Пять причин, почему государство виновато в трагедии сестер Хачатурян

«Очередь — очень наш, российский формат»: как проходят пикеты в поддержку сестер Хачатурян

Здесь и сейчас

06:12

У здания главного управления следственного комитета на Арбате каждый вечер собирается очередь на пикет. #МыCестрыХачатурян — хэштег по аналогии с делом Ивана Голунова. Но дело сестер Хачатурян не выглядит таким однозначным: здесь есть чистосердечное признание обвиняемых. 17-летняя Мария, 18-летняя Ангелина и 19-летняя Крестина признались: это они убили отца — 57-летнего Михаила Хачатуряна. Но все остальное в материалах дела — десятки свидетельств того, как отец с самого детства издевался над дочерьми, подвергал физическому и сексуальному насилию.

Ангелина Хачатурян, из интервью «Московскому комсомольцу»: С 10 лет избиения, с 14 — домогательства. Когда он выгнал маму три года назад, стало все совсем плохо. <...> [Говорил] вырастешь, займешь место матери, женюсь на тебе, родишь мне ребенка. <...> Он бил нас всем, что попалось под руку за любую мелочь. У него наверное была низкая самооценка, и он так отыгрывался на нас. Плюс в его понимании женщина — рабыня. Он совершенно ничего не делал по дому, даже воды себе сам не наливал и окно не закрывал. Отдавал нам приказы. Не позволял нам ходить в школу.

Когда история трех сестер Хачатурян попала в новости, оказалось, что о насилии в семье догадывались или знали наверняка все вокруг: полиция, соседи, школа, органы опеки, родственники. Но девочек не вступился никто.

Почему бездействовала полиция?

Мать девочек Аурелию муж впервые избил когда 19-летняя девушка была беременна сыном — его в 16-летнем возрасте Хачатурян выгонит из дома. Следующий раз — избил в кровь на свадьбе, все это не прекращалось все 20 лет. В середине нулевых Аурелия стала жаловаться на побои в отдел полиции по району Алтуфьево, но участковые дружили с Михаилом Хачатуряном.

Аурелия Хачатурян: Раньше пыталась, но все бесполезно, на следующий день эти заявления у него оказывались.

Или вот свидетельства средней сестры Ангелины Хачатурян — ей доставалось больше всех — близкие сестер рассказали «Новой газете» о более чем десяти случаях сексуального насилия над девушкой, это ее отец грозился взять в жены.

Ангелина Хачатурян: Один раз у нас дома был полицейский, папа наставил на него дробовик и сказал: «Сейчас выстрелю». Даже видеозапись была этого, но потом ее почему-то удалили, и все замяли.

В полицию жаловались и соседи — им Хачатурян угрожал с пистолетом, который носил постоянно. Но ничего сделано не было.

Мари Давтян, адвокат, руководитель центра защиты пострадавших от домашнего насилия: У полиции были все возможности, чтобы на него повлиять.

Алена Попова, соавтор проекта о профилактике домашнего насилия: У меня ощущение, что он просто состоял в группировке, которую кто-то крышует, и эти кто-то не хотел, чтобы вылезла вся эта информация.

Куда смотрели в школе?

В последние годы девушки часто пропускали школу, прогулы могли объяснять тем, что готовили отцу еду или убирались.

Ангелина Хачатурян, из интервью «Комсомольской правде»: Мы с Марией учились в одном классе, потому что я поздно в школу пошла. Так вот, за этот год Маша была в школе 7 раз, мы подсчитали. Отец никуда нас не отпускал, чтобы никто не видел синяков и побоев. Сколько я себя помню, он нас бил всегда. У него дома было столько оружия. Пистолет, револьвер какой-то, дробовик, бита, ножи. Сколько раз он угрожал убить. Никто не обращал внимания на синяки и побои. И на то, что мы пропускаем уроки, тоже.

С января 18-го года девочки вообще перестали ходить в школу, учителя уведомили опеку. На организованную встречу в школе Хачатурян пришел с оружием, директор потом заявил, что им не удалось добиться понимания.

Сергей Корышевд, директор школы № 1370: В конце апреля [2018 года] нам удалось встретиться с отцом девочек в школе в присутствии инспектора ОВД. К сожалению, мы в очередной раз столкнулись с полным непониманием со стороны отца необходимости получения девочками образования, посещения школы.

После этого Прокуратура вынесла директору школы представление — но он все еще занимает свою должность.

Почему органы опеки проигнорировали обращения?

Опека ограничилась беседой с отцом в апреле, одноклассников и соседей они не опрашивали. Мать, которую Хачатурян выгнал из дома — тоже.

Ангелина Хачатурян: Органы опеки? Нет, в школе они к нам никогда не приходили, хотя такая возможность была, конечно. В школе-то он за нами никак не мог уследить. Иногда к нам в дверь звонили, мы думали, что это, наверное, полицейские или органы опеки пришли узнать, как мы. Но отец просто дверь не открывал и все.

Уже во время проверок в соцзащите сообщили, что никаких «сигналов» по поводу этой семьи не было.

Мари Давтян, адвокат, руководитель центра защиты пострадавших от домашнего насилия: Органы опеки, получившие сигнал из школы, имели возможность поставить вопрос об исполнении им родительских обязанностей, в том числе какое-то лишение родительских прав, но этого никто не сделал. Они просто могут изымать детей у семей, где нет ресурса инет власти, но при этом побоятся влазить в какую-то конкретику, в серьезную борьбу — например, ситуация с Хачатуряном, которым имел определенное влияние в правоохранительных органах, был агрессивным с оружием и прочее, и прочее.

Что могло сделать государство?

Дело сестер Хачатурян в очередной раз ставит вопрос: когда в России примут закон о профилактике домашнего насилия, который Госдума игнорирует вот уже несколько лет.

Мари Давтян, адвокат, руководитель центра защиты пострадавших от домашнего насилия: Если мы посмотрим позицию государства на протяжении последних нескольких лет, мы увидим, что оно не идет в сторону профилактики, оно идет в ровно обратную сторону — у нас декриминализируют побои, заявляет. что нет никакой необходимости вторгаться в семейные отношения, не оставляет один на один с проблемой. Государство должно было среагировать на первый же звоночек. Насколько мы знаем обращалась мама в полицию — полиция бездействовала. А в ситуации когда есть против домашнего насилия, полиция имеет право вынести предзащитное предписание, привлечь к ответственности, вместе с полицией работают социальные службы, которые могут обеспечить пострадавшим приют.

Защитники сестер настаивают: в ситуации бессилия и равнодушия всех вокруг у подростков не было выбора.

Анна Ривина, директор центра «Насилию.нет»: У нас и по сей день в обществе принято обсуждать и обвинять пострадавших. Очень часто говорят женщинам — вот почему они не ушли, почему в этом жили, почему ничего не сделали. Здесь ситуация намного очевидней, потому что это были не жены, это были просто дети, которым некуда было уйти и который были не только в психологической, но и в физической зависимости от отца, который был злом во плоти.

Почему следствие игнорирует версию о самообороне?

Несмотря на то, что биологические экспертизы подтвердили, что отец Михаил Хачатурян подвергал дочерей насилию, в том числе и в день убийства — следствие предъявило им обвинение по особо тяжкой статье — убийство по предварительному сговору — от 8 до 20 лет тюрьмы. Защита просит закрыть дело или переквалифицировать в статью о необходимой самообороне.

Алена Попова, соавтор проекта о профилактике домашнего насилия: Чтобы сказать, что у человека есть статья убийство, надо, чтобы он хотел убить, чтобы у него был мотив на убийство. Вот они сказали, что у девочек был мотив на убийство именно в составе группы лиц именно этого Хачатуряна, потому что это был их ответ на нахождение в тяжелой психотравмирующей ситуации. Если человек находится долго в психотравмирующей ситуации, то есть преступление длится долго, и защищает свою жизнь любыми способами — это самооборона.

Фото: Максим Григорьев/ТАСС