«Путин уже не держится за кресло»: политолог Петров о том, почему президент взял на себя ответственность за пенсии

Николай, как вы понимаете то, что произошло? Это был отход на заранее подготовленные и спланированные еще в самом начале позиции, то есть мы наблюдали финал некой спецоперации по внедрению пенсионной реформы, или на самом деле Путину приходилось по ходу дела сильно корректировать свое собственное движение в этом направлении?

Я думаю, здесь было и то, и другое. С одной стороны, правительство, безусловно, в первоначальном проекте закладывало какие-то вилки. Можно догадываться, например, о том, что повышение женщинам возраста на 8 лет заранее подразумевало широкий жест президента с возвращением до пятилетнего срока.

А какие-то вещи, очевидно, были внесены уже по ходу тех довольно напряженных выступлений и ситуаций, несмотря на лето, несмотря на чемпионат мира, что давало основания полагать, что, в принципе, это вопрос очень серьезный и если не пойти на какие-то демонстративные уступки, то он чреват какими-то серьезными трениями в обществе.

А если пойти на уступки? Конечно, у нас нет пока цифр социологических опросов, которые покажут нам, как общество отреагировало на те подарки, которые Путин в результате сделал, если их можно назвать подарками, тут дебаты по этому поводу, но тем не менее. Как вы думаете?

Я думаю, что, во-первых, если заранее предполагалось, что президент возьмет длинную паузу, а потом выступит спасителем, то эти расчеты лишь частично оправдались, и я не думаю, что рейтинг Путина, скажем, вернется к своему уровню допенсионному. Хотя некоторое снижение наблюдалось сразу после выборов, это естественный процесс, и более того, некоторое повышение наблюдалось еще до выступления Путина по пенсионной реформе.

А вот что касается правительства, что касается «Единой России», то здесь, я думаю, удар нанесен очень чувствительный, и мы очень скоро увидим это на региональных выборах, когда рейтинг «Единой России», безусловно, серьезно просядет в ряде регионов.

Это, наверно, Владимира Путина волнует меньше, чем его собственный авторитет, в конечном итоге, хотя тоже, конечно, очень важный вопрос. А что касается формата, вообще вот этого обращения? Дело же не только в том, что он вернул, но и в том, как он говорил, как это выглядело. Уже есть разные оценки. Некоторые говорят: это очень удачное выступление Путина, Путин взял на себя всю ответственность теперь. Или говорят: нет, это слабое выступление, он показал себя слабым в этот момент в первый раз, такого до этого не было. Я не знаю. Как вы думаете?

Мне кажется, здесь есть ряд очень важных моментов. С одной стороны, выступление президента выглядело гораздо более взвешенным и сбалансированным, и та реформа, которую он в результате обрисовал, выглядела гораздо более цельной, чем то, с чем выступило правительство. И это подчеркивает то, что первоначальный проект правительства был сделан, в общем-то, на коленке, потому что хотя разговоры о пенсионной реформе шли двадцать лет, из-за политической позиции президента серьезных работ, экспертных проработок, дискуссий в этой сфере не было.

Потому что пока он президент, повышения пенсионного возраста не будет.

Естественно, да. А если мы начинаем это обсуждать, значит, мы думаем, что он уже не совсем президент, да. И поэтому правительство делало всё это очень и очень наспех, и целый ряд вещей вообще просто не звучал, да, например, то, что президент сказал относительно льгот, привязанных к пенсионному возрасту. Вот это в первоначальном проекте правительства практически отсутствовало, да.

С другой стороны, мы видим, что и то, и другое, и первый план правительства, и план, объявленный Путиным, не результат каких-то общественных дискуссий, серьезных обсуждений, переговоров с политическими силами, а подарок, да. С одной стороны, правительство выкатывает свой жесткий план, и нате вам ― без альтернативы, без вариантов, без обсуждения. С другой стороны, президент смягчает этот план, но тоже выкатывает свой, выдавая тот план, который он обнародовал, как безальтернативный, хотя эксперты понимают, что есть очень разные варианты, в том числе и проведения пенсионной реформы.

Насколько, как вы считаете, его аргументы, как он объяснял, почему мы тогда не могли на это пойти, а вот теперь у нас уже нет выхода, вот, посмотрите, пожалуйста, что, нам вводить прогрессивную шкалу и так далее, всё, что он говорил. Насколько, как вы считаете, это для обывателя выглядит убедительно?

Мне кажется, что, с одной стороны, это выглядит довольно убедительно. Президент подал реформу гораздо более взвешенно и серьезно, чем это звучало в изложении правительства и при обсуждении в Государственной Думе. С другой стороны, мне кажется, люди, во-первых, ждали чего-то подобного, да, затянувшуюся паузу никто не рассматривал как свидетельство самодеятельности правительства и невнимания президента к едва ли не самой серьезной реформе, которая затрагивает миллионы людей, за всё время его президентства.

С другой стороны, мы видели такое политическое жонглирование, да, когда, объясняя то, что он делает сегодня, президент апеллировал к девяностым, опять лихим, то есть не к двадцати годам, когда он, по сути дела, находится у власти, а к тому, что было до, до, до того.

«Катастрофически» слово прозвучало.

Катастрофически. Демографически ― это вообще 1943–1944 год и так далее.

Сравнивание девяностых с войной.

Да. А с другой стороны, президент изящно обошел некоторые углы, хотя какие-то вещи и вставил, да. Он сказал о том, что Пенсионный фонд тратит деньги не совсем эффективно, выстраивая дворцы в регионах. Если вы бывали в регионах, самое красивое, большое, богатое здание ― это здание Пенсионного фонда России.

Но даже если мы это всё продадим…

«Но это копейки», ― нам сказал президент. А когда он говорил о льготах, он тоже упомянул шахтеров, упомянул народы Севера, но ничего не сказал о госаппарате, о силовиках и так далее, которые съедают наиболее значительную часть вот этих льгот.

Очевидно, что и эти деньги тоже не решают в целом проблемы, как мы поняли из той экспертной дискуссии, которая шла неформально в течение этих месяцев, а именно если отнять льготы у силовиков. Но тем не менее почему? Казалось бы, это очень естественно ― таким образом объединиться с людьми, сказав, что и этим мы срежем льготы, пусть все будут в равном положении. Почему он этого не сделал?

Это вопрос чисто политический. От кого зависит прочность положения президента и от чего? От его рейтинга, который плюс-минус 3–5 процентных пунктов, мог бы от этого чуть-чуть подняться выше, да, или от силовиков, от госаппарата, который должен считать себя абсолютно надежно защищенным президентом.

Даже «Единая Россия» предложила снизить пенсии депутатам. И даже этого, видимо, не будет теперь, я так понимаю.

Наверно, не будет. Трудно предположить, что при обсуждении во втором и третьем чтениях в проект внесут какие-то изменения за рамками того, что сказал президент. Скорее можно ожидать, что какие-то из послаблений, которые озвучил Путин, могут быть компенсированы другими изменениями, как это произошло, например, с законом о прямых выборах губернаторов в свое время.

Вот уже звучат даже, уже не раз я наталкивался на точку зрения, что на самом деле из этого можно делать вообще далеко идущие выводы: что раз Путин выступил вот так и взял на себя политическую ответственность, то на самом деле это означает, что всё, он уже не держится за кресло и уйдет в 2024 году.

Я бы не преувеличивал серьезность этого шага, да. Когда мы говорим, что президент взял на себя ответственность, а эту ответственность с него никто и не снимал, да. Трудно представить себе, что в российском обществе были такие люди, которые считали, что президент вообще не информирован, не вникал в эту проблему и так далее.

Эта ответственность на нем находится автоматически, потому что он сконструировал систему персоналистскую, где единственная главная сила ― это он сам, и всё, что делается, делается либо с его молчаливого согласия, либо по его инициативе. В этом смысле он публично взял на себя ответственность, но не более того.

Я не знаю, как рассматривать его речь в целом. На мой взгляд, он не выглядел таким ярким и живым, как это иногда у него бывает. Это выглядело немножко вымученно. А по существу, мне кажется, граждане, с одной стороны, ожидали чего-то подобного, с другой стороны, и не пребывали в неведении относительно того, кто и как принимает решения.

Тон был отчасти такой вкрадчивый даже, я бы сказал. Он обращается так вот как бы, пытается объединиться. Обычно все его обращения посвящены тому, как сейчас мы с кем-нибудь разберемся. Так по формату, по крайней мере. А тут наоборот: войдите в положение, надо потерпеть, друзья.

Это правда. И мы вспоминаем целый ряд речей наших лидеров государства, когда, оказавшись в ситуации, очень для себя сложной, они апеллировали к гражданам как к братьям, сестрам и так далее, да. Но, с другой стороны, мне кажется, что при всем при этом президент всё равно не мог стать на позиции тех граждан, к которым он обращался, потому что у него в качестве главной страшилки всё время звучали не пенсионеры и что с ними будет, а то, что не дай бог если бы это не сделали сегодня, то бюджет, дефицит бюджета Пенсионного фонда в конечном счете через десять лет мог бы сравняться с военными расходами. «А это, как вы понимаете, ― говорил президент своим гражданам, ― недопустимо, ужасно и так далее».

Вы как вообще оцениваете, если отойти на шаг в сторону? Мы посмотрим на эти три месяца, когда в июне, значит, да, два с половиной месяца вся эта эпопея продолжается. Это мы пережили небольшой такой политический кризис или на самом деле это слишком даже громкое слово для этого?

Мне кажется, слово громкое, хотя вот эти два сюжета, пенсионный с одной стороны и список Белоусова с другой стороны, дают очень наглядное представление о том, как устроена наша политическая система сегодня.

Речь идет о сборах с крупных металлургических и химических компаний, которые в результате кончились неформальной договоренностью.

Да. И не столько даже о сборах, сколько о демонстрации того, что власть не только собирает деньги с бедных пенсионеров, но и доит жирных коров. Хотя чем закончится вот этот эпизод выступления власти, мы пока не знаем и вряд ли узнаем в будущем в полной мере.

Фото: Алексей Никольский/ТАСС