«Сам закон — оскорбление фронтовиков». Интервью с единственным проголосовавшим против нового закона о наказании за оскорбление ветеранов

Вы говорили, когда выступали в Думе, что проголосовали против вы один, но вы говорили, что эту вашу точку зрения разделяют многие депутаты. Почему они голосуют за?

Это вы спросите лучше у этих депутатов. Может быть, кому-то очень хочется попасть в Государственную Думу следующего созыва и они думают, что это им поможет.

А вам не хочется, вы не готовы идти на компромисс?

Я вам еще говорю, здесь, в этом законопроекте, вообще две встречи. Давайте, чтобы быть корректным, я скажу так: в первом чтении я воздержался, во втором чтении я проголосовал против, в третьем чтении я тоже воздержался. Объясняю почему. Здесь он состоит из двух частей. Первая ― это отрицание фактов, установленных Нюрнбергским трибуналом, в сети интернет. Это было первое чтение. К этому у меня вопросов нет, потому что сейчас интернет ― это, так скажем, распространенная вещь, и многие события происходят именно там, а не на телевидении. И для того чтобы преследовать тех, кто пропагандирует, что одна нация лучше другой, то есть нацизм, нужно было внести эту поправку. Но тем не менее я сказал, что я тоже не согласен с решением Нюрнбергского трибунала по той простой причине, что там некоторые нацистские преступники просто ушли от ответственности. Это в этом отношении, хотя бы так.

Второй момент ― когда было второе чтение, здесь не было ни отзыва Верховного суда, потому что внесли новый состав.

Вы говорили об этом, да.

Унижение чести и достоинства ветерана ― это то же самое, что клевета, статья 128. То есть всех остальных будут по 128 статье судить.

Как Навального, собственно.

Да. А других, значит, в отношении ветерана Великой Отечественной войны ― это уже статья 354. Это юридически абсолютно неправильно, то есть нельзя так делать. Состав один и тот же, а статьи разные. Это преступление против мира и человечности, а это преступление против личности, понимаете? Это некорректно с точки зрения юридической.

А последнее, опять же, моральная вещь, потому что это политическая конъюнктура просто-напросто, то есть она никак не защищает ветеранов. Я живу в обществе, я езжу на метро, в автобусе, встречаюсь с людьми, я не вижу, чтобы люди ходили и кричали: «Гитлер прав!» ― или, например, что ветеранов всех куда-то там надо в отстой отправить, потому что они неправильно воевали. Этого я не вижу, никто этого не видит, понимаете? Это из пальца высосанная проблема, лучше бы действительно решили проблему с жильем, с водоснабжением, газоснабжением людей, которые живут в ужасных условиях, которые, может быть, уже и не воевали, то есть они не фронтовики, но они застали, хлебнули горя в те года.

Я понял. Тем не менее, в третьем чтении вы воздерживаетесь все-таки, не голосуете против?

Да, потому что я сказал, что он состоит из двух частей, первая часть ― это отрицание фактов Нюрнбергского трибунала. Я в первом чтении воздержался и в третьем так же воздержался.

Я понял вас.

Вторая часть мне абсолютно не нравится, но здесь, понимаете, поставили перед выбором: либо так, либо так. Если бы я проголосовал против, я бы проголосовал и против того, что нужно преследовать людей, которые в интернете, допустим, что-то делают такое, что связано с пропагандой нацизма.

Вы на самом деле не первый раз голосуете против законов, которые ограничивают в российском обществе свободу слова. О неуважении к власти вы голосовали против, по-моему, еще были какие-то, я боюсь ошибиться. Но сейчас вопрос стоит даже шире, как мне кажется, потому что вообще те законы, не только этот, но и многие другие, которые принимаются сегодня в Думе, вообще сама та позиция, которую занимает Дума, эти единогласные голосования, эти выступления о поисках внутренних врагов, о предателях, изменниках родины и так далее, которые формируют такую, я бы сказал, тоталитарную мобилизационную атмосферу, как вы на это смотрите?

Разумеется, отрицательно. Мы постоянно ищем врагов, то есть кто-то виноват в том, что у нас более двадцати миллионов населения живет ниже уровня бедности, кто-то виноват в том, что у нас учителя и врачи получают мизерную зарплату. Постоянно мы ищем кого-то, кто виноват, понимаете? Это старая избитая схема, когда население такими вещами отвлекают.

И кроме того, здесь еще идет элемент запугивания, то есть вот эти все законопроекты, которые были приняты перед Новым годом, они все репрессивной направленности, то есть устанавливаются сроки, устанавливаются звания типа иностранный агент для физических лиц, я тоже, кстати, против голосовал. Но, понимаете, это же самое, что в сталинские времена искали врагов народа, гоняли детей врагов народа и так далее.

Еще раз говорю, понимаете, я сторонник того, что кто-то не согласен с тем, что был Голодомор, кто-то не согласен с тем, что был Холокост, кто-то не согласен с тем, что, не знаю, Земля вращается вокруг Солнца. Это их проблемы, но я категорически против, чтобы за это сжигали на кострах, как в Средние века, понимаете? Или сажали, лишали свободы. Вообще статьи о клевете не должно быть в Уголовном кодексе. Мы вносили, я лично вносил…

И когда-то ее там не было, ее даже убирали из Уголовного кодекса.

Да, мы ее убирали, совершенно верно. Это была моя инициатива, и при Медведеве мы убрали ее в Административный кодекс, то есть если ты кого-то оклеветал, оскорбил, пожалуйста, заплати ему моральный ущерб. Почему ты должен сидеть за это в тюрьме? Тем более что здесь очень важная юридическая вещь: это частно-публичное обвинение, то есть человек может не считать, что вы его оклеветали, оскорбили и унизили, а прокурор посчитает по-другому, понимаете? А прокуроры у нас сами знаете кого защищают.

В общем, я вас так понимаю, что вы против Средневековья, которое сейчас в целом представляет собой такую консолидированную позицию в Государственной Думе.

Я думаю, что мои деды, которые были действительно фронтовиками, которые воевали, которые получали боевые ордена, меня бы поддержали. Мне, честно говоря, перед ними не стыдно. И они бы отказались от такой защиты.

Увы, но вы один из 450 человек. Спасибо большое!

Фото: Марат Абулхатин / ТАСС