мы увидим следующую такую историю? И когда мы, наконец, привыкнем к этому?

Белковский: Мне кажется, мы давно должны были привыкнуть. Просто многие истории проходят для нас незамеченными из-за того, что их жертвы не являются слишком публичными. Примерно несколько месяцев назад был арестован такой бизнесмен Александр Сабадаш, который считался казначеем Виктора Золотова, начальника президентской охраны. Причем произошло это примерно в тот же день, когда Виктор Золотов был назначен командующим внутренними войсками и первым заместителем министра внутренних дел с перспективой трансформации внутренних войск в национальную гвардию, подчиненную непосредственно Владимиру Путину.

То есть такого рода сюжеты происходят постоянно, передел собственности и власти, поскольку власть и собственность связаны в России, спаяны нераздельно и образуют некую единую власть и собственность в этой модели экономики. Просто есть публичные фигуры, которые привлекают внимание, а есть менее публичные. Поэтому в любую секунду, когда какой-то актив  покажется плохо лежащим, и когда атакующая сторона будет считать, что этот актив ей причитается по праву, такая ситуация возможна.

Здесь режим санкций со стороны Запада способствует, безусловно, этому, потому что сокращается кормовая база правящего класса, а кроме того, все, кто попал под санкции по понятиям, по пацанским понятиям этой системы, считаются заслуживающими вознаграждения за счет тех, кто под санкции не попал.

Фишман: В этом смысле, может быть, вы видите какую-то группу риска среди…

Белковский: Я не хотел бы накаркать, потому что потом кто-нибудь сядет, а я буду виноват. Меня уже один раз обвиняли в аресте Ходорковского.

Фишман: Такое уже звучало. А если представить себе, что она существует – группа риска, кто среди наших крупных нефтяников может оказаться следующим условным евтушенковым?

Белковский: Конечно, потому что, кроме того, значительная часть элиты сегодня не лояльна политическим решениям, которые принимает Владимир Путин в международной сфере в отношении Украины и так далее, мы должны еще понимать, что мы живем в мире, где все прослушивается, простукивается, прозванивается, где скрыть ничего невозможно. И очень часто основанием для репрессивных мер правоохранительных органов, вернее получение приказа о таких мерах, являются такие прослушки, которые ложатся на стол первому лицу,  о содержании которых мы никогда ничего не узнаем.

Мы-то строим логические схемы, а там кто-нибудь назвал Путина земляным червяком, и из-за этого все началось. Поэтому я считаю, что группой риска являются бизнесмены, которые исповедуют недостаточно восторженный образ мысли, как сказал классик, по отношению к единственно верной миролюбивой международной политике Кремля.