Сергей Пугачев рассказал, как Путин просил взять Доренко на «Третий канал» после увольнения с ОРТ из-за репортажа про «Курск»

Добрый вечер.

Добрый вечер, Михаил. Спасибо что вспомнили про меня, в общем неожиданно. 

Мы вспоминаем Сергея Доренко, действительно трагическая смерть. И мы вспоминаем, потому что это большая фигура и в истории российской политики, и в истории российских медиа, да и в целом очень заметный человек. Как вы были связаны, и в каких условиях вы стали работодателем Сергея Доренко?

Прежде всего я бы сказал, что Доренко мне, конечно, интересен как человек, звездный час которого пришелся на конец девяностых годов. И он все это время, на протяжении двадцати лет, был в каком-то смысле отражением самого Путина, вот этого пути двадцатилетнего, так как, в общем, с него каким-то образом, так или иначе, как минимум в медийном пространстве, вот это пришествие Путина и начиналось.

Что мы только что и продемонстрировали. 

Да. Собственно уже в 2001 году я являлся собственником Третьего канала, это была такая история, в общем, хотелось развить какое-то телевидение, до этого занимался какими-то другими медийными проектами. В общем, вот был такой Третий канал, собственником которого я являлся. Мы пытались что-то там выстроить с перспективой на то, чтобы, если вы помните, был такой канал ТВЦ, была идея получить эту лицензию, иметь такой федеральный канал и что-то попытаться сделать похожее на НТВ. 

ТВЦ — это был лужковский канал как-то.

Да, это был лужковский канал, но Путин с приходом обещал лицензию его передать, чего, в общем, не произошло никогда.

Да-да.

Что касается Доренко, я его знал, естественно, через Березовского, 1999 год, все эти истории, его яркие расследования, если их можно так назвать, на Первом канале. А в 2001 году, по-моему, это было, где-то летом, Путин мне позвонил, сказал, что есть очень интересная история и так далее.

Летом 2001 года, да? 

2001 года, да. Он сказал, что очень важная история, желательно нам встретиться это обсудить и так далее. Мы действительно встретились, я приехал к нему на дачу, мы поговорили, и он сказал, что такая уникальная история, что вот такая крупная рыба попал в сети, что называется. А это в общем, произошло, если вы помните ситуацию, как он сбил на мотоцикле офицера ВМФ…. 

Да-да, я припоминаю.

И в общем, над ним возникла, скажем так, перспективная криминальная драма. Естественно, Путин постарался этим воспользоваться, была такая некая, как ему казалось, спецоперация Путина, и он, собственно, попросил меня взять его на Третий канал тогда. Он, как мне кажется, на тот момент не работал вообще нигде.

Да, он, собственно, с сентября 2000 он получается почти целый год ничего не делал. 

Возможно, да, я просто не следил за его судьбой.

Собственно, когда закончилось присутствие Березовского вместе с Доренко на Первом канале, это сентябрь 2000 года.

Да, причем его последний репортаж про «Курск», автором которого был Березовский, а не Доренко, но в общем, с этим закончилась, казалось бы, закончилась его эпоха, но учитывая, что это такой звездный час Доренко, и он очень сильно этим «болел» впоследствии. Березовский даже мне говорил, что ради эфира на Первом канале Доренко готов работать на кого угодно, и в общем, особо не обижался на него за это. Ну вот поступило такое предложение, Путин сказал, я высказал свое мнение, сказал, что учитывая личность Доренко, и зная его, что вряд ли стоит надеяться, что он как-то его будет контролировать, но хотя я собственно и не знаю. 

Но мне он как человеку, который строил и в тот момент, только начинал строить вот этот свой медийный проект под названием Третий канал, Доренко точно не был нужен. Но тем не менее Путин настоял, он очень много об этом говорил, при одном условии, я сказал, что я не собираюсь курировать никаким образом его, я вообще не занимался редакционной политикой и прочими вещами, но я сказал, что, собственно, директор канала, кто бы он ни был, он Доренко курировать не будет, то есть, если есть желание, вы сами занимайтесь с ним.

Вы, Владимир Владимирович?

Да. И Путин сказал, окей, хорошо, тогда будет либо заниматься этим Сечин, либо Сурков. И в итоге оказался Сечин, не знаю, каким образом.

Сечин курировал работу Доренко на вашем канале? 

Да. То есть он с ним встретился, он с ним встречался и так далее. Но, собственно, Доренко себя ценил довольно высоко, и он, скажем так, встречи с Сечиным его не особо устраивали. Он хотел, собственно, встречаться и постоянно меня просил, ну когда мы с Путиным, когда с Путиным встретимся, обсудим, что дальше.

А он что, он взял еженедельную тоже вот такую программу, в итоге? 

Да, у него был час эфира, я не помню, в какой там день, не важно… 

Потому что это уже выветрилось. 

И вечером в прайм-тайм у него был час эфира, прямого эфира, на Третьем канале.

Да-да, просто выветрилось это уже из памяти, мы вот это и восстанавливаем. 

Да, не только из памяти, даже из интернета, я постарался посмотреть, ничего не нашел. И собственно, как я помню, первый эфир, так сказать, был после трагедии 11 сентября, в Америке башни-близнецы, и первый эфир был совершенно фееричным. То есть это прямой эфир, и там какая-то компьютерная графика, летят самолеты, и Доренко говорит, в свойственной ему манере, что летят самолеты, один из них накренился, и куда же он летит, он летит в сторону Ново-Огарева, а что у нас в Ново-Огарево, у нас там дача президента, и он падает на дачу президента, и мы не знаем, жив ли президент, может быть, уже нет президента. Потом показывают каких-то людей, которые там выливают какой-то там яд в Москва-реку, и он говорит, что мы теперь не знаем, есть ли он даже в Кремле, он скорее всего отравился этой водой. В общем, вот такая вот история, это первый эфир.

То есть это тоже он что-то придумывал просто? 

Да, это была такая провокация совершенно фееричная. И Путин позвонил во время эфира и сказал: «Слушай, что же там такое происходит, это какой-то кошмар, вообще что это такое, что за диверсия?» 

То есть он сидел и смотрел в прямом эфире?

Да. Причем я не смотрел, естественно. 

Очень интересно.

Я говорю: «А что там случилось?». Он говорит: «Там просто показывают какие-то ужасы, Ново-Огарево и прочие рушатся какие-то, самолеты падают на дачу. Он рассказывает, где я живу, чуть ли спальню мою не показывает!». Я говорю: «Ну это же ваш клиент, вы же с ним работаете и так далее». Ну в итоге он сказал, собственно, ну да, мы там пытаемся, Сечин, не Сечин и так далее, в общем, они как-то там между собой пытались как-то это решить. Это была действительно довольно интересная, скажем так, передача. 

И сколько это продолжалось, программа Доренко на вашем Третьем канале?

Одна? Или все программы?

Нет, я имею в виду, сколько времени он вел ее, до какого… 

Час в прямом эфире. 

Нет, я имею в виду сколько времени, сколько лет, месяцев? 

Я не помню. Это было несколько месяцев, не знаю, полгода, точно не помню. 

Несколько месяцев.

Полгода, может, около года, что-то типа этого. В общем, и следующие программы были очень похожи, там были удивительные по своему, скажем, такому изящному заходу на Путина. То есть в принципе это было рассчитано вообще на одного зрителя, собственно, это было такое предложение к диалогу. 

Он понимал, что Владимир Путин его смотрел, как минимум один раз, и может быть, продолжает смотреть дальше. 

Очевидно, конечно, он приезжал ко мне, он мне рассказывал, объяснял, он говорил: «Они не понимают, в этом же и весь смак, то есть то, что я говорю, это же здорово». И собственно его такой контекст был весь, что у нас замечательный президент. Я помню второй эфир, он был вообще с Красной площади, где тоже была такая провокация, что ФСО разгоняет, и Доренко кричит: «Вот видите, у нас такой замечательный бог нам дал президента Путина, даже ФСО не оценило, и они нас закрывают, закрывают нам рты, не дают, и нет свободы слова и так далее». Третий эфир скандальнее еще был, потому что он устроил такую провокацию, когда люди врываются в прямом эфире в Останкино, в студию, и его избивают, прямо в прямом эфире. А в это время он говорит: «Путин лучший президент в мире», а в это время его избивают. 

Я этого ничего не помню, я должен честно признаться, просто не помню совсем.

И его избивают в это время, начинают избивать в прямом эфире.

Невероятно. 

Да, и он кричит: «Сволочи, подонки, вы ненавидите Россию, вы не понимаете, бог дал вам президента, и вы не цените!». И его бьют в это время, его лупят, и он падает под стол. И вот таким образом прошел третий эфир. После третьего эфира Путин с ним встретился. 

А потом что было? 

Потом, собственно, он какое-то время работал, программы были уже не такими эффектными.

После разговора с Путиным. 

После разговора, в том числе, с Путиным. Я думаю, что он просто пообещал что-то более перспективное, чем Третий канал. Я думаю, может быть, Первый канал, радио, еще что-нибудь.

Мы сейчас каждый эфир не воспроизведем, конечно. Но почему это закончилось? 

А закончилось это еще очередным скандалом. Я не помню уже, на какую тему, но собственно, я помню, что Путин мне позвонил и сказал: «Слушай, пожалуйста, у меня просьба, его убрать». Я говорю: «Ну так вы же его принимали». Он, кстати, даже зарплату не получал на канале. Я говорю: «Вы его принимали, вы там с ним разберитесь, вы его и увольняйте». Собственно, Третий канал выделил час эфира, кому угодно… 

Понятно. То есть ему платили, кто-то другой ему платил за это? 

Доренко, Сечину, кому угодно, пожалуйста, Суркову. Как я его уволю, у него даже трудовой книжки нет? И он говорит: «Да-да, может быть, его попросить, объяснить ему, что вот все, мы это прекращаем, больше этого не будет». Я сказал: «Я этим не занимаюсь». Но тем не менее, я с ним очень часто встречался, он приезжал, он любил как-то поделиться своими творческими планами, поговорить и так далее. Как-то он чувствовал, после 1999 года мы общались, когда еще был Березовский, все это и так далее, я бы сказал, что в каком-то смысле, во-первых, он, конечно, переоценивал свою роль как такого человека, который привел Путина к власти. Это было забавно, то есть в каком-то смысле он даже верил сам в это, что благодаря вот этим телеэфирам Путин-то и стал президентом. 

В некоторой степени, в общем-то, это было правдой. 

Я бы не согласился, но не важно.

Да, сейчас не об этом, но тем не менее. 

Вот такая яркая личность, но он несомненно такой противоречивый человек. И я помню, он мне рассказывал вот эту историю с тем, как он сбил на мотоцикле офицера ВМФ, это меня тоже потрясло, потому что это тоже был такой экшн, потому что он рассказывал примерно так «Я еду, ты понимаешь, он никто, он ничтожество, и я понимаю, что я просто его задавлю сейчас. И я еду, я на него наезжаю, он кричит, он пищит, но кто он такой, он никто». Я просто был потрясен, понимаете.

Это, наверное, тоже надо воспринимать таким художественным образом, все-таки Доренко такая художественно богатая фигура, будем считать, что это был художественный текст, а не документальный. 

Я и говорю, личность творческая.

Сергей, я хотел вас спросить, вот как вы понимали тогда, когда все это происходило, Путин вам звонил, договаривался про Доренко, потом следил за тем, как тот… Что Путину в этом было, зачем ему это было нужно, зачем он следил за его судьбой тогда? И почему у него был такой интерес?

Я думаю, что, во-первых, я даже не думаю, я знаю, что Путин во время выборов 1999-2000 года, скажем, он как-то вот присел на эту телевизионную «иглу», и он понимал, что это практически важнейший механизм воздействия на массы, так сказать, народное сознание.

То есть он отчасти тоже верил в то, что благодаря Доренко он стал президентом страны? 

Ну, верил не отчасти, а верил на 100%. 

То есть они оба в это верили, они оба с этим были согласны? 

Да, удивительно, они оба в это верили. Просто, понимаете, ситуация, скажем, на мой взгляд, выражалась в том, что до этого Путина, как вы помните, по телевизору пару раз показали, и то в связи с какой-то историей, связанной со скандалом в ФСБ, с тем же Березовским и с расследованием пленки про Скуратова. И вдруг его начинают показывать буквально каждый день, то есть перед выборами, я имею в виду, предвыборная кампания. И Путин видит себя каждый день просто, каждую минуту, и он понимает, что вот это и есть окно в мир, то есть вот так мир устроен, и он там всегда, в этом мире. И в общем, было бы странно, чтобы он в это не верил, и что главный его апологет это и есть вот этот Доренко. И вдруг Доренко оказывается на другой стороне, с каким-то ничтожным Березовским, который его презирает. 

Ну, это вот с мая уже 2000 года, с конца мая, да. 

Да. Но, естественно, в 2001 году у него появляется возможность, а естественно, его комитетские, так сказать, навыки подсказывают ему, что перевербовать такого сильного противника это просто суперспецоперация. Вот и вышел план «Б».

Интересно, это все очень увлекательная интересная история. Интересно, что не срослось, что Доренко не стал снова ведущим Первого канала или Второго.

А я бы так не сказал. Я бы сказал, что все срослось, и в общем, он, как я понимаю, до последнего дня не последним человеком был и без работы не маялся. 

Да, но это все уже была совершенно другая история. 

Да, но просто надо понимать, что он человек своего времени, это такая минута славы. 

Вот это и любопытно.

То есть он был тогда, он не нужен был в том качестве… Что он должен был рассказывать, что он должен был? Это не Киселев, не Соловьев, это немножко другая история. То есть он все-таки не управляемый человек на 100%, то есть он договороспособный, но не управляемый.

Да-да, это очень интересное замечание. В этом смысле он для путинской эпохи оказался немножко… 

Абсолютно ненужным.

Персоной нон-грата, не смог встроиться в нее, как другие смогли. Это интересный, любопытный факт.

Очевидно. То есть его существование, скажем так, в эфире все эти годы, двадцать лет, оно, скорее, обусловлено какими-то обязательствами вот этого 2001 года.