«Путин не считает проблемой самоуправство силовиков»: Константин Гаазе о том, что заглушило программную речь президента

Костя, сегодня вот ту самую речь, которую все пропустили, потому что все следили за тем, что происходит с Ваней Голуновым, включая тех, кто был на форуме, включая нас, в том числе, и меня, но тем не менее, он выступил с неким программным текстом, который условно можно назвать, наверное, кризис капитализма, я не знаю, мирового.

Кризис гегемонии, кризис либеральной гегемонии, скорее всего.

Кризис либеральной гегемонии. Как к этому относиться? Это просто такой пресс-релиз очередной, или на самом деле нечто большее, изменение в умах?

Существует необходимость выработать российскую базовую запросную позицию относительно того, как должен быть устроен мир. Постольку поскольку, когда прямо на переговорах спрашивают, а чего вот вы хотите, то есть как это должно быть, а наши все время начинают рассказывать про какие-то дробные истории, что тут нужно взаимодействие, тут взаимодействие. И идея по поводу этой речи, эта идея появилась не сегодня, не вчера и не позавчера, это довольно долгий проект, была связана с тем, что Путин должен предложить некоторую новую технологию сбора глобальной экономики, что собираться нужно не вокруг, условно, «открытые границы, демократия, чистые правовые процедуры, глобальная экономика», а собираться нужно следующим образом — «международные торговые соглашения, которые не задевают суверенитет, не вмешиваются во внутреннюю жизнь государств, но позволяют государствам разным как бы «равным образом», как президент сказал, друг с другом взаимодействовать и не душить развитие мировой экономики».

В общем, в этом есть прагматический смысл, это, по сути, сигнал, причем это сигнал совершенно конкретным людям, это сигнал немецкому бизнесу, смысл которого заключается в том, что, ребята, вы потеряли полтриллиона долларов за четыре года, то есть вы каждый год теряете на импорте в Россию вот по сто миллиардов долларов, давайте завяжем с санкциями и давайте оговорим, вот тоже очень важная для Путина идея, давайте оговорим список продуктов, которые не могут быть подвергнуты санкциям. Например, нельзя подвергать санкциям международным лекарства, нельзя подвергать международным санкциям оборудование для, внимание, добычи и транспортировки энергоносителей и так далее.

В общем, смысл понятен, Путин говорит: «Хватит либеральной гегемонии, давайте устраивать мультилотариальный, как это сейчас в МИДе модно называть, мультилотариальный мировой порядок, который будет выглядеть как набор достаточно жестких торговых соглашений, никоим образом не ориентированный на тот политический порядок, который есть в Саудовской Аравии, в Венгрии, в России, в Соединенных Штатах, Венесуэле и так далее». То есть давайте, как Путин говорит, давайте уберем, вот разделим мухи и котлеты. Это важно, постольку поскольку Путин сейчас формулирует тот коридор возможностей, по которому страна, с его точки зрения, будет идти десять-двадцать лет вперед. Ему важно это проговорить. Он это пытался сегодня проговорить, что мы вот видим мир устроенным вот таким образом. Другое дело, мне кажется, я вообще один-единственный человек в городе, который по дороге на эфир эту речь прочел.

Ну, кто-то сидел там еще в зале.

Кто-то слушал это, да, не в Москве.

У них просто не было выбора.

Они не в Москве, да, и они не могли сбежать.

Вот идет эта полемика по поводу того, в порядке ли российская экономика или нет, в ней есть, вот как мы видим, лагеря, есть какие-то снова новые позывы, так сказать, к структурным реформам. Это все тоже рябь на воде? А на самом деле курс уже проложен, эти рельсы уже проложены, и поезд этот может ехать все равно только в одном направлении, и может, просто как шелуху смести со стола все эти разговоры, потому что они ничего не значат. Или все-таки содержание в них есть, и мы еще можем увидеть какие-то развилки относительно экономического развития, которые могут приниматься в течение ближайшего года-двух?

Есть две фигуры, три фигуры, две фигуры на самом деле, это Набиуллина и Кудрин, которые продолжают пытаться выйти за рамки, условно говоря, парадигмы бюджетного стимулирования роста. Постольку поскольку то, с чем мы имеем дело…

Национальный проект.

Да. То, с чем мы имеем дело последние, на самом деле, одиннадцать лет, с 2008 года, с кризиса, это парадигма бюджетного стимулирования экономического роста, когда недостаток экономических стимулов восполняется бюджетным рублем. В форме ли антикризисных программ на двести миллиардов долларов…

Которые теперь еще и отбирают у агентов рынка с помощью налоговых маневров.

Это второй момент, что мы с одной стороны стимулируем рост экономики за счет бюджетных вливаний, в разных формах, а с другой стороны мы увеличиваем налоговую нагрузку, но уже не только на бизнес, а мы ее увеличиваем уже, собственно, на граждан, потому что у граждан, очевидно, с точки зрения правительства остался какой-то лишний жирок. В этом смысле очень характерна очень важная дискуссия между Набиуллиной и Орешкиным, потому что все эти разговоры про то, что потребительское кредитование — главная угроза российской экономики, они видятся…

Это Орешкин говорил.

Это Орешкин говорил. Вот эти вот разговоры возникают каждый раз, когда мы видим в статистике очередную микрорецессию. В 2013 году было то же самое, правительство ходило в Центральный банк и говорило: «Сделайте что-нибудь с потребительским кредитованием, люди перекредитованы». Люди перекредитованы, и Эльвира Сахипзадовна сказала очень жестко, насколько жестко это вообще можно в таких форматах сделать, она сказало очень правильную вещь. Она сказала: «Ребята, у людей денег нет, им кушать нечего, вы как бы…».

При этом надо понимать, что экономический рост вокруг одного процента это слабая радиация экономики, то есть в экономике ничего не происходит, она просто лежит, в ней идет реакция полураспада, и в процессе этой реакции полураспада она создает фон в размере роста одного процента. Все, уже можно сделать только одну вещь. Вот сделать можно, на самом деле, уже даже и реформа надзорно-контрольных органов не поможет, о которой сегодня президент тоже говорил, которая к 2021 году у нас не должно быть 12 тысяч контрольных полномочий, к вам не имеют права прийти проверять.

Это реформа госуправления плюс судебная реформа.

Да-да. Ну, грубо, никаких пожарных, вы покупаете страховку на свой ресторан, и все, от того, что он у вас сгорит. К вам никто не ходит проверять противопожарную сигнализацию. Это тоже уже не поможет. А реформа правоохранительных органов немыслима, к сожалению. Видно, что Кудрин пытается, видно, что все то, что было под его руководством сделано в Институте проблем правоприменения, в Центре стратегических разработок, что все это он забрал в Счетную палату. Он забрал в Счетную палату весь, условно говоря, штаб этого дела, но я не очень понимаю, как в нынешних…В нынешней конфигурации руководитель Счетной палаты это более-менее номинальная фигура, к сожалению. И эта фигура, то есть он даже не член Совета безопасности. То есть если у президента есть всерьез намерение послушать Алексея Леонидовича, посадите Алексея Леонидовича тогда в главную панель. Посадите туда Набиуллину, пусть у нас по крайней мере эти люди там сидят. Но я пока этого не вижу, у нас идет экономическая реформа и транзит явочным порядком, делают их силовики. Вот так, как умеют.

Означает ли это на самом деле, что Путин тоже свой выбор сделал?Он на самом деле, в каком положении он сегодня, как он себя ощущает, с твоей точки зрения? Он готов, он знает, что он будет делать в 2024 году? У него же есть план, он спокоен относительно того, что происходит вокруг, будь то внутренняя политика экономическая. Я понимаю, что широкий вопрос, все не обсудим, но тем не менее. У него-то все в порядке, как он сам думает?

Я не думаю, что он… Миша, почему так все пошло быстро? Третье дело ЮКОСа, хоба. Второе дело ЮКОСа когда появилось? 2007 год. Почему вот так вот…

Этому есть объяснение. Недавно, кстати, Павел Чиков в очень любопытном, мы про это разговаривали, про то, что такой армии силовиков надо что-то делать, она не может просто так сидеть без дела, и эти образы врагов они просто воспроизводят, система их воспроизводит. Отсюда и дело ЮКОСа.

Вот дело Голунова — это не то, что будут обсуждать в Ореховой комнате, а вот третье дело ЮКОСа это ровно то, что будут обсуждать.

Да, конечно, это политический процесс.

Это политический процесс.

Юрий Чайка сказал на форуме, что да, подтвердил, что существует третье дело ЮКОСа, уже были обыски, между прочим, у Владимира Кара-Мурзы по этому поводу.

Я не знал.

Да, это было на прошлой неделе или даже две недели назад, были сообщения.

Мне хочется уже выкинуть, у меня дома есть аптекарские весы для лекарств детям. Я думаю, может, выкинуть к чертовой матери?

Не ты первый сегодня это говоришь.

Первое, вот мы как бы обсуждали это в частной беседе с Глебом Олеговичем Павловским, он об этом говорил, я теперь могу об этом сказать, у нас есть некоторая солидарная точка зрения, которая выглядит так. Нет такого рубежа транзита, как 2024 год. Транзит будет раньше. Транзит зависит целиком и полностью от итогов выборов в Соединенных Штатах Америки в ноябре 2020 года. Если я правильно реконструирую ситуацию, то Путин занимается созданием вот этого вот коридора, курса, который, как ему кажется, можно продолжать следующие десять, пятнадцать, двадцать лет. Означает ли это, что у него есть в голове фамилии? Нет. Создается курс. Обрати внимание, кого показывали Си Цзиньпину, в личной встрече? Двоих человек, Дюмина и Собянина. Дюмин давал пояснения…

Правда, Морозова вдруг выкинули из Астрахани, причем внезапно, вот так.

Ну там понятно, из четырех был один Дюмин, вот живой Дюмин, потому что когда Дюмин дает пояснения Председателю КНР, мне так и хочется сказать…

Дюмин и Собянин.

Дюмин и Собянин, это вот люди, которые очевидно на столе. А президент Путин не считает проблемой самоуправство силовиков. Но это является экономической проблемой, Алексей Леонидович Кудрин, это является политической проблемой, а извините, ваша речь была никому не нужна сегодня. Просто потому, что люди, которые должны транслировать эту речь, были заняты другим. И третье, как мне кажется, тоже немаловажный момент, политические планы, которые вынашивает администрация президента, больше, как кажется, никого не интересуют. Десять лет назад, при Суркове, политический план был вектором, это было отбито, это было в граните отлито, вот мы занимаемся этим, вот мы ведем себя так. Сейчас ничего подобного нет. Администрация президента не контролирует политические процессы.

Чем это закончится? Это закончится тем, что вот история про социологию, стали спрашивать граждан, а вам нравится вообще такое количество дел по коррупции, по арестам? Граждане сказали — нет, не надо, мы как бы…То есть была рабочая гипотеза, у тех, кто занимается не посадками, а политикой, что если мы народу сейчас покажем, как мы чистим управленческий аппарат, народ нас поддержит. Нет, ребята, эта гипотеза тоже не работает. Либо нужна официальная пересборка правоохранительных органов, либо, я это говорю несколько лет подряд, либо транзит будет проходить не на условиях Владимира Путина.

Транзит будет проходить на условиях тех, кто в данный конкретный момент транзита решит кого-то арестовать. И эта схема работает с ареста Сторчака, 12 лет происходит одно и то же, в важный политический момент какие-то люди явочным порядком арестовывают кого-то, который вдруг оказывается фигурой общероссийской значимости, и из-за которого, собственно говоря, разваливается все. История с разгоном «Коммерсанта», якобы журналисты «Коммерсанта» опубликовали какие-то сведения, содержащие государственную тайну. В тот момент, когда ты силовикам развязываешь руки и уходишь заниматься политикой, они придут за тобой, и окажется, что они политикой занимаются уже у тебя в кабинете.

Это то, что мы очевидно наблюдаем.

Это то, что мы абсолютно… Вот две версии всегда, первое, что аресты это сценарий, это сценарий и любой арест утверждается на самом высоком уровне, что Путин — Сталин. Нет.Но то, что мне кажется, происходит, намного страшнее. Я бы предпочел обсуждение арестов со списками в Ореховой комнате.

Я понимаю, о чем речь, да-да. Это просто неконтролируемые силовики, в этом смысле все понятно.

Это абсолютно неконтролируемый хаотичный процесс. И извините меня, мы двадцать лет строили вертикаль власти зачем? Хорошо, у нас теперь олигархи не сажают друг друга, у нас теперь какие-то непонятные мутные люди из системы, как нам кажется…

Абызов сказал, вы можете поспорить, кстати, насчет олигархов, но это сейчас не будем об этом. Нельзя сейчас в этой дискуссии участвовать.

Им нельзя сейчас в этой дискуссии участвовать, но в России аресты часть политики. И президенту это пора понять, потому что если он хочет оставить политическое наследие в виде какого-то определенного курса, он должен понимать, что у него в момент, когда он начнет это делать, что у него не рванет, что не будет арестован Алексей Леонидович или еще кто-то. Это не просто по-прежнему возможно, это немножко сегодня более возможно, чем это было возможно три года назад.

Тренд более-менее очевиден.

Более-менее очевиден, да.

Фото: Михаил Метцель/ТАСС