Опасный фальсификат: Константин Гаазе о рисках для Путина на пятых выборах в 2024 году

Костя, приветствую!

Миша, привет, добрый вечер!

Насколько моя оценка этих выборов адекватна? То есть это означает, что легализация фальсификаций половины голосов, поданных избирателями, ― это в некотором смысле теперь такая постоянная практика, это теперь всегда.

Я согласен в целом с тобой в том, что никакого бурного запроса на то, чтобы что-то изменилось, люди, пришедшие российские граждане на этих выборах не показали.

Я не согласен с тобой в двух моментах. Первое: все-таки совершенно понятно, что в стране создается системная, находящаяся в Государственной Думе единственная оппозиционная партия. Это Коммунистическая партия Российской Федерации, у которой… Я не Шпилькин, я не могу делать такого рода оценки ответственно, но, по моим ощущениям, это партия, у которой увели процентов семь, может быть, даже десять, голосов на этих выборах. И очень многие из этих голосов ― это были голоса людей, которые не разделяют идеологию КПРФ, которые никогда не открывали ее программу, где зачем-то есть идиотский абзац про величие товарища Сталина, но до которых дошла одна очень простая мысль: единственная оппозиционная партия в стране, единственная оппозиционная политическая сила в стране после разгрома инфраструктуры Алексея Навального ― это Коммунистическая партия Российской Федерации.

Собственно, эксперты говорят, если мы говорим о цифрах, то эксперты, включая Сергея Шпилькина и других, говорят, что на самом деле это сравнимые рейтинги, под 30% «Единая Россия» и коммунисты должны были бы получить на этих выборах.

Что очень похоже на правду, учитывая, что в рейтинге 30% «Единой России» уже зашито мобилизационное голосование в том или ином виде.

Совершенно верно.

Второй важный момент, который, как мне кажется, стоит отметить. Спрос на политику, на регулярную политику в России есть, и вот этот странный полутехнологический, полухайповый успех «Новых людей» об этом, конечно, нам говорит: если Кремль хотя бы суррогатам разрешает агитировать, то люди идут и голосуют даже за эти суррогаты, потому что голосовать за «Единую Россию» они не могут.

Типа они на новенького, вот такое у них название. Эти ― черт бы с ними, надоели совсем, хоть кого, хоть черта туда приведи, но хоть кого-то. Вот это же новые люди!

Миша, это тоже важно, как мне кажется, что все-таки у нас есть 10% избирателей, которые пока готовы играть в выборы, не готовы выйти за дверь и сказать: «Все, мы присоединяемся к сторонникам Навального», которые готовы играть пока в эти выборы, хотя не очень понятно, зачем в них играть, но при этом на этих выборах хотят получить что-то новое. Буквально просто как покупатель, который пришел в супермаркет и говорит: «Вы дайте мне какой-нибудь новый сорт макарон».

Это такое достаточно пассивное участие: хоть что-то у вас тут есть из свежего? А, вот это лежит! Ну, я возьму.

Да, вот хороший бутерброд. Но тем не менее это важно, и я бы не стал это сметать со стола.

Это в некотором смысле принятие правил игры.

Это принятие правил игры, но в то же время просьба немножко изменить ассортимент, да, в меню внести некоторые…

С этим Кремль давно свыкся, с такими просьбами.

Да, это небольшая проблема. Хотя пятипартийный парламент ― это интересно.

Что касается формирования большого общественного запроса, давай вспомним историю 2008–2009 года, которую мы проживали вместе, в одной редакции. Этот кризис, эта история с коронавирусом ― нельзя использовать идиотскую фразу «сплотила российское общество», но, как и любой другой большой кризис, он сильно занизил вообще ожидания, да. И вот на фоне этих заниженных ожиданий, на фоне больших денежных раздач, которые буквально из рук, значит, осуществлял президент страны, да, ставка запроса, планка запроса у людей очень сильно снизилась. Как-то удержите цены, немножко дайте денег, лучше еще под Новый год что-нибудь подкиньте и дальше кого хотите, того и выбирайте. Это не та игра, в которую мы хотим играть.

При цене 70 доллар за баррель ― что, это реально?

Это реально, это в горизонте три-четыре-пять лет. Да, это реально. Обращаясь к тому, что ты сказал, да, пятилетка пышных похорон и гонки на лафетах, как советские диссиденты называли эпоху с 1982-го по апрель 1985-го, когда пришел Горбачев.

Это значит на самом деле, если так вкратце, мы про это будем говорить еще не один год, разумеется, но это означает вкратце, что Владимира Путина перспектива ближайшая, собственно, ближайшее-то его переизбрание в 2024 году, достаточно ясная, чистая, прозрачная, понятная и не доставляет ему беспокойства.

Да. Единственное, что нужно избавиться, конечно, в Кремле от людей, которые зачем-то кричали про 45% «Единой России», потому что эти люди оказались враги. Насколько я понимаю, этой конкретной цифрой Путин недоволен.

Мало?

Маловато.

Ну да, он явку похвалил. Там, правда, не 45%, там больше, но все равно мало.

Он старомодный человек. Ему Володин сделал больше 50% за «Единую Россию», меньше 50% явку ― был недоволен. Кириенко сделал наоборот: выше 50% явку, чуть меньше 50% за «Единую Россию». Он тоже недоволен. Все-таки у нас президент ― пожилой человек, староформатный, ему хочется, чтобы было 50+, 50+ и там, и там. Для него эти цифры ― это не пустой звук. То есть мы-то понимаем, что это, в общем, пустой звук, да, что это оперирование некоторой выжимкой из фальсификаций на местах уже в фальсификациях другого уровня, но для него это важно.

Шире, глубже внедрять практику электронного голосования, и я думаю, что 70% в 2024 году ― это вполне подъемная для системы планка.

Как бы она ни расходилась с представлением о реальности у людей, которых на самом деле все, что происходит, по большому счету, очень сильно достало.

Ты прямо выстрелил в десятку, что я хотел сказать. Да, самый большой риск ― это риск полного отрыва фальсификата результатов в 2024 году от того, что мы будем здесь переживать, каждый из нас со своим градусником социальной температуры. И, учитывая электронное голосование, этот риск очень высокий, что, грубо говоря, в какой-то момент система, ориентированная на возможность фальсификации в таком масштабе и под такую большую задачу, все-таки, извините, у Владимира Владимировича пятые выборы, вы уж извольте обеспечить! Не просто…

Будем называть их выборами.

Да-да, пятый раз он уже, так сказать, проходит эту процедуру. Есть риск, большой риск, что, собственно говоря, точка социального напряжения возникнет именно там и возникнет именно потому, что систему полностью ослепнет, будучи ориентированной на электронную машину фальсификата, а люди при этом увидят этот разрыв воочию в телевизоре, когда им покажут результаты голосования за президента.

В телевизоре, потому что YouTube уже не будет.